Зафод любил работать на публику, и это удавалось ему лучше всего. Он резко повернул руль, катер описал дугу и резко остановился под обрывом, слегка покачиваясь на волнах.
Через секунду Зафод был на палубе, и улыбнулся, и помахал тем, кто смотрел на него. Сейчас на него смотрели больше трех миллиардов жителей Галактики. На самом деле их там не было, но они видели каждый его жест благодаря маленьким летающим стереоробокамерам, которые подобострастно вились в воздухе поблизости.
Шутки и выходки Президента были очень популярны у зрителей.
Для этого он их и придумывал, так же как и улыбки. Три миллиарда и шесть жителей Галактики не знали, что сегодняшняя шуточка будет шуточкой экстра-класса. На такое не осмеливался еще никто.
Камера приблизилась, чтобы крупным планом снять ту из его голов, что была более популярной, и он опять помахал рукой. Внешне он, в общем, был похож на человека, если не считать второй головы и третьей руки. Светлые взъерошенные волосы торчали во все стороны, в голубых глазах светилось что-то совершенно непонятное, а подбородки почти всегда были плохо выбриты.
Рядом с катером повис прозрачный шар, размером с двухэтажный дом. Он покачивался и подпрыгивал, и блестел в ослепительных лучах солнца. Внутри висел широкий полукруглый диван, обитый роскошной красной кожей: как бы ни подпрыгивал и покачивался шар, диван оставался неподвижным, словно обитый кожей утес. Опять-таки все было сделано на публику, как и многое другое.
Зафод прошел сквозь стенку шара и удобно устроился на диване. Две руки он вытянул вдоль спинки, а третьей стряхнул с колена невидимую пылинку. Он повернул обе головы, осматриваясь, улыбнулся и залез на диван с ногами. Ему страшно хотелось радостно завопить.
Вода под шаром бурлила, словно закипая, и вдруг ударила фонтаном. Прозрачный пузырь взмыл в воздух, покачиваясь и подпрыгивая на мощной струе. Вверх, выше, еще выше поднимался он, бросая блики света на скалы, и вода ниспадала с него обратно в море с огромной высоты.
Зафод представил себе, как это выглядит со стороны, и улыбнулся.
Это один из самых необычных видов транспорта; зато он очень хорошо помогает отвлекать внимание.
Пузырь замер на краю утеса, затем скользнул по скату на небольшую вогнутую платформу, качнулся в последний раз и остановился.
Под оглушительные аплодисменты Зафод Библброкс вышел из шара. Оранжевый шарф сиял в потоках света.
Президент Галактики прибыл. Зафод дождался, пока толпа утихнет, и поднял руку для приветствия.
— Привет, — сказал он.
Робот-секретарь, похожий на паука, подбежал к нему и попытался сунуть в руку листки с приготовленной речью — второй экземпляр. Страницы первого экземпляра (с 3-й по 7-ю) в это время размокали в волнах дамогранского океана милях в пяти от залива.
Первую и вторую страницы спас от полного размокания Дамогранский хохластый орел, и уже использовал их для строительства совершенно новой модели гнезда, которую изобрел сам. Это гнездо строилось в основном из папье-маше так, что вылупившийся птенец не мог из него вывалиться, как бы ни старался. Дамогранскй хохластый орел слышал о борьбе за существование, но ввязываться в нее не собирался.
Зафоду приготовленная речь не понадобилась. Он мягко отстранил листки, которые протягивал ему паук-секретарь.
— Привет, — повторил он.
Все радостно улыбались ему. Или почти все. В толпе он увидел Триллиан. Эту стройную, смуглую, кареглазую гуманоидку с длинными черными волосами и вздернутым носиком Зафод встретил на одной из планет, куда залетел во время очередного своего круиза инкогнито.
Из-за особым образом повязанного шарфа на голове и длинного коричневого переливчатого платья казалось, что в ней есть что-то мавританское. Никто из собравшихся, конечно, и не слышал о маврах. Их потомки только что исчезли, а когда они еще существовали, то от Дамограна их отделяло больше полумиллиона световых лет. С Зафодом Триллиан ничего особенного не связывало, по крайней мере, по его словам. Она просто часто сопровождала Библброкса и всегда говорила ему все, что она о нем думает.
— Привет, крошка, — сказал он ей.
Она ответила ему быстрой напряженной улыбкой, и отвернулась. Потом она улыбнулась ему ласковее, но он уже на нее не смотрел.
— Привет, — сказал он группе корреспондентов, стоящих, лежащих и висящих неподалеку. Они страстно желали, чтобы он перестал говорить «Привет» и сказал что-то, что можно сунуть в репортаж. Им он улыбнулся особенно широко, зная, что через минуту они получат чертову уйму того, что можно сунуть в репортаж.
То, что он сказал дальше, впрочем, тоже не могло их удовлетворить. Один из руководителей группы приветствия пришел к неудовлетворительному выводу, что Президент, по всей видимости, не собирается читать написанную для него великолепную речь и нажал на кнопку карманного пульта.
По фасаду огромного белого здания в отдалении пробежала трещина. Здание расколось, как скорлупка ореха, и медленно ушло под землю.
У всех снова перехватило дыхание, хотя они отлично знали, что так и будет. Именно они все это придумали.
Взглядам открылся огромный космический корабль, полтораста метров в длину, изящный, как новенькая кроссовка, ослепительно белый и умопомрачительно прекрасный. В самом сердце его был спрятан маленький золотой ящичек, а внутри него — самое головоломное из всех когда-либо изобретавшихся устройств: то, что сделало этот корабль единственным в истории Галактики, устройство, в честь которого был назван корабль — Золотое Сердце.
— Ух ты, — сказал Зафод Библброкс. Ничего другого ему в голову не пришло.
Он знал, что это не по вкусу репортерам, и потому повторил: — Ух ты!
Толпа снова ожидающе повернулась к нему. Он подмигнул Триллиан, а она подняла брови и сделала большие глаза. Она знала, что он собирается сказать, и считала, что он, со своей страстью к эффектам, хватил через край.
— Потрясающе, — сказал он. — Точно, просто потрясающе. Так потрясающе потрясающе, что я, наверно, решился бы его украсть.
Великолепное изречение, истинно президентское по форме. Толпа одобрительно засмеялась, журналисты радостно защелкала кнопками своих суб-эфирных информателей, и Президент ухмыльнулся.
Он ухмыльнулся еще раз, и радостный вопль запросился из его сердца наружу, и он сжал в пальцах карманную стой-столбомбу.
И наконец, он не мог больше себя сдерживать. Он поднял оба лица к небу, испустил дикий вопль в терцию, швырнул бомбу в толпу, и рванулся вперед сквозь море внезапно застывших лучистых улыбок.
