Я пытался стряхнуть наваждение испытанным семейным способом, к какому прибегали Дон и дядюшка Луи. Иногда алкоголь помогал, но в качестве побочного эффекта я стал испытывать упадок ментальных сил (ибо ничто так разрушительно не действует на метафункции, как злоупотребление спиртным) и напросился на упреки и заботы Дени. Я отвергал его предложения помочь, хотя и сам постепенно приходил к выводу, что лечение необходимо. Обращаться к обычному психиатру мне тоже не хотелось: почему-то я вбил себе в голову, что это было бы уступкой Дону. А я упорно внушал себе, что он более не существует – умер, отпет церковью, похоронен в освященном месте, отошел в область воспоминаний. Память о нем сможет бередить мне душу, только если я сам это допущу – а я не допущу! Мало-помалу я одолею и Дона, и все страхи, что мы когда-то делили с ним. Время – лучший лекарь.
Но кошмары, депрессия и дурные предчувствия – словом, все то, что французы называют «malheure» note 61, – лишь усугублялись по мере приближения демонстрации в Эдинбурге. Теперь я уже не засыпал, пока не напьюсь до бесчувствия. Я был уверен: мне уготован тот же конец, что и Дону, – самоубийство, проклятие. Случись все это раньше, я бы ударился в молитвы. Я по-прежнему ходил к мессе по воскресеньям, но это уже не приносило облегчения. Молитвы не помогали, поскольку вошли в привычку; мне явно недоставало веры в божественный промысел, управляющий вероятностными решетками…
Однажды, разбирая партию книг, я наткнулся на руководство по хатха-йоге. Когда-то Элен этой йогой мне все уши прожужжала, пытаясь убедить меня, что нет лучшего способа «разрешить свое смертное пространство». Я лишь усмехался – так далека была тогда от меня смерть. Выполняемые ею упражнения виделись мне каким-то мумбо-юмбо, восточной ерундистикой. И только сейчас, дойдя до крайней точки, я принес книгу в свою неприбранную холостяцкую квартиру и за одну ночь проглотил ее. Эйфория, которую йога сулила своим приверженцам, была сродни «астрономическому сознанию» Странного Джона, то есть той высшей отстраненности, что привела его вначале к стремлению завоевать мир, а затем к гибели.
И я попробовал.
С медитацией, к несчастью, ничего не получилось. Она была слишком внутренне направлена и слишком холодила душу сангвиника франка. Я вконец отчаялся: алкоголь не помог, йога тоже, неужели мне больше не на что надеяться? Скоро настанет роковой день разоблачения и вместе с другими повлечет меня к неизбежному концу.
Дени как-то заметил, что для операнта есть только один способ избежать участи Странного Джона, фатального отрыва «сверхчеловека» от менее одаренной массы – убедить «нормальных» людей в том, что когда-нибудь они – или их дети, или дети их детей – также смогут овладеть высшими силами ума. Почти вся текущая работа лаборатории была посвящена этой задаче, и Дени уже наметил ее темой своей следующей монографии. Ученые в других частях света тоже пытались перебросить мостик через метапсихическую бездну и доказать, что метафункции являются составной частью человеческой природы.
Будь у них время, эти кропотливые поиски избавили бы обычных людей от вполне объяснимого страха перед нами.
Но времени не было.
Эдинбург, Шотландия, Земля
22 октября 1991 года
Внутренний будильник разбудил Джеймса Макгрегора ровно в 4.00. Самый памятный день в его жизни начался спазмами в желудке и жуткой головной болью. Первые надо было отнести на счет страха и непреходящей тревоги по поводу враждебных действий всяких мерзавцев, еще лелеющих надежду похитить или убить его, прежде чем он успеет выпустить метапсихического кота из мешка. Вторая была свидетельством того, что его молитвы об еще одном погожем октябрьском дне остались без ответа; область низкого давления, всю прошлую неделю тактично не продвинувшаяся дальше Оркнейских островов, теперь распространилась и на Британские, заряжая атмосферу вредными токами и создавая естественные помехи для демонстрации. В лабораторных условиях их можно было бы нейтрализовать искусственным излучением отрицательно заряженных ионов, но при показательных выступлениях, когда экстрасенсорика должна выглядеть неподвластной влиянию извне, подобные приемы совершенно недопустимы.
Что ж, если у Нигеля или у Аланы дело не заладится, придется самому выступить на сцену – и к черту профессиональный пиетет!
Еще не начало светать. Ощущая под боком мерную сонную пульсацию ума Джин, Макгрегор приступил к первому пункту повестки дня: устранению синусоидальной головной боли. Расслабился, успокоил дыхание, представил себе внутренний срез собственного черепа. Затем превратил внушение в серию команд: прекратить выработку гистамина, сузить биологические мембраны, блокировать выделение слизи, начать дренаж пазух, УБРАТЬ БОЛЬ.
Получилось!
Несколько минут он наслаждался желанным освобождением, прислушиваясь к шороху дождя по стеклам и легкому посапыванию жены. Самой сильной ее метафункцией было целительство, и она кое-чему обучила его, двоих детей и целый ряд коллег в университете. Этот дар широко распространен среди субоперантов кельтского и шотландского происхождения, и для его успешного применения не требуется специальной научной подготовки – достаточно сильной воли и уверенности в себе. Опыты над маленькими Кэти и Дэвидом это подтвердили; Джейми невольно улыбнулся, припомнив забавные видения детей. Если человек искренне верит, что синусит вызывают чертики с молоточками, то пожелание смерти злобным существам окажет не менее благотворное действие, чем четкие корректирующие команды…
На улице неохотно закашлял мотор; вскоре судорожные всхлипы перешли в ровное урчание. Но машина не отъехала, отчего неприятная тяжесть в желудке Джеймса усилилась. Черт бы их побрал! Кто на сей раз? Ну почему он не умеет различить индивидуальную ауру на расстоянии? Есть же счастливчики, обладающие такой способностью, к примеру, Дени Ремилард или тибетец Ургиен Бхотиа, возглавляющий группу в Дарджилинге. Вот кому нечего бояться засады. А он, Джейми, полный профан в определении ментального почерка. У него есть только один способ выяснить, что за шпион провел бессонную ночь на посту перед его домом и, порядком окоченев, не удержался от того, чтобы включить печку.
Придется покинуть свое тело.
Его душа устремилась через потолок спальни, чердак, крышу. Нависла над голыми деревьями, раскачивающимися на ветру, над уличными фонарями, бросающими тусклые отблески на мокрые плиты мостовой. Одна из стоявших у обочины машин выпускала тоненькие струйки пара. «Ягуар XJS НЕ». Джейми спустился, заглянул внутрь и увидел Сергея Архипова, лондонского резидента КГБ; тот высморкался в мокрый платок и выцедил последние капли со дна фляги. Из стереоприемника тихонько неслись звуки «Пещеры Фингала». Ночное бдение агента такого ранга могло означать только одно: русские вслед за американцами отказались от планов похищения, а Сергей дежурит здесь лишь для того, чтобы убедиться, что конкурирующая организация – в частности ГРУ, советская военная разведка, – не совершит подобной оплошности.
