— Ты’чтила лодку, — с сильным акцентом произнес он на имперском языке.
Речники принесли с собой флягу с дисом — маслом, с помощью которого они разожгли еще влажную древесину, собранную для костра. Масло перегоняли из гниющих останков дерева улмо с далекого юга. Грибок, что прорастал в дереве, поглощал волокнистую часть и превращал в масло. Донован задался вопросом, имел ли он естественное происхождение или же был выведен мифическими инженерами в дни старого Содружества.
На второй день, ближе к вечеру, они достигли руин Ма-деена-из-’Лунов. На место погребения города указывали обломки колонн, стены и торчавшие из воды статуи. Лодочники не обращали на них внимания, лишь вытащили из земли плиту, которую использовали в качестве стола, но галактики отправились изучать руины. Даже Теодорк был впечатлен.
Он нашел статую, чье лицо открыл недавний паводок.
— Какой упрямый парень! — отметил Дикарь. — Взгляни-ка на глаза и подбородок. Думаешь, те люди были черными или это просто такой камень?
Донован нашел нечто похожее на пьедестал статуи с надписью на старом тантамиже.
— «Держитесь во веки веков», — медленно прочел он.
Теодорк окинул взглядом развалины.
— Что с ними стало?
— Во веки веков пришло и прошло.
Софвари и Мéарана направились к возвышенности, обозначавшей центр города. Оттуда ученый-валлах оглядел бескрайнюю, лишенную растительности и покрытую слоем грязи равнину к востоку от реки и покачал головой. На берегу горели три костра, легкий южный ветерок доносил запахи дерева, огня и мяса.
— Как будто человек и творения рук его были стерты с лица Эньруна, — сказал он арфистке. — Мы словно последние выжившие в трех одиноких лодках после прокатившегося по миру цунами.
Мéарана будто не слышала его поэтичной речи. Она повернулась лицом к югу и увидела далекие горы Кобберджоббл, вершины которых еще ловили солнечный свет.
— Куда-то туда, — произнесла девушка. — Вот куда она отправилась.
Софвари взял ее за руку.
— Ты не найдешь ее там. Иначе ее корабль оставался бы на орбите.
Мéарана высвободила ладонь.
— Но я могу узнать, почему она пошла туда и куда направилась дальше.
— Вначале я не поверил ей, когда мы разговаривали на Чертополоховом Пристанище. Я полагал, что история о Флоте Сокровищ — полнейшая выдумка, но она перепрыгнула с моих аномалий прямо на ту старую легенду. Прыжок, основанный на вере, ибо у нее не было данных, чтобы подтвердить свою теорию.
— Мать никогда не позволяла фактам встать на пути у хорошей теории.
— Вот почему мы, ученые-валлахи, просто собираем факты. Мы описываем, что случилось и как это случилось. Но вот почему это случилось?.. — Он пожал плечами. — Является ли притяжение формой любви, как многие говорят? Нам известно только то, что естественное свойство вещества — притягивать другое вещество, как сказал Шри Эйнштейн. Ответ на вопрос «почему?» превышает границы дозволенного нам.
— Разве ты не чувствуешь себя стесненно?
— О нет, Люси! Я ведь могу играть со всей вселенной — от маленьких форм нитей до целых галактик и всего, что лежит между ними. Да, мир намного больше этого — кто станет отрицать? Есть любовь, справедливость и красота, а еще ненависть, предрассудки и уродство.
— Нет, Дебли, последних трех понятий не существует. Есть только названия, которые мы используем. А противоположность справедливости не предрассудки, но судьба, противоположность любви не ненависть, но безразличие. И нет ничего, что не было бы по-своему красиво. Ты сам мне так сказал.
— Да, верно, — удивившись, произнес Софвари.
Ветер усилился, и он вздрогнул.
— Влажный воздух холоден на закате. — Он приобнял арфистку за плечо. — Вот, возьми мой плащ.
— Погоди, Дебли. Погоди. Смотри. На восточном горизонте. Там виден Спиральный Рукав. Как они его называют?
— Нукеру ноорин. Река Света.
— Дангчао кажется таким далеким. Словно в другой вселенной.
Софвари замялся.
— Ты знала… что Донован — твой отец?
Мéарана удивленно обернулась к нему.
— Он тебе это сказал?
— Нет. Он никогда не рассказывал о своем прошлом. Можно подумать, у него и не было прошлого. Я проверил его и твои маленькие формы нитей…
— Я думала, они передаются только от матери к дочери!
— Те, что из могучих кондриан, — да. Но есть иные формы нитей. Если ты думаешь, будто в небе таится великая Вселенная, то она ничто по сравнению с великой вселенной внутри каждого из нас.
— Если Вселенная бесконечна, думаю, естественно, что и люди в ней такие же. А почему ты думал, что я не знаю?
— Просто вы не ведете себя как отец и дочь. Только иногда, когда смотрите друг на друга.
— Между нами история. Или, скорее, ее отсутствие.
— О?
— Остального тебе знать не нужно.
Они прошлись немного по грязи.
— Я смотрю на эти руины… — Софвари пнул выступавший из тины обломок. — Я — собиратель костей. Мне не суждено открыть ничего нового. Лишь находить забытое старое. Все, что я могу узнать, узнали до меня еще века назад.
— Возможно, было бы лучше, если бы мы забыли все полностью, — сказала Мéарана. — Все легенды, все чудеса, ибо мы обретаемся в их тени.
Она прижалась к валлаху.
— Нет. Как бы это ни было больно, неведение — не лучший вариант. Там хватало и другого, помимо чудес. Упадок, войны и разруха. Мы можем только лишь повторить славу минувших дней, но зато можем не повторять тех же ошибок.
Они услышали Ревущее ущелье задолго до того, как увидели его. То была узкая расселина у отрогов Кобберджоббла, из которой доносились вой и стенания, словно внутри затаился исполинский зверь. Слоофи затрясся от страха, и даже Софвари встревожился. Но потом он рассмеялся и сказал:
— Ущелье, будто мегафон, усиливает шум водопада.
Рулевой услышал его и сказал:
— Все так, но рев водопада может скрывать рев настоящего дракона.
Он засмеялся, даже не позаботившись взглянуть, напугал ли кого-то. Остальные лодочники тоже расхохотались, но от Мéараны не укрылось, что они косились на пассажиров, облизывая губы и жадно потирая руки. Предвкушение, но без примеси страха. Они не впервые проходили ущелье и знали, что никаких драконов там не водится.
Река заметно сузилась, течение ускорилось. Гребцы проложили вдоль бортов доски для ходьбы. Затем, по двое за раз, они отложили весла и взяли шесты, хранившиеся на внутренней стороне бортов. Шесты длиной не уступали лодке. Двое кормовых гребцов встали на доски и погрузили шесты в воду.
