Она встревожилась.
– А если он этого не сделает?
– Судя по перехваченным сообщениям, его корабль получил только незначительные повреждения. Поверь мне. Если бы абдрелики хотели уничтожить его, они бы сделали это.
– Но…
– Нет. Послушай меня, – уголок рта Недара скривился. – Это означает только, что пока он не приземлится на Скорби, мы должны беречь препарат.
– Он спрятан. Ты доверяешь Витерне?
– Она пожертвует чем угодно, лишь бы оказаться на престоле Чо. Это побудит ее к переговорам с твоим отцом. Иначе она могла бы рискнуть и попробовать синтезировать препарат своими силами.
– Если она получит престол, у нас будет Дом.
Он поцеловал ее в лоб.
– Да. Ты сомневаешься?
– Но на нашем пути встал Палатон.
– Ненадолго.
– Возьми меня с собой.
Он помедлил, выскользнул из ее объятий и взглянул на Алексу в упор.
– Я не собирался этого делать.
– Я тоже хочу почувствовать вкус твоей мести. Мне нужен Палатон, а затем – ГНаск.
Он отвел короткие, кудрявые волосы с ее глаз.
– Пожалуй, ты права, – согласился он. – Зачем отказывать тебе в этом? – и он склонился, целуя ее в шею.
Гатон провел их по туннелю, о существовании которого Палатон не подозревал, и вывел на пустынную улицу, где их ждали быстроходные сани. Палатон помедлил, взглянул на старого министра и произнес:
– Тебе это не повредит?
– Откуда Пан узнает? Во всяком случае, я годами привыкал терпеть его ярость, – Гатон скорчил гримасу. – Он не сможет бежать из Чаролона или с Чо без меня, и знает об этом. Я могу попросить помощи у Ринди или угрожать ему преследованием до конца жизни. Ринди боится меня больше, чем Паншинеа. А теперь бегите, пока толпа не узнала, где вы.
Рэнд оглянулся.
– Они уже приближаются, – сдавленным голосом заметил он.
Гатон подтолкнул Палатона к машине и тот сел сзади. Рэнд взобрался на переднее сидение, рядом с пилотом, который тут же погнал машину на бешеной скорости.
Рэнд смотрел вперед, но видел только себя самого и Палатона. Как и говорила прорицательница, он был одинок на Чо и осужден только за свою инородность, безо всякой вины. Палатону тоже приходилось спасать свою жизнь и бахдар – до того момента, когда он сможет вернуть его.
Ему никогда бы не хватило смелости сделать со своим душевным огнем то, что делал Рэнд.
Сани свернули к аэродрому неподалеку от Чаролона. Вблизи от ангара стоял глиссер.
Рэнд поежился.
– Нас повезет Руфин? – прокричал он, пересиливая ветер, уносящий голос.
Голоса Палатона отдались гулом в его ушах.
– Нет. Мне не нужен бахдар, чтобы вести такой корабль, и я не хочу втягивать ее в наши беды.
Машина остановилась у края полосы. Рэнд вылез.
– Отпусти меня, – попросил он, когда Палатон взял его за руку и повел к глиссеру.
– Что?
– Малаки и Чирек меня спрячут.
Лицо пилота замкнулось, в его глазах блеснул гнев.
– Это не выход.
– Для тебя – да, но не для меня.
– Ты поедешь со мной, туда, куда и я.
Рэнд медленно покачал головой.
– Сила есть только во мне, Палатон. Не заставляй применять ее.
– Не хочешь ли ты преобразить меня? – насмешливо произнес Палатон.
– Я готов даже ударить тебя, если это поможет. Но вряд ли только простолюдины слепы. Ты тоже. И ты, и все чоя из Домов, непоколебимо верящие в свое превосходство. Вы относитесь к низшим классам Союза как к своей собственности. Вы ввели социальное расслоение и привилегии, хотя у всех должны быть равные возможности. Я дал им то, что было отнято у чоя.
– И за это Паншинеа с удовольствием съест тебя на завтрак, – ответил Палатон и потянулся к Рэнду.
Рэнд протянул руку, и они ударились, как скрещенные мечи, высекая голубые искры. Это был бахдар Палатона – он чувствовал его, сладкий, как мед, и яркий, как молния. Он выплеснулся, окружая их зарядом энергии. Палатон устремился к нему и схватил свою силу, забирая ее обратно.
Рэнд чувствовал, как сила уходит из него, и вздохнул. Палатон ощущал, как она вливается в него, и принимал ее, вожделея. Более того, он был счастлив отнять ее у Рэнда, как смертоносное оружие у ребенка, который способен уничтожить с его помощью все, что только сможет. Не задумываясь больше о том, что это такое – эликсир или яд, Палатон просто выпил ее. Он забрал свою силу, не вспоминая о генетических качествах, связанных с ней. Он просто хотел ее, хорошую или дурную, потому, что она была его частью и больше он не мог без нее обходиться.
Бах дар заполнил его. Палатон пошатнулся, приняв его, чувствуя гул в ушах. Его потряс шок. Рэнд издал тихий возглас и съежился у его ног.
Палатон опустился на колени рядом, чувствуя, как беспорядочно бьется в груди человека сердце, поднял его и перекинул через плечо. Он направился по полосе, снова ощущая себя тезаром.
Руфин услышала шум глиссера, разогревающегося на поле у Чаролона. Она оставила свою работу в ангаре и открыла бахдар, пытаясь узнать, кто бы это мог быть. Уловив присутствие Палатона, она отбросила инструменты, понимая, что он улетает заблаговременно, не дождавшись прибытия Паншинеа.
Пилоты считались нейтральными лицами, поддерживающими верность только Дому, в котором родились, но забывающие о ней ради космоса и лабиринтов Хаоса, которые они пересекали. Но есть случаи, сказала себе Руфин, когда от чоя требуется преданность, и это как раз один из них. Она не собиралась отпускать Палатона одного, без защиты.
Поднявшись, она прошла в кабину и разогрела двигатели. Вскоре она тоже устремилась в небо, двигаясь по следу, оставленному глиссером Палатона. До нее доносились возбужденные приказы зайти на посадку, но она выключила связь и продолжила путь в молчании. Земля внизу погрузилась во мрак, ночь на ней казалась вечной.
Рэнд очнулся, ощущая боль в животе и жар. Никогда еще он не испытывал такого разобщения с собственной душой и одновременно такой физической боли. Казалось, две его части – тело и душа – насильно разделены. Он сел, держась за виски.
Палатон напал на него! Предал! Сделал его ничтожеством! Гнев переполнял его, усугубляя боль, слезы катились из глаз. Он испытывал отчаяние и подавленность.
Пол под ним задрожал, и прошло несколько минут, пока Рэнд вспомнил, что находится в глиссере. Он попытался подавить чувства, раздирающие его. Вытерев лицо, он с удивлением обнаружил, что оно сухое, как будто в его глазах не осталось слез.
Отодвинув штору, он увидел небо и облака, залитые рассветным отблеском.
По привычке потянувшись внутрь, за бахдаром, он ощутил головокружительную пустоту. Там ничего не оказалось. Он был обобран, ограблен, уничтожен. Рэнд немедленно оставил эти попытки и сел, обхватив голову и стараясь сдержать боль. Теперь он знал, что сделал с ним Палатон. Все тезары проходили через это. Что же теперь с ним будет? Чоя, потерявшие душевный огонь, часто сходили с ума. Они, привыкшие к сдержанности от рождения, пользующиеся своими возможностями, соблюдающие внешние приличия… если эта потеря так подавляет их, то что же будет с ним?
