поняла, что он шокирован, хотя изо всех сил старается этого не показать. На руках эльф нес крайне худого, полностью лысого человека, чью кожу покрывали страшные язвы, а пол вообще не угадывался.
— Милая, покажи Мраку, где у нас больничка, — распорядился Харом, и, уступив дорогу Милене и гладиатору, однако пошел следом.
У здания, стоящего чуть в стороне от основного лагеря, были открыты окна, и запах всех видов нечистот бил в ноздри даже через респиратор. Не доходя шагов двадцать, Харом все же остановился и скомандовал:
— Мрак, помогаешь доктору во всем, что она скажет. Я же вас здесь подожду, — и с отвращением поморщился.
— Распорядитесь, пожалуйста, сразу, чтобы прислали кого-то из работников убраться. Уже и так ясно, что там все, как и в прошлый раз, — с трудом сдерживая возмущение, произнесла Милена.
Неужели так сложно выполнять примитивные работы по уходу за больными? Тем более делает их не охрана, а присылает тех же рабов. В помещении от смрада сразу начали слезиться глаза. Милена оглядела комнату, в которой на трех кроватях, прямо на пружинном основании, без матрацев или постелей, в ужасном состоянии лежали измождённые тела. Одного, мужчину с редкими «кустами» волос на голове, то и дело рвало.
Девушка указала Таурохтару, куда положить его ношу, а сама прошла по очереди к двум больным, не подающим признаков жизни. Проверила пульс, тяжело вздохнула и проговорила гладиатору:
— Этого вынеси, пожалуйста, на улицу. Отмучился.
Кожа Таурохтара стала отливать зеленцой, однако, надо признать, он держался лучше многих, с кем ей случалось сюда заходить. Гладиатор молча выполнил просьбу и сразу вернулся. Вместе с ним в комнату зашли и две женщины с ведрами и тряпками. Их самих покачивало от слабости, но они принялись за уборку с безразличным видом. Для них эта картина была уже привычной и, наверное, иллюстрировала собственный скорый финал. Милена вздрогнула и, почувствовав на себе пристальный, изучающий взгляд, обернулась.
Гладиатор смотрел так внимательно, будто впервые ее увидел. Милена от чего-то смутилась и снова попросила:
— Берите вот этого и идите за мной.
И сама последовала в санузел. Комната находилась в таком же антисанитарном состоянии, как и первая, поэтому Милена, пока включала воду и сама отмывала ванну до приемлемого состояния, несколько раз порадовалась, что имеет очень высокий, даже для медика порог брезгливости. Таурохтар стоял рядом, держа очнувшегося раба на руках, а потом помог Милене снять с него грязное тряпье и опустить в воду.
— Я уже на том свете? — слабым голосом переспросил мужчина, пока доктор, стараясь не думать о том, что видит, его мыла.
— На этом. Я сейчас возьму у вас анализы, сделаю обследование и назначу лечение. Надеюсь, вы здесь задержитесь, — закончила разговор Милена, давая понять гладиатору, чтобы забирал мужчину и приносил следующего.
Второй раб в сознание не приходил, зато тело его выглядело более здоровым. Милена намылила привезенную с собой губку и неожиданно услышала тихо произнесенный вопрос:
— Почему вы с ним? — голос эльфа был абсолютно серьезен.
Милена пожала плечами и, не отводя взгляд от пациента, которого купала, ответила вопросом на вопрос:
— А вы?
Доктор даже спиной почувствовала, как Рох удивился:
— Нас предали и захватили в плен.
— Вот и я по тому же, — произнесла Милена, поднимая глаза на гладиатора.
Парень, кажется, растерялся, потом смутился и лишь кинул. Зачем, спрашивается, сказала правду, от которой могут быть проблемы? Дуреха… Но очень не хотелось, чтобы эльф думал, что она по доброй воле… вот это вот все.
Закончив с помывкой, Милена вернулась в зал, распаковала оборудование и принялась обследовать больных. Регенаралку уколола всем. Двоим поставила капельницы со специальным, смягчающим последствия радиационного воздействия раствором.
— Зачем вы их лечите? — снова шепотом уточнил Таурохтар, следуя за доктором по пятам. — Вы же только продляете агонию?
— Эти двое еще способны выжить. Пару месяцев, так уж точно. А за такое время… Всякое может произойти.
— А третий?
Милена обречённо покачала головой:
— Дней пять, не больше. Там уже отказывают органы.
А потом посмотрела снова прямо в черные выжидающие омуты. Почему-то страшно захотелось, чтобы этот малознакомый парень ее смог понять… и простить.
— Мне придется сказать об этом Зубру, иначе…
Договорить Милена не успела, так как на пороге появился «хозяин» собственной персоной.
— Ну, каков ваш вердикт, доктор?
— Эти двое пока поработают, — указала Милена на койки. — Если охрана не станет отлынивать и будет колоть препараты, которые я оставлю.
— Будут как миленькие, — кивнул Зубр. — Иначе семь шкур спущу. А с этим что?
Пришедший в себя во время купания мужчина сидел, привалившись спиной к стене. Словно понимая, что речь о нем, он устало открыл глаза.
Милена, не в силах произнести вслух приговор, лишь отрицательно покачала головой.
— Ясно! Мрак, кончай его и на выход.
В шахте, а потом и в изоляторе творился такой запредельный ужас, которого Таурохтар даже не мог себе раньше вообразить. Шок от увиденного оказался так силен, что князь, кажется, на некоторое время просто лишился дара речи. Отчаяние, боль, смрад, страх — все это буквально висело в воздухе и осязалось. Живот сводило спазмами, и Рох и сам не понимал как, однако пока еще справлялся и давил в себе рвотные позывы.
На фоне всего этого Милена, бесстрашно вошедшая к умирающим, принявшаяся без всяких приказов их мыть, обрабатывать раны, обследовать, казалась волшебной феей, сошедшей с небес. Ей не было места в этом кошмаре, как, впрочем, и на трибунах арены. Но она была и там, и здесь. И разум Таурохтара это никак не мог осмыслить. Хотя ее отношение к этим несчастным выглядело неподдельным. Ни один актер здесь, среди происходящей жути, каким бы талантливым он ни был, не смог бы притворяться. Князь не выдержал и, не особенно надеясь на честность, задал девушке прямой вопрос.
Ответ потряс его не меньше, чем творившейся вокруг ужас. Правда сложно укладывалась в голове, поскольку князь видел, как доктор спокойно перемещается по станции, как лебезит перед ней персонал и какие наряды украшают ее по субботам. Однако ее, прямо и открыто смотревшие темно-серые глаза не лгали. Милена тоже была несвободна.
То, как она держалась, с каким состраданием помогала больным, вызывало внутри Таурохтара почти благоговейное восхищение. Кажется, на несколько минут он даже выпал из реальности
