Врет, отметил доктор. Врет, и сам не знает, что врет. Наверняка попробуется в коллант — из чистого любопытства. Таким, как он, любопытство — нож острый.
Пробус очень страдал: он так хотел жестикулировать, что просто караул, но руки были пристегнуты к креслу. Досадное ограничение гражданин и патриот компенсировал мимикой обезьяны. Туллий с трудом вклинился в его болтовню:
— Как самочувствие?
— Отлично! Лучше всех!
— Боли не ощущаете?
— Ни малейшей!
— Что видите?
Пробус сосредоточился:
— Как обычно. Степь в снегу, я в пяти экземплярах. Стоим на месте, держим строй: два-два-один. Доктор, хотите свежий анекдот?
— Испытываете какие-нибудь трудности?
— Ни малейших, доктор! Стоим в почетном карауле, в ус не дуем!
— Очень хорошо. Если что, сразу сообщайте.
— Есть! Так вот, анекдот. Приходит гематр к вудуни…
Уникум, оценил доктор Туллий. На его памяти Пробус был первым и единственным, кто весело и непринужденно трепался на посторонние темы под «офицеркой». Пробус переносил корсетный курс настолько легко, что ему разрешили ночевать не в коллант-центре, а дома, благо жил курсант рядом: двадцать минут лету на аэромобе. С агрессивностью, как отражением функций клейма, у курсанта, по профессии — наладчика навигационного оборудования, тоже все было в порядке: чуть повышенная, без спонтанных всплесков. Если Пробус и раздражался, то рукам воли не давал.
— …так вот, соседка, вдова Цинция. Она мне: тузика заведете? А вдруг он в подъезде гадить начнет? На женщин бросаться? Я ей: душа моя, я на вас и сам бы бросился, да боюсь. Очень уж вы серьезная женщина, лечь и не встать. Такой ресурс, что никакого тузика не нужно. Мне ваш супруг, земля ему пухом, докладывал…
Количество меркантильных Пробусов, явившихся в коллант-центры не для выхода в большое тело, а ради возможности приобрести живой энергостабилизатор, в последнее время резко увеличилось. Средних лет, среднего достатка, отцы семейств, молодящиеся матроны, менеджеры, коммивояжеры, бухгалтеры, школьные учителя — они разбавили поток молодежи, рвущейся в космос. «Тузиковый бизнес» набирал обороты. Знакомый доктору Туллию офицер — легат Квинт, начальник Особого отдела в училище на Тренге — выйдя в отставку, нашел себе хлебное местечко на Астлантиде. Официально Квинт значился вице-консулом дипломатического представительства Великой Помпилии. На деле же легат работал «орлом-Y», помогая младшим офицерам, прибывшим за очередной порцией эмигрантов, брать тузиков в корсет.
С Квинтом доктор состоял в переписке, обмениваясь текстовыми пакетами через гипер. Туллий не знал, почему хитроумный легат выбрал в корреспонденты именно его, но согласился без колебаний: переписка вызывала у доктора неподдельный интерес. Слог у вице-консула оказался легкий, ироничный, как в авантюрном романе. Сценки из быта туземцев, реакция астлан на видео-лекции «Ойкумена: миры на ладони», экспедиции в джунгли, когда «орлы-Y» возглавляли группу «орлов-Х», отправляясь на заготовку живых энергостабилизаторов — ответы доктора сильно проигрывали письмам Квинта в увлекательности.
Каждый «орел-Х» увозил с Острова Цапель от пяти до восьми счастливых тузиков. По прибытии на планеты Великой Помпилии тузики, уже имеющие навык корсетизации, поступали на энергорынок. Свежеиспеченные специалисты по перепрошивке координирующих сетей на нового владельца работали не покладая рук: спрос заметно превышал предложение.
— …эй, док! Докладываю…
— Строй удержали?
— Удержал, стряхнул и спрятал в ширинку.
— Отлично. Жду вас послезавтра.
* * *
— Курсант Катилина для прохождения вакцинации прибыл!
— Вольно, курсант.
— Разрешите сесть в кресло?
— Садитесь. Не сюда, в четвертое.
— Слушаюсь!
— Что говорят наши показатели? Недурно, курсант. Очень даже недурно.
— Рад стараться!
— Приступим…
Шок, подумал доктор. Да, натуральный шок. Иными словами трудно было назвать состояние доктора Туллия, когда Гней Луций Катилина впервые возник на пороге медкабинета в коллант-центре. Поначалу Туллий не узнал парня. Сказать, что курсант — теперь снова курсант! — Катилина сильно изменился, значит, ничего не сказать. Нагловатую ухмылку, не сходившую с лица курсанта в бытность на Тренге, как резинкой стерли. Канули в прошлое злые остроты, до которых прежний Катилина был большой охотник. Парень осунулся, выглядел изможденным и не вполне здоровым, но держался молодцом. Заглянув в его личную карточку, Туллий ахнул: год на интенсиве сервостиламина, и никаких подвижек. Последствия дуэли с курсантом Тумидусом вышли на хронический уровень: истончение поводков, постоянная угроза обезрабливания — и, как следствие, мучительной смерти.
Сидеть парню на игле до конца дней.
— Желаете приобрести тузика? Для стабилизации энергоресурса? — осторожно, стараясь не обидеть, поинтересовался доктор, облепив Катилину датчиками для первичного обследования.
— Никак нет!
— Хотите стать коллантарием?
— Так точно, господин обер-манипулярий!
— Давайте без чинов. Обращение «доктор» меня вполне устроит.
— Так точно, господин обер-манипулярий!
Он на войне, понял Туллий. Он на войне весь этот год. С момента дуэли и по сей день Катилина ведет войну не на жизнь, а на смерть. В прямом смысле слова: за свою жизнь против смерти, которой не пожелаешь и врагу. Коллант-центр — его последняя надежда, шанс на победу.
Единственная возможность для помпилианца лишиться рабов и остаться при этом в живых — войти в состав колланта.
Курс «солдатчины» Катилина прошел в училище. Ему уже начали колоть «офицерку», он получил навык работы с корсетом. Теоретически сервостиламин совместим с офицерскими инъекциями. На практике… На практике никто этого не проверял.
Что ж, доктор Туллий, вам опять выпал жребий первопроходца.
Сегодня у Катилины была последняя инъекция экспресс-курса. Если все пройдет гладко, через пять дней — тест на коллант-совместимость.
— Как ваше самочувствие? Что вы видите?
— Самочувствие нормальное.
Катилина скрипнул зубами. Взял паузу, выравнивая сбившееся дыхание, и доложил:
— Я держу строй.
«В манеже шамберьер играет ту же роль, что в оркестре — палочка дирижера. Бич есть бич, от слова „бить“, но в конно-акробатических номерах наказание исполняет служебную функцию. Удар — условный сигнал, по которому группы животных запоминают сложные фигурные переходы или перемены в темпе. Как только лошадь теряет темп, шталмейстер исправляет ошибку, тушируя животное концом шамберьера. Иначе акробат, который выступает, стоя на лошади, и лишен средств воздействия на нее, утратит сосредоточенность на трюке — и может поплатиться здоровьем, а то и самой жизнью…»
