Господин Кривин все-таки на меня подал.
Дело разбирал ныне судья, а в прошлом знаменитый адвокат — Эрих Павлович Шмидт.
Для светила юриспруденции случай совершенно плевый. Мне было даже неудобно отнимать у него время. Я сначала думал, что он взялся за него то ли, чтобы отдохнуть от хитросплетений финансовых обвинений от ведомства Нагорного, то ли из любезности. Но Александр Анатольевич объяснил мне иначе:
— Двоечник! Они по жребию дела распределяют.
Без Нагорного само собой не обошлось. Что у нас теперь без него обходится?
Генпрокуратура сочла себя пострадавшей в эпизоде с обвинениями Реми Роше и подала встречный иск о клевете. Реми Роше поддержал. В конце концов, иск поддержал и император, думаю, его Нагорный дожал. Дела, то есть мое об оскорблении действием господина Кривина, и господина Кривина о клевете на Реми Роше и Хазаровского, благополучно объединили, так что Кривин был одновременно и истцом, и ответчиком, но по разным искам, а я само собой только ответчиком, поскольку «проклятие семьи» — это оценочное суждение.
Журналисты тут же написали, что я притащил с собой на суд тяжелую артиллерию в лице генпрокурора и императора. И что дело решенное. Я так не думал, и Александр Анатольевич был со мной солидарен.
— Для Эриха Павловича это не аргумент, — чуть не с придыханием сказал он.
И я понял, что имя Шмидт сияет для него где-то в невообразимой выси прямо рядом с солнцем.
И точно, Эрих Павлович разбирал дело с такой дотошностью, словно речь шла о распиле госбюджета на миллиард гео.
Допросил Роше, вызвал в суд свидетелем моего отца, вызвал Хазаровского. Император попытался было отговориться занятостью и прислать вместо себя адвоката, но с Эрихом Павловичем спорить было бесполезно, и Леонид Аркадьевич приехал в суд, причем совершенно неожиданно.
Впрочем, ничего нового не сказал:
— Я, безусловно, был оскорблен, но после пощечины Артура счел конфликт исчерпанным. Поддержать иск меня попросил Александр Анатольевич, поскольку лживые публикации отнимают у них рабочее время, чем вредят делу, а, следовательно, с ними надо бороться как с системой, и я с ним согласился.
И очень быстро уехал.
Допросили Нагорного. Александр Анатольевич сиял свежеполученной алмазной звездой «За заслуги перед отечеством», которую носил с видимым удовольствием. Эрих Павлович равнодушно скользил по ней взглядом и слегка выпячивал пухлую нижнюю губу. Слушал, впрочем, внимательно: что Роше, что отца, что императора, что генпрокурора.
Я рассказал все как есть. И что ни разу не видел у императора никакого кокаина, хотя завтракаю с ним каждый день. И что не жалею. И что я бы ему еще влепил, этой сволочи.
Кривин сказал, что у него были сведения самые точные, а императорский тест на наркотики на портале Нагорного подделан и вообще снят с биомодераторов верными императору врачами.
Хорошо, что Хазаровского уже не было в зале.
И по поводу Реми Роше и «сообщника его Анри Вальдо, который вообще не правоспособен» Кривин сказал, что его сведения тоже самые верные, просто тессианцы подкупили Нагорного.
Глаза Александра Анатольевича налились ледяной сталью, губы сжались в ниточку, и я понял, что внутри у него разгорается вулкан, а то, что на лице — это так базальтовая пробка, ненадежная как перед взрывом Кракатау.
— Что вы на это скажите, Александр Анатольевич? — как ни в чем не бывало, поинтересовался судья.
— Ваша честь, ко мне приходили естественно эмиссары с деньгами. Вначале валом валили, и я гнал их взашей. Потом стал отдавать под суд, и они быстро отучились. За всей прошлый год явился один парень, который оказался агентом СБК, что выяснилось тут же на допросе, как только я приказал взять его под стражу. Это у них проверочки такие. Так что мои трансакции пусть СБК проверяет. Я не против.
Эрих Павлович невозмутимо послал запрос в Службу Безопасности Кратоса и отложил слушания до следующего утра.
— Между прочим, он сам вел два таких дела, — сказал мне Нагорный между колоннами суда, когда мы выходили из здания. — О тех, кто мне взятки носил. И они благополучно поехали к Ройтману. Так что Эрих Павлович прекрасно знает, и кто дает, и кто берет, мог бы и не проверять.
— Думаю, он хочет для вас чистой победы, — утешал я, — чтобы вообще не было никаких вопросов.
На лестнице нас окружили журналисты. Интересовались в основном Нагорным.
— Александр Анатольевич, что вы можете сказать по поводу запроса в СБК?
— Надеюсь, что там честные люди.
Решение выносили на следующий день.
Эрих Павлович открыл заседание.
— Александр Анатольевич, встаньте, пожалуйста, — начал он.
Нагорный почтительно поднялся с места.
— Александр Анатольевич, суд получил официальный ответ СБК, — сказал Эрих Павлович. — Только что он был загружен на страницу нашего разбирательства. Сейчас все присутствующие и все, кто следит за процессом по дальней и ближней связи получат ссылку на этот файл.
Ссылка тотчас упала мне на кольцо, и я прошел по ней.
В файле было страниц этак триста.
— Эрих Павлович… то есть, ваша Честь, а за какое время трансакции? — спросил Нагорный.
— За два года, с момента вашего назначения генеральным прокурором.
— Мать, — шепотом сказал Нагорный. — Ни хрена себе, это они два года мои счета мониторили!
— Я понимаю, что файл большой, — сказал судья. — Я просмотрел его естественно. Там есть ментальный код, это будет быстрее. Так что я объявляю перерыв на два часа, чтобы все могли изучить документ. В конце там есть выводы СБК и их экспертная оценка. Я с ней, в общем, согласен. Доходы с расходами сходятся.
В выводах говорилось, что Александр Анатольевич чист, как стеклышко. Что его доходы складываются из зарплаты генерального прокурора и гонораров за лекции и консультации. Что лекции Нагорный читает раз в неделю на юридическом факультете. Что гонорары за лекции являются средними для специалиста такого уровня. И что опрошенные свидетели из студентов подтверждают, что лекции действительно читаются, и что курс полезный и интересный. Ментальные коды лекций на портале Университета были проанализированы юристами СБК, и оплата за них найдена обычной и адекватной.
Гонорары за консультации СБК проверяла с особой тщательностью и тоже нашла их обычными и адекватными, а опрос консультируемых не выявил коррупционной составляющей.
Превышения расходов над доходами СБК не обнаружила.
Я все-таки посмотрел и основной файл, откуда узнал уйму интересного. А именно, какую кухню Александр Анатольевич предпочитает (восточнославянскую), какое вино (вообще не пьет) и какой стиль в одежде и дизайне интерьера (классический). Последнему был посвящен целый раздел, поскольку год назад Нагорный затеял ремонт в предоставленном государством особняке. Особо было отмечено, что другой недвижимости у Александра Анатольевича не найдено: как зарегистрированной на него, так и на родственников.
— Я хочу на ваш курс, — сказал я, когда мы с Нагорным перекусывали в столовой суда.
— Не вопрос, записывайтесь, — кивнул он. — Только без халтуры. А то на меня студенты жалуются. Говорят, пар много ставлю.
— Пока вроде пятерки были.
— Вот мы и проверим, чего стоят ваши пятерки.
Перерыв подошел к концу, и мы вернулись в зал.
— Кто-то хочет высказаться по изученному документу? — спросил судья.
Встал адвокат Кривина.
— Отчет СБК еще не доказывает, что Александр Анатольевич не брал взяток, — сказал он. — Ему могли дарить подарки. В отчете этого нет. И быть не может.
— У вас есть факты, подтверждающие, что такие подарки имели место? — спросил Эрих Павлович.
— Да, — сказал адвокат Кривина. — Если вы позволите, ваша Честь, Сергей Валерьевич сам их изложит.
— Конечно, — кивнул судья.
Встал Кривин.
— Как журналист я имею право не раскрывать мои источники, — начал он. — Так вот, несколько дней назад на меня вышел человек, близкий к Реми Роше и сказал, что господин Роше отправлял господину Нагорному в подарок на день рождения кольцо связи работы тессианского дизайнера Бенедикта Шенье, выполненное из белого золота и инкрустированное бриллиантами. Стоимость кольца мой источник оценил примерно в полмиллиона гео.
