что? – Он поморщился. – Строит из себя брошенную несчастную мамочку, а сама ни на что не годится. На самом деле, в этом главная проблема, в ее отношении к мальчику. Он для нее как дорогая игрушка. Это запуганный ребенок, он боится свою «мать», много плачет и вообще ведет себя как загнанный в ловушку зверек. Ему сейчас шесть, и мои родители были рады забрать внука к себе, но, боюсь, с ними он не будет счастлив.
– Его нужно отдать настоящей матери! – воскликнула я. – Она же хочет его вернуть?
Я почувствовала, как Бьёрн напрягся.
– Нет. Она получила деньги и не горит желанием общаться с малышом. У нее своя семья, а мальчишка – прошлое, которое она оставила навсегда.
– О… Ясно. Тогда он должен быть с тобой, Бьёрн. С нами, – твердо сказала я. – Мы имеем право взять его себе?
– Тая, – тихо сказал он, – ты и правда на это готова?
– Да! Он ведь твой, а, значит, станет нашим! Конечно, будут трудности, Любима привыкла к тому, что всё внимание принадлежит ей, а тут еще Луни появился… Но мы справимся.
– Я ничего не смыслю в детях, – пробормотал мужчина. – Не знаю, что такое быть отцом. Те счастливые недели с Любимой живут в памяти словно сны. Мне кажется, я придумал ее. А справиться с двумя – это, по-моему, подвиг. Да и мальчишка от меня как от монстра шарахается.
– Любима теперь другая. С ней можно играть, разговаривать, подолгу гулять. Она повзрослела и подружится с братом, я уверена! Просто нам всем нужно время, а тебе еще и отдых. И твой сын… Как его зовут?
– Майли.
– Майли узнает, что такое семья. Он перестанет бояться, почувствовав любовь. Хотя, по правде, я и сама не знаю, как мы справимся… Мамой быть непросто, оказывается. Порой и с Любимой совладать нелегко, она бывает жуткой врединой. Будет трудно, да, но мы же вместе!
– Да. Наконец-то. И я больше не допущу, чтобы тебе кто-то угрожал.
– В смысле?
Бьёрн вздохнул и обнял меня.
– Кэд Фроуди получил по заслугам. Жалею, что не убил подонка. Прости, я должен был успеть до того, как он…
Я так и вскочила с его колен, возбужденно заходила по кухне. В голове что-то стрельнуло, и память мгновенно прояснилась. Бьёрн дрался с четырьмя разом, это его и их кровь была на стенах! Это он стрелял и едва не прикончил двоих, а Фроуди выбил половину зубов! Я видела это, валяясь в полубессознательном состоянии, и порой приходя в себя. Бьёрн вернулся уже тогда, но из-за выходки Фроуди не смог остаться, потащил гадов на свой корабль, и…
– Я чувствовала, что кто-то помог мне, но не смела верить! Это ты их прогнал! Конечно, я бы сама не справилась, хотя Мун и думал, что терронцы закопаны где-то в саду... Но что с ними стало потом? Они живы?
– Да. К сожалению, от Фроуди так просто не избавишься. Мне пришлось тащиться обратно домой и там это все разгребать. Теперь у меня есть еще один враг.
– Да что мы ему сделали?!
– Он помешанный, Тая. У него кроме работы ничего больше нет. Но ты не бойся, больше он сюда не сунется, тем более зная о том, как я могу навредить Терре.
Я снова взялась за оладьи, нагрела сковородку, положила масло.
– Тебя считают изменником?
– Вроде того, хотя они и рады, что именно я оказался замешан в заговоре, а не кто-нибудь похуже. Да и с Загры мы забрали нормальных ребят, не психопатов.
– Чем же они не угодили?
– Умом, характером, страстностью, жаждой свободного выбора. Они не убийцы и не садисты, как, например, Фроуди, но тот-то отлично выполняет приказы и боготворит Терру! Маменькин сынок, короче. Сотрясал воздух, какой я плохой гражданин, а я ему после слушания пообещал остатки зубов выбить, если он еще хотя бы раз к тебе приблизится.
– Бьёрн, – прошептала я и поцеловала его. – Спасибо! Не знаю, что бы он сделал, не появись ты…
– Зато я знаю, – хмуро ответил мужчина, и тут издалека донеслось сонное «мама».
– Ой, Любима проснулась, топает сюда.
Бьёрн вскочил, как ошпаренный, и метнулся в кладовку. Когда дочка забежала в кухню, его было не видно, не слышно.
– Мама, а с кем ты говолила?
Мне перестало хватать воздуха, сердце гремело.
– Это сюрприз для тебя. Помнишь, что ты просила на новый год?
– Закольки с бабочками?
– Нет, милая. Нечто более важное. Некто важный, тот, кого ты давно ждешь.
– Шинок?!
Я покачала головой и улыбнулась. Да уж, песика она просила постоянно, а в придачу к нему котенка, попугая, кролика и хомячка.
– Нет, Любимкин. Кто-то большой и очень важный. Тот, кому ты говоришь «доброй ночи» перед сном.
– Папа? – прошептала Любима. – Папа, папа! – закричала она. – Где ти, папа? Папа-а-а!!!
Бьёрн вышел из-за двери как раз в тот миг, когда дочка зайчиком прыгала по кухне. Она увидела его, бросила одеяло и замерла. Мужчина медленно, не сводя с нее глаз, опустился на колени.
– Привет, котенок, – хрипло сказал он. – Как твои дела?
– Хоёшо, – прошептала девочка и осторожно шагнула навстречу. – Ты дугой папа. Ты ни воёсатый.
– Просто я постригся. Тебе больше нравятся длинные волосы?
– Дя.
– Тогда я их отращу, малышка.
Бьёрн неуверенно улыбнулся. Я видела, как он напуган, но Любима… Она повела себя как настоящая умница. Мне казалось, что ребенку ее лет будет сложно спокойно отнестись к подобному внезапному появлению папы, даже несмотря на то, что она часто видела его на видео. Однако дочка поступила с большой любовью, отвагой и нежностью. Бьёрн вздрогнул – она шагнула и положила ладошки ему на щеки.
– Ты больше никада ни уезай, папа, хаяшо? Маме плёхо биз тибя, мама пачет. И я тоже иногда пакала.
Не веря в происходящее, мужчина осторожно обнял дочку за плечи, и она доверчиво потянулась к нему, а потом и вовсе прижалась к широкой груди. Вот он, зверек в норке – счастливый, улыбающийся. И вдруг Любима заплакала.
– Мама, папа пиехал! Мама, смотли, папа! – рыдала она, и я села рядом с ними, принялась гладить дочку по голове. Бьёрн не
