– Господи, Посол Окама, – констатировал Клецки.
Некоторое время царило молчание.
– Теперь разве что он сам сможет объяснить, за каким чертом Лэшли коллекционировал в анабиозе свои жертвы? Зомби из них делал что ли? Так или иначе, надо вызвать сюда специалистов по биостатису... – заключил Гвидо.
– А теперь – к нашим любителям живописи, – решительно сказал Кай.
Они подошли к «стрекозе» как раз тогда, когда конвой, наконец, решился вывести Барсука Беррила из геликоптера и повести его к месту сосредоточения штатского люда. Подойдя к телу убитого пумоида он перекрестился.
– Господи, Балла.
– Проклятая тварь сиганула из зарослей, как раз когда народ полез из вертушки, – пояснил Шаленый. – И мадам ее и уделала из своей пушки, – он кивнул на «винчестер». – Почти в упор. Еле успела. А меня зверюга эта совсем заколебала. Если б не она, так давно бы деру дал... А то – по лесу круги давала, куда не сунься...
– За ней и другие грехи есть, – заметил помрачневший Гвидо.
– А теперь, господин Беррил, – приняв официальный тон повернулся Кай к Барсуку, – ознакомьте нас с гм-м, историей полотна, находящегося перед нами.
Миссис Фигли, мучительно морщась, откинула в сторону ставший влажным от росы брезент. Свет предутреннего неба делал детали картины ясно различимыми и слегка загадочными.
– Господин... – Барсук смешался – Впрочем обойдусь без имени... В общем для вывоза с Гринзеи мне было предоставлено древнее полотно. Дорогое страшно... Я, однако не предпринимал ничего...
– О какой древней картине идет речь? – напряглась миссис Рафаэлла.
– О «Девочке на шаре»... – успокоил ее Беррил. – Вы знаете, в двадцатом, кажется, веке...
– Я знаю... – миссис Фигли, от греха подальше протянула свой винчестер мужу.
Тот принял его словно сложенный зонтик.
– Я всего лишь пригласил одного специалиста... Он очень бедствовал тогда, и я дал ему подзаработать... Даже меня нарисовал... Вот тут вот... – Беррил показал на картине. – Конечно, в очень неприличном виде... В очень... Но... Вообще – людям нравилось...
– Вы говорите о великом Балотти? – трагическим шепотом возопила миссис Рафаэлла. – Вы осмелились?
– Да какой он был великий тогда? Это теперь, когда ему удалось так интересно загнуться...
– Вы... Вы... использовали... – миссис не могла перевести дыхания.
– Вы точно догадались, мадам. Балотти намалевал все эти штуки поверх того, что в свое время намалевал тот Пикассо... Наша таможня не слишком строга, обходится без рентгена и этих...
– И вы знали об этом?!!! – Рафаэлла молнией повернулась к Шаленому.
Тот с интересом изучал розовеющие небеса.
– Немедленно верните мне чек!!! – заорала миссис.
– Простите, разве я продал вам не «Трапезу во облаках», миссис? Она – перед вами.
– Я должен подтвердить, – стараясь не придавать голосу никакого выражения, заметил Кай, – что картина великого Балотти по праву принадлежит Фонду Гугенхайма. А «Девочка на шаре», без сомнения – Федеральному Директорату. Обе имеют сравнимые цены на рынке искусств...
Супружеская чета Фигли онемела. Глаза Беррила вылезли на лоб и не собирались быстро оттуда вернуться...
– Я уверен, что со временем вам удастся решить эту проблему, господа... – несколько неуверенно заметил Гвидо... – Или сделать выбор...
– Кстати, о выборе, – прогудел Шаленый. – Про тот, что надо сделать нам. Есть идея... Пару шагов в сторону, ребята...
Четверо посвященных отошли ближе к лесу. Шишел-Мышел вытянул перед собой руку и раскрыл кулак. На нем тускло сверкал старинный серебряный рубль.
– Решетка – так быть тридцать четвертому населенному миру, – сказал Шишел. – Орел – остается колония на чужой планете... Согласны? Мозги нам тут все равно не помогут. Коль орел – в глухую молчим, коль решка – на весь мир секрет этот раззвоним. А там – будь что будет...
– Ну что ж. Это единственный способ получить ответ от Господа Бога, – сказал Гвидо, подумав. – Я согласен.
– Согласен, – сказал Стивен.
– Лучше так, чем никак, – вздохнул Кай. – Бросайте монету, Дмитрий.
Тот взмахнул рукой, и серебряный кружок, кувыркаясь, полетел вверх. Остановился на миг в высшей точке своей траектории.
И встретил первый луч взошедшей над Лесом Звезды.
Стихи Л. Розановой
