Ознакомительная версия.
– Могут ли на борту станции находиться сообщники полковника Мухаммеда? – внезапно спросил монарх.
– Нет, Ваше Величество. Исключено. Мы допрашиваем полковника с применением химических средств; допрос еще не закончен, но уже ясно, что это отчаянный жест одиночки. Правда, оборудование для покушения было изготовлено для него другими мятежниками, но эти люди остались на планете. Их уже ищут.
– Меня очень тревожит, что он нанес удар, в то время как во дворце находится столько вооруженных военных, – озабоченно проговорил Абдельмаджид. – Может произойти все, что угодно.
– Не беспокойтесь, Ваше Величество, их уже начали возвращать на планету. Мои осведомители в офицерской среде докладывают, что сочувствия поступку полковника Мухаммеда у его коллег практически нет. Офицеры возмущены, ошеломлены, подавлены. Полностью исключено, чтобы полковник пользовался какой-либо поддержкой с их стороны.
– Хорошо.
Эфенди Азулай покосился на короля:
– Мой король! Может быть, все-таки имеет смысл допросить Сименса под сывороткой правды?..
Заложив руки за спину, монарх не отрывал взгляда от происходящего за стеклом.
– Не вижу никакого смысла. И кроме всего прочего, сыворотки правды могут иметь весьма неприятные побочные эффекты, вплоть до полного стирания личности. Мне не нужен тупой овощ. Адиль, прекратите наконец ревновать!
Дознаватель закончил допрос, и Сименс в сопровождении двух рослых гвардейцев покинул камеру.
– Прости, мой друг, за эту формальность, которой ты подвергся, – проговорил монарх, который встретил его у дверей. – Теперь я на некоторое время должен тебя покинуть, чтобы разобраться со всем происходящим. Я хочу поприсутствовать на допросе Мухаммеда и лично разобраться в настроениях офицерства, а также заняться другими выявленными мятежниками.
– Я охотно помогу тебе.
– Не утруждай себя. У меня сейчас и без тебя море забот. Займи себя пока чем-нибудь. Мой дворец в твоем распоряжении. Только не исчезай, ты можешь мне понадобиться.
Сименс пожал плечами:
– Как скажешь, приятель.
Монарх подал знак гвардейцам и, широко шагая, вместе с ними и министром Азулаем скрылся за углом коридора. Сименс некоторое время смотрел им вслед, а потом двинулся по коридору в обратном направлении, к королевским апартаментам, где ему были выделены богатые гостевые покои, сопоставимые с президентским люксом.
В центре коридора стоял на страже массивный гвардеец с плазмометом.
– Где у вас тут курят, любезнейший? – поинтересовался Джебедайя у охранника.
– Где угодно, эфенди, – поклонился охранник.
– Нет, так дело не пойдет, приятель. – Американец помахал в воздухе извлеченной из кармана сигарой. – Это же славный «Падрон Эстебан» урожая тринадцатого года! У вас тут сейчас будет газовая камера величиной с целый отсек. Весьма благовонный дым – но только для того, кто курит; для всех окружающих он воняет нестерпимо. Да и не всякому курильщику он по вкусу.
– Вы можете выйти в эту дверь, – указал охранник. – Это аварийный трап. Он герметичен.
– Спасибо, любезный.
Мистер Сименс с трудом приоткрыл тяжелую металлическую дверь и выбрался на узкую площадку аварийного трапа. Это была техническая лестница, появление на которой вип-персон ожидалось только в самом крайнем случае, поэтому она была предельно аскетичной: ребристые металлические ступени, голый поручень-труба, грязные стены, тусклое освещение. Под потолком виднелся хаос переплетенных труб, решеток, кабелей и крепежных деталей, которые никто и не подумал скрывать от посторонних глаз, как в других помещениях. Зато ремонтникам, вероятно, было удобно до них добираться.
Мистер Сименс облокотился о перила. Извлек из кармана золотую гильотинку для сигар, деловито щелкнул ею, обрезав кончик пресловутого «Падрон Эстебан» урожая тринадцатого года. Если бы он, прежде чем щелкнуть, повернул гильотинку другой стороной, то она не только обрезала бы кончик сигары, но еще и запечатлела в своей электронной памяти голоснимок человека, если бы он стоял напротив Сименса. Однако сейчас на площадке, кроме американца, никого не было, и эта чрезвычайно полезная дополнительная функция гильотинки осталась невостребованной.
За спиной у Джебедайи, в огромном квадратном вентиляционном коробе, послышался едва уловимый шорох. Затем повторился – уже громче.
Сименс неторопливо чиркнул внушительной сигарной спичкой и принялся старательно раскуривать сигару.
– Да слышу я, слышу, – проронил он, не разжимая зубов. – Ну?
– Все под контролем, – прошелестело из короба.
– Хорошо! – Сименс с наслаждением выпустил клуб благовонного дыма, так что стороннему наблюдателю могло показаться, что его реплика относится к драгоценной сигаре.
– Что у вас за переполох? – поинтересовался невидимка.
Повернувшись спиной к перилам, американец прислонился к коробу вентиляции. Едва шевеля губами, он с удовольствием смаковал густой сладковатый дым. Впрочем, так могло показаться только издали. С расстояния пары шагов можно было различить, что он тихо, на пределе слышимости, говорит:
– Приходил полковник Мухаммед. Пытался стрелять в короля. Мне пришлось его вырубить.
– Вот же кретин. – Из вентиляции донесся тяжелый вздох шведа Улофа Йоханссона. – Но во внутренней сети тихо, «Аламут» пока сумел сохранить все в тайне. Его взяли?
– Разумеется.
– Он тебя узнал?
– Конечно.
– Надо его убирать. Срочно. Без вариантов.
– Сестренка тоже так думает.
– А ты?
Джебедайя задумчиво выпустил дым кольцами:
– Он нам нужен. Позарез.
– Ты нам нужен больше.
– После допроса меня отпустили на все четыре стороны. Значит, он до сих пор молчит.
– Либо «Аламут» начал с тобой свою игру.
– Либо так. – Сименс затянулся, блаженно прикрыв глаза. – Сможешь узнать, куда его поместили?
– Запросто. Думаю, устроить внезапную разгерметизацию тюремного отсека я тоже сумею.
– Подожди. Будет подозрительно, и тебя сразу поймают за хвост. Просто узнай, куда его поместили, и позже мы с сестренкой позаботимся о нем. Это все.
В вентиляционном коробе раздался легкий шорох, и Сименс остался на площадке совсем один. С удовольствием докурив сигару до бандероли, он затушил ее о перила, швырнул окурок на пол и вернулся в коридор, не забыв поблагодарить предупредительного охранника.
Полковник Али Мухаммед лежал на голом металлическом топчане, глядя в одну точку. Под носом у него запеклась кровь, губа была разбита, все тело ныло от побоев. Впрочем, пока все было не так уж и плохо – его старались не калечить, сберегая для дальнейших допросов. Да и допросы теперь проходили не так, как в древности, – никаких раскаленных иголок под ногти, никаких клещей, молотов и дыб. Только пара химических препаратов, в определенной последовательности и дозировке введенных в кровь при помощи инъектора, – и допрашиваемый сам готов выложить абсолютно все, что знает. Это совсем не больно, только тошнит потом неимоверно – и от последствий химического токсикоза, и от самого себя, что не сумел достойно умереть, раз уж все равно провалил свою миссию…
Ознакомительная версия.
