Ознакомительная версия.
Скаут пошел вниз. Мы опережали преследователей, не могли не опережать, все машины здесь однотипны, а мы имеем крошечную фору. И все же… укрыться невозможно. Не детей же мне в заложники брать, в конце концов!
Впрочем, тут лучшими заложниками послужат Наставники. Они будут неподражаемы в готовности прикрыть детишек своими телами. Они ведь так добры и великодушны.
Жаль, что я не способен предоставить им такую радость.
«Борт-партнер. Мне надо скрыться. Интересы Родины».
Я шел сквозь атмосферу, в огненном вихре, в плазменном коконе, пока еще — вне атаки. Но скоро, очень скоро, меня догонят.
Выполняю.
«Это реально?»
Нет.
«Слушай меня, борт-партнер. Снижайся к интернату. Постарайся оторваться от преследования. Мне нужно две секунды… две секунды на высоте в десять… нет, пусть в двадцать метров… на скорости не более ста километров в час…»
От волнения я перешел на земные меры времени и расстояния. Но корабль понял.
И куалькуа тоже. Я почувствовал его протест — резкий, охлаждающий пыл толчок, едва симбионт понял, что я собрался сделать. Так что же, полной остановки потребовать?
Невозможно. При уменьшении скорости мы станем уязвимы. Снижение над жилыми объектами запрещено.
Меня охватило отчаяние. Ну что же теперь? Я раскрыл ладонь, глянул на пылающее Зерно. Ему все равно. Оно, может быть, и выдержит падение из стратосферы.
А я нет. И у куалькуа силы не безграничны.
Что же теперь, Ник Ример, из глубин моей памяти, с того света воюющий за свою планету? Что теперь? Как поступают регрессоры в подобной ситуации?
И регрессор Ник Ример из своей холодной и безнадежной дали потянулся ко мне.
«Борт-партнер, приготовиться к боевому десантированию. Отработка проникновения на планету не-друзей».
Выполняю.
«Отрыв от преследования».
Увеличение скорости невозможно. Нарушение порога устойчивости атмосферы запрещено.
«Выполняй. Боевая тренировка».
Запрещено.
«Долг перед Родиной».
Запрещено.
Казалось, корабль получает удовольствие, играя со мной… с Ником? в эту нехитрую игру. Выполняй — запрещено. Кто кого переспорит?
«Проводим исследование предельной скорости».
Запрещено.
«Мой приказ».
Запрещено.
«Приказ Мирового Совета».
Нет подтверждения.
Тепло, тепло, горячо?
«Тебе самому хочется превысить разрешенную скорость?»
Кажется, это не Ник. Это я.
Всегда.
«Превышай».
Выполняю.
Плазму сдуло с обшивки. Шар планеты крутанулся, обращаясь плоскостью, надвигаясь. И — тихо, тихо, как тогда, при вхождении в Тень, корабль прошептал мне:
Видишь — как все просто?
Действительно — просто…
Мы неслись над океаном. Уже невысоко — в двух-трех километрах. Плясали белые буруны волн — океан не хотел примиряться с геометрически безупречными материками, он все и гнал на берег свои войска… А преследователи исчезли, отстали, затерялись в своих инструкциях и запретах, не способных победить единственное слово «хочешь?»
Мы — хотели.
Капитан, приготовьтесь к десантированию.
Это Ник Ример знает, как готовиться. Не я.
Легкий смешок.
Фраза не несет смысловой нагрузки. Дань традиции.
«А что будешь делать ты?»
Маневрировать. Боевые действия без пилота запрещены.
«Ты сможешь уйти?»
Полет без пилота запрещен.
Вот и все. Короткая автоэпитафия. Наверно, я должен почувствовать жалость к кораблю?
Не получается. Разум, не способный поверить в себя, довольствующийся игрой во всемогущество — не достоин жалости.
Спасибо за откровенность. Это смешно — чувствовать презрение от порождения собственной мысли. Я обдумаю этот вопрос… Десантирование, капитан.
На миг я решил, что скаут оборудован обычной катапультой. Кресло провалилось в расступившуюся обшивку, понеслось вниз. Ветра не было — упругая стена возникла вокруг. Стабилизация была идеальной, кресло падало без вращения. Подо мной раскинулся берег, знакомые купола и башня интерната. Вверху таял скаут.
Так. Хорошо. А где же парашют?
Земля неумолимо приближалась. Я задергался, пытаясь выбраться из кресла. Руки сами поползли на поиски ремней, которых тут отродясь не водилось. Зерно, которое я сжимал мертвой хваткой, мешало, но выпустить его не было сил. Ремни… да где же они… Рефлексы быстрее разума, я пытался отстегнуться и выброситься из кресла, как при катапультировании из истребителя.
Да что же я делаю, парашюта у меня все равно нет!
«Я не гарантирую восстановление твоего тела», — шепнул куалькуа.
Заснеженная поверхность надвигалась так быстро, словно я падал с дополнительным ускорением. Возможно, так оно и было. Неплохо для реального десанта… но как Геометры гасят энергию падения? Двигатели? Парашюты? Крыло? Моральная стойкость?
Сами собой вспомнились все реальные и нереальные байки, ходившие среди пилотов. Летчик, упавший на снежный склон, летчик, упавший на вспаханное поле, летчик упавший в стог сена…
Родина надвигалась. Ее гостеприимство обещало быть коротким, но энергичным.
Страх прошел. Разом. Дрогнул, растворился в бескрайнем небе.
Я уже падал. Так… именно так… Пристегнутый к креслу, беспомощный… потерявший сознание от холода и удушья. И снежная целина подо мной была так же рада встрече, как сейчас — Родина Геометров.
Мне не страшно.
Я уже умирал.
И знаю, как жарко любит родная земля.
…Кресло вздулось, набухло упругим шаром, закутывая меня с головой. Удар — но легкий, едва ощутимый. И сразу же свет. Мягкая оболочка исчезла, лопнула. Я упал лицом в снег. В воздухе кружились, оседая, крошечные клочки.
Это что же — обычный надувной амортизатор, при падении с двухкилометровой высоты? Нет, конечно. Невозможно. Помогло бы не больше, чем гидравлический затвор героям Жюля Верна, отправившимся из пушки на Луну. А кресло ухитрилось поглотить всю энергию падения… Какие-то поля. Амортизационный кокон.
Немного заложило уши. А так — ничего. Легкий, даже приятный морозец, чистое небо… Я встал, стряхнул с головы обрывок тонкой невесомой ткани. Сказал — голос донесся из невообразимой дали:
— В сорочке родился.
До интерната оставалось километра два. Я попытался представить, могли или нет заметить мое падение?
Ознакомительная версия.
