Его взгляд и мысли вновь обратились к Магистру.
Высокий и худой, стоял Маркус Нильсен; черты лица, плохо различимые в тени капюшона его рясы монаха-доминиканца, выдавали в нем иностранца. В этой эпохе его знали как бродячего проповедника. В отличие от Англии, где он называл себя Марком из Солсбери, в Дании католики не подвергались преследованиям, колдуны, однако, вновь оказались в опасности. Родился он под именем Хранителя Марета через две тысячи лет после Локриджа и колесил по захолустным уголкам Европы времен Реформации, служа своей королеве Сторм Дарроуэй.
— Ты принес худые вести, — сказал он.
Диаглосса позволяла ему говорить с американцем на французском — языке, непонятном как его пастве, так и бесстрастному Фледелиусу; Аури же он велел отойти за пределы слышимости.
— Ты, может быть, не понимаешь, какое исключительное значение имеют она и Брэнн, — продолжал он, помолчав. — Так мало способных людей с той и с другой стороны. Они становятся кем-то вроде первобытных царей, ведущих свои войска на битву. Ты и я — ничто, а вот то, что она схвачена, — катастрофа.
— Что ж, — резко ответил Локридж, — теперь ты в курсе. Полагаю, у тебя есть доступ к будущему. Организуй спасательную экспедицию.
— Все не так просто, — сказал Марет. — Во всем историческом периоде от Лютера и дальше твоего времени господствует Патруль. Силы Хранителей сконцентрированы в других эпохах. В этом столетии действует лишь несколько агентов, вроде меня. — Он сплел пальцы и хмуро уставился на них. — Говоря по правде, мы фактически вроде как отрезаны. Насколько могла выяснить наша разведка, все ворота, через которые можно проникать далеко в будущее, охраняются. Ей следовало сказать тебе, чтобы ты искал отрезок в истории Дании, где Хранители более твердо стоят на ногах. Правление Фродхи, например. Однако она лично занималась установлением этого поста наблюдения, потому как окружение здесь действительно трудное и опасное. Поэтому, я думаю, она назвала первый, пришедший ей в голову в те короткие минуты, что были у вас для разговора.
Опять Локридж увидел ее, ощутил ее близость.
— К черту все это, ты же должен решать проблемы! — Он схватил Марета за рясу. — Наверняка что-то можно сделать!
— Конечно, конечно. — Тот в раздражении оттолкнул Локриджа. — Разумеется, надо действовать. Но не опрометчиво.
Ты не испытал на себе единства времени. Имей уважение к тем, кто в этом разбирается.
— Слушай, если я смог подняться во времени по здешнему коридору, значит, мы все можем по нему спуститься. Мы можем даже появиться в неолите раньше Брэнна и ждать его там.
— Нет. — Марет энергично, даже слишком, отрицательно затряс головой. — Время неизменяемо. — Он перевел дух и продолжил уже более спокойно: — Попытка была бы заранее обречена на провал. Что-нибудь, вне всякого сомнения, произошло бы — например, мы встретились бы в коридоре с превосходящими силами противника, и они расстроили бы наши планы. В любом случае не вижу никакого смысла вообще использовать датский туннель. Здесь некому нам помочь, кроме этих… — Он презрительно махнул рукой в сторону участников Шабаша. — Верно, мы могли бы попробовать спуститься по нему сами и собрать подкрепление в довикинговой эпохе. Но зачем это делать — или зачем рисковать и пересекать полмира, добираясь до наших восточных и африканских баз, — когда под рукой куда более надежная помощь?
— Что? — Локридж вытаращил глаза.
Хранитель отбросил свою академическую манеру. Он шагал взад-вперед, рассуждая вслух, — ни дать ни взять полководец в монашеской рясе.
— Брэнн прибыл один, потому что знал, что Кориока — она — тоже одна, так что у него сил не больше, чем у нас. Однако, схватив ее, он призовет людей, чтобы закрепить свои завоевания. С этим нужно считаться. Неопределенность появления, если помнишь. Раз мы не появились и не спасли ее той ночью, значит, и не появимся. Следовательно, все говорит за то, что мы не появимся — не появились, — пока к нему не прибудут Патрульные. И совершенно ясно, что они поставят охрану у входа в коридор.
Но в нынешнем столетии основные наши европейские силы сосредоточены не в Дании. Скорее они сконцентрированы в Британии. Король Генрих отошел от римской церкви, но мы проследили, чтобы он не перешел в лютеранство: его королевство является для нас стержневым. То, что тебе известно как эпизод с двумя королевами Мариями, — победы Хранителей; Патруль вновь поднимется с Кромвелем, но мы вытесним их в период Реставрации.
Знаю, ты удивляешься — зачем вести кампанию, исход которой заранее известен. Ну, прежде всего во время ее ведения враг несет потери. Но важнее то, что каждый твердо удерживаемый участок является источником могущества, рекрутов, сил, на которые можно опереться, еще одной гирей, брошенной на чашу весов будущего, в котором будет достигнуто окончательное решение, суть которого нам неизвестна.
Но слушай дальше. В Англии у меня тоже есть паства, и там я не языческий церемониймейстер, совершающий обряды с горсткой голодающих крестьян, а проповедник рыцарей и богатых йоменов, убеждающий их оставаться в лоне пресвятой католической церкви. Ну и… там есть коридор, о существовании которого Патруль не подозревает, с собственным выходом в неолите. Ворота открываются в прошлое относительно датских ворот, но частично — на несколько месяцев в том самом году, который нам нужен, — они совпадают.
Марет схватил Локриджа за плечи. Его глаза горели.
— Друг, ты со мной? Ради Нее?!
— Эй-е-и! Ншб$(, Не$1, о§ Р1а§ Гааг Ящ1е Эа^! Коттег, коттег, коттег!
Полы рясы Магистра Ордена колдунов взлетели, будто крылья. Он протянул вверх руки и обратил лицо к небесам; вихрь — невидимый, неощутимый, неслышимый — подхватил его и его избранников. Все выше и выше поднимались они, пока не затерялись среди холодных созвездий. Праздничный костер взметнулся вверх, бросая искры и языки пламени вослед своему господину, и снова вернулся в свое лоно. Участники Шабаша с содроганием разошлись.
Крик застрял в горле Аури: она закрыла глаза и уцепилась за руку Локриджа. Йеспер Фледелиус выдал серию непотребных ругательств, затем опять стал самим собой и завопил восторженно, как мальчишка. Американец в какой-то мере разделял его возбуждение: ему приходилось летать, но не на конце гравитационного луча.
Никакого ветра не ощущалось: воздушную струю отклоняла энергия, излучаемая поясом, скрытым под рясой Марета. Они двигались неслышно, как летучие мыши, в нескольких сотнях футов над землей: скорость уже достигла сотен миль в час.
