то же место, куда когда-то давно присела к молодому мужчине. Подошла официантка, приняла заказ. ОНА сидела, смотря в окно. «Тогда был май, и сквер утопал в зелени. Сейчас зима, и всё в снегу». ОНА поела, расплатилась, тяжело вздохнула, и пошла дальше гулять по местам ЕЁ памяти. Там гуляли, тут встречались, сюда ходили, здесь подрабатывала. Но на улице холодно. ОНА зашла в кафе. Взяла чай и булочку. «ПиКовское» оборудование «узнало» ЕЁ, чай и булочка для неё бесплатно. В зале ОНА едва нашла свободный столик. В кафе кормят вкусно и дёшево, как обычно.
Вечером она шла домой. Недалеко от гостиницы догнала девушку с коляской. На нижней полке коляски лежал рюкзачок и большая сумка. Девушка медленно шла, и, плача, разговаривала по телефону.
— Да. Выгнал. Сказал, что не любит, и я ему не нужна с «довеском». Оскорблял. Да. Не знаю. Почти нет. Не знаю.
Девушка рыдала. Связь прервалась. Она пыталась позвонить, но телефон не реагировал.
— Девушка. Что у вас случилось? — спросила ОНА.
— А вам-то что?
— Вы плачете, и с малышом, а на улице холодно.
— Меня парень выгнал. Сказал, что я ему не нужна.
Девушка зарыдала, но проснулся ребёнок.
— Мой маленький. Описался. Сейчас перепеленаем, покормлю тебя.
Она направилась к ресторану, но там её встретили неприветливо, выгнали. ОНА подошла к ней.
— Пойдёмте, вон кафе. Там перепеленаете, покормите, поедите.
— А пустят?
— Пустят, куда денутся.
Девушка с недоверием пошла с ней. Зашли в кафе. Охранник встал в дверях.
— Сканер включи. — сказала ОНА жёстко
Охранник, нагло улыбаясь, достал сканер, включил. Наглость мгновенно слетела с его лица. Он засуетился, сам отвёл их за отдельный столик.
— Сходи, перепеленай ребёнка. Потом здесь покормишь, за занавеской. Я пока закажу.
Ребёнок спал в коляске, они ужинали. ОНА уже знала всё, что надо о своей собеседнице.
— Спасибо. Я не ожидала.
— Ничего. Ты сейчас куда?
— Не знаю.
— А родители есть?
— Папа пьёт, мама умерла. Мне бы в Новороссийск, к брату.
— А лучше в Лондон, к тёте Ане?
— А вы её знаете?
— Пошли. Сейчас я тебя в гостинице размещу. Завтра отдохнёшь, успокоишься. А завтра заберу тебя в Лондон.
— Но почему вы мне помогаете?
— Как-то я должна отблагодарить Ольгу Гавриловну, твою бабушку. Она мои книги редактировала.
— Вы?
— Оксана Эбет. Собирайся, пошли. Это через два дома.
Она разместилась в соседнем номере. А к НЕЙ в гости зашла «Куколка»
— Ну, что по ресторану?
— Ищу нового управляющего и начальника охраны.
— А со старыми что?
— Исчезли.
— То есть?
— В реактор. Тем более, на кого руку подняли. Как девочка?
— Спит. Проверяла. Предупреди персонал. Мама как?
— Передаёт бизнес брату. Сама — на пению.
— Омоложение и с новыми документами.
— Отдам ей биржу. Сама организацией займусь. Зажирели мы.
— Хорошо. Займись, но не переусердствуй. Опять Бесс привлечёшь?
— Ну, не только её. Есть и более «отмороженные».
— Ладно. Я за сегодня нагулялась.
Они попрощались, «Куколка» ушла. Через день самолёт доставил их в Лондон. Аня в отъезде, и новенькую разместили в ясельном секторе. Пока поработает нянечкой, потом научат ещё чему нибудь, в зависимости от потребностей СЕМЬИ.
А в это время Аня наблюдала, как родственники разбирали её пациентов. Работа хирургов давно окончена, и они уступили место им, терапевтам. Прошёл уже процесс реабилитации. Все пациенты возвращены из турне. Образовались 3 новые семьи. Восстановление на новой тканевой основе идёт быстро и безболезненно. Несколько пациентов с особенно сложными случаями будут под наблюдением ещё 2–3 недели, но больше из необходимости восстановления функций. Рядом с ней стоял её сын, разговаривая со своей женой. Но её взгляд зацепился за несоответствие в общей картине веселья и радости. Девочка десяти лет из Индии. Она стояла одна и с грустью смотрела на общую картину. «Сегодня — завтра все улетят. Улетят и девушки из Мельбурна. А эта одна. Почему?» Аня подошла к девочке.
— Ты что стоишь одна? Где твои родственники?
— У меня нет ни кого.
— Ты сирота?
— Нет. Меня продали.
— Как?
— Приехали люди. Сказали, что я им нужна. Мои родители очень бедны. Договорились о цене.
— Ты теперь можешь вернуться.
— Меня община не примет. Она обязана меня вернуть тому, кто меня купил. А я не хочу к ним.
Она прижалась к Ане и заплакала.
— Пошли, познакомлю тебя с новым папой.
Девочка подняла удивлённый взгляд на Аню, подала руку, и они пошли.
— Серёж. Познакомься, твоя дочь Харша.
Сергей осмотрел новую дочь. Девочка испуганно жалась к Ане.
— Она одета не как надо. Мам, переодень её. Я с собой возьму, спутники выводить. Оль, помоги.
Девочка удивлённо посмотрела на Аню.
— Пошли, внучка, переоденемся. Мама нам поможет.
Они ушли. Сергей посмотрел им вслед. «Ребёнком больше, ребёнком меньше. Или я, или папа. Какая разница, кто будет приёмными родителями. Важно, что вырастет в нормальных условиях, получит образование, будет полезна обществу. Лишь бы «крышу», как у Алисы, не снесло. Ещё одна «отмороженная» в СЕМЬЕ — это уже перебор».
Лара смотрела, как её младшая дочь управляется с детьми. Насколько она была «отмороженной» в бою, настолько нежна с детьми. Хорошо ладила со всеми, быстро успокаивала, предотвращала ссоры, драки, увлекала и организовывала детей. Некоторое беспокойство вызывало её неразборчивость в детях, где свои, где не свои, но это папина школа. «Ей бы второго родить». — думала она — «Меня слушать не будет, а вот папу. Надо будет с НИМ поговорить, когда ОН вернётся из КОЛОНИИ I. Сейчас там с Фаей. Сергей за главного. Она его тоже слушать не будет. Совсем от рук отбилась. Цепь и на кисть наколола». Пошла помогать дочери. Анжела спит. Алиса одна не справляется. Ещё эта, новенькая. Но она в яслях со своим малышом. Ещё не привыкла к системе СЕМЬИ. Скоро медики вернуться. Опять будет шумно, но и будут «рабочие руки», здесь, в детском саду. Она сама отдыхает. Ксю снова улетела с журналистами. Она — следующим рейсом. Группа уже собирается. Сара занята, суды. К ней на помощь поехала Ада с заданием от Хелен и Маргариты. А Хелен что-то задумала, она её уже хорошо знает. Что-то у НЕГО будут выпрашивать.
Микроавтобус остановился у здания суда. «Операция» началась. К нему тут же бросились журналисты с микрофонами и ортодоксы с плакатами. Дверь микроавтобуса открылась, и из него вышел человек. Ортодоксы остановились, попятились. Те, кто был более резвым, упали, чтобы не налететь на неприятности. На человеке был глухой шлем «скандинавского» типа, скрывающий большую часть лица. Из-под шлема были видны густые, чёрные, нечёсаные волосы до
