Если честно, Павел несколько кривил душой. Корабли пилотировать он умел – не так уж это было и сложно. Опыта у него не хватало, это да, но запустить расчет пульсации, понять, что расчет не содержит фатальных ошибок и стартовать сумеет любой инженер. А Павел считал себя хорошим инженером. Тем более, что на диске уже имеются какие-то просчитанные курсы, которые нужно только подновить…
Павел вдруг сообразил, что думает не «Лететь или не лететь», а «Как лететь». Словно уже принял ошеломляющее предложение чужого-перевертыша, обретающегося непонятно где. Возможно, в далекой звездной системе… и вряд ли в соседней каюте.
«Несколько миллиметров, надо же, – вертелось у него в голове. – Интересно было бы проверить…»
«А в скауте дежурят десантники», – мелькнула унылая мысль.
Тем не менее Павел усыпил терминал, тихонько встал и принялся одеваться. Шеманихин ровно сопел на соседней койке.
Обе камеры с куртки Павел снял и оставил на столе.
Уже перед выходом он спохватился: «Диск!»
Торопливо вынул блестящий кругляш из драйва и сунул во все тот же карман куртки.
«Ну, – подумал Павел. – Поглядим…»
Что именно он вкладывал в это «Поглядим», Павел предпочел не уточнять. В конце концов, миллион пангала за то, чтобы встать и прогуляться до трюма – неплохой гонорар.
Все, кого он встретил по пути до центрального ствола и от ствола до тактического трюма, не обращали на него никакого внимания. Кое-кто здоровался, хотя Павел узнал всего одного военного. Наверное, они все знали экспертов в лицо. У трюмного шлюза, привалившись к переборке, скучал одинокий десантник. Павел отметил, что скафандр его отключен.
Десантник Павлу просто кивнул:
– Что, осенило? – спросил он с участием в голосе. Наверное, он знал – что такое идти на пост в неурочное время. Но шел, ибо работу выбирает каждый себе сам.
– Да, появилась одна мыслишка… Не хочу всех будоражить, вдруг ошибся.
– Бывает, – вздохнул десантник отворяя шлюз.
Трюм был все так же ярко освещен. Поверхность скаута тускло отблескивала в свете юпитеров. Павел на миг представил, как этот шарик мгновенно исчезает, уходя за барьер. Праздничный свет, растерянность, потом легкая паника охраны, Куксевич, мечущий громы и молнии…
Картинка была настолько яркой, что Павлу пришлось потрясти головой, чтобы ее отогнать.
У открытого шлюза скаута десантников было трое. Все с любопытством уставились на приближающегося Павла.
– Что, профессор? – спросил один. – Не спится?
– А ты бы и рад прикорнуть, – подколол Павел, – да служба не позволяет. Или ты прикорнул, пока никто не видит?
– Да пошел ты, – сердито шикнул десантник. И что-то еле слышно добавил – видимо, непечатное.
– В корабле есть кто-нибудь? – справился Павел по возможности нейтрально.
– А что?
– Не люблю, когда заглядывают через плечо.
– Тогда пляши: никого. На охране только мы. Можешь задраить шлюзы и попробовать смыться!
Десантники довольно заржали, а Павла сначала бросило в холод. Потом он сообразил, что вояки просто веселятся – они и мысли не допускали, что корабль может стартовать не из космической пустоты, удалившись от любого достаточно крупного гравитационного очага, а вот так вот, прямо из трюма эскадренного крейсера «Вагрант».
– Непременно попробую. Вы тогда не удивляйтесь, если шлюзы задраятся.
И он нырнул в отверзнутый зев шлюза, откуда лился желтоватый свет, подобранный по спектру под родное солнце перевертышей – Оао.
Первым делом Павел направился поглядеть на саркофаг. Кстати, почему саркофаг? Там что, действительно замурована какая-нибудь спящая красавица? Тогда понятно, почему перевертыш-меценат так пекся о целостности саркофага.
Нет, ну времена! Человеку, которого видят впервые в жизни, предлагают угнать трофейный скаут и тут же переводят на счет целый миллион! И обещают еще!
«Подумай, Павлуха, – нашептывал внутренний голос. – Неужели тебе заплатят эти чертовы миллионы? Если ставки так высоки, значит тут замешана публика, покрупнее и позначимее, нежели какой-то там ксенотехник из провинции. Сожрут и не поморщатся.»
Но кто-то азартный и алчный внутри возражал: «А миллион-то у нас уже в кармане! Чем черт не шутит – вдруг и остальное заработаю?»
Саркофаг пребывал в грузовом отсеке, то бишь в камере матки. Целехонький. Отблескивал чешуйками и загадочно…
Павел долго подбирал нужный глагол, но поскольку саркофаг ничего не делал и делать не мог, глагол не подбирался. Наконец, Павел извернулся и сформулировал: и выглядел загадочно.
Конечно! Если за этот невзрачный шкаф сулят миллионы, он – хочешь-не хочешь – будет выглядеть загадочно!
Второе, что сделал Павел, это проверил пищевую камеру, примыкающую к рубке. Там было полно вакуумных пакетов со стандартными белково-углеводными рационами производства перевертышей. Людям эти рационы вполне годились в пищу, хотя особо вкусными их трудно было назвать. На вид пищи хватило бы месяца на три, а то и поболе. Вода, насколько знал Павел, на скауте циклически регенерировалась, поэтому запасов ее на борту можно было и не иметь вовсе. Кроме того, нашлось несколько упаковок синтетического сока. Тоже производства перевертышей, и тоже годящегося людям.
«Так-так, – подумал Павел. – Ну хоть бы что-нибудь не позволяло согласиться с чужаком…»
Он нерешительно опустился в пилотское кресло и так же нерешительно оживил компьютер. Вставил диск в соответствующий драйв. Дал задание системе наведения.
«Корабль будет готов к прыжку через 15 минут, – сообщила система. – Считываю поправки.»
Быстро, подумал Павел.
Он все еще не принял окончательного решения. Но система уже начала расчеты пульсации по курсу, введенному с диска.
«Внимание! Корабль разгерметизирован. Принять меры?»
Надпись мигала.
«Мы подключались к нерву, – лихорадочно прикидывал Павел. – Не нарушится ли управление шлюзами? Не должно, вроде…»
Стопроцентной уверенности у Павла не было. Поэтому он пока игнорировал тревожный сигнал корабельных стражей исправности.
«Корабль будет готов к прыжку через 12… 10… 8 минут.»
Цифры в кубе медленно менялись. Время до прыжка таяло. Павел сидел в пилотском кресле ни жив, ни мертв.
Казалось, прошла большая часть вечности, пока система наведения сообщила:
«Прыжок просчитан. Подтвердите старт.»
«Внимание! Корабль разгерметизирован. Принять меры?»
Нетвердой рукой Павел подтвердил принятие мер.
Надпись продолжала мигать. В рисунке огоньков на индикаторной панели что-то неуловимо изменилось, и после пятисекундной паузы мигающая надпись сменилась стабильной: «Герметичность установлена.»
