Разумеется, из этого ничего не вышло.
— Эй! Есть кто-нибудь? — что есть мочи заорал он. В полной темноте было трудно определить степень задымления помещения. Явно где-то что-то горело, но при этом дышалось без затруднений. Да, некомфортно, но вполне терпимо, так что пожар мог быть и не в его палате. — Люди! Есть кто? Я тут! Помогите!
«Тишина. Какая же мертвая тишина стоит», — думал Синак, пытаясь унять вновь подступившую тошноту и панику. На сей раз его мутило не от головной боли — Реджи было страшно. Страшно до тошноты. Более того, у него от страха начался тремор — дрожал он от души, всем телом. Дрожал так, что зуб на зуб не попадал.
— Кто-нибудь! Помогите! — уже чуть ли не плача простонал Реджи.
Умирать вот так было крайне обидно. И вдвойне обидно погибнуть, так и не увидев развязки. Или же она уже произошла? По спине пронесся холодок, живот подвело еще сильнее. Неужели все кончилось? Неужели они несутся к поверхности Солнца? Но что же произошло с шаром? Что с «Осирисом-3»?
Вдруг откуда-то со стороны условного потолка (в невесомости было крайне сложно определиться, где пол, а где потолок) что-то щелкнуло и застрекотало. Появилось громкое шипение. На секунду оно усилилось и превратилось в нестерпимый писк, а после того, как этот писк оборвался, по палате разнесся белый шум радиопомех. Сквозь этот шум прорезался чей-то голос.
— Всем уцелевшим капсулам… (помехи) сохранять… (помехи)…ойствие! Проводим эвак… (помехи)…
— Эй! — заорал изо всех сил Реджи. — Эй, кто говорит? Я тут!
— Кто говорит? Введите идентификатор! Частота (помехи). Повторяю, введите свой иден… (помехи).
— Я тут! Я на «Вольном»! Я в санчасти! Я не многу… — Синак захлебывался от волнения и страха. Помех было так много, что связь могла оборваться в любую секунду. — Не могу выбраться! Я привяз… — Реджи натурально задыхался, сердце, казалось, сейчас просто выпрыгнет из груди, тем не менее он попытался выдать все, что знал. — Говорит Синак! Я привязан. Я заперт! Эй, кто-нибудь! Я на «Вольном», я в лазарете!
— Доктор Синак? — прорезался в эфир голос, показавшийся Реджи смутно знакомым даже сквозь помехи. — Как вы вышли на связь? Где вы?
— Я не могу сориентироваться! Я, похоже, в санчасти! Я не понимаю, что…
— Доктор Синак! «Вольный» разрушен! Проведена полная эвакуация! На корабле никого нет! Где вы?
— Но я на корабле! Я тут! Я не… — Синака настигла паника. Как это «разрушен»? Как это «эвакуация»? Его начало муть с новой силой. Неужели он прав, неужели его попросту бросили тут одного? — Кто, кто со мной говорит?
— Эвакуацией руковожу я, капитан первого ранга Васильев! Адмирал Касаткин мертв. Наш флот разгромлен! Доктор Синак, повторите, где вы находитесь, в какой капсуле? Я не вижу вас! Введите идентификатор!
— Я не в капсуле, — почти теряя сознание, прошептал Реджи, — я на «Вольном». Я терплю… — он уже почти вырубился, — бедст-ви-е…
* * *
— Отлично, — заулыбался Васильев. — Похоже, он купился.
— Не самый гуманный способ, — равнодушно и немного неодобрительно заметил начальник медслужбы «Вольного», — не находите?
Мужчины наблюдали за панической атакой Синака из кабинета начмеда. Врач вводил нужные препараты удаленно.
— А что делать? Суровые времена — суровые решения, — развел руками Васильев. — Введите ему еще адреналина. Нам нужно его взбодрить, а после убедить в том, что началась спасательная миссия. Ну, а между делом попытаемся его разговорить. Может, мысль о смерти адмирала ему придаст смелости рассказать все, что он знает.
— Сыворотку тоже вводить?
— Думаю, да, пора. Самое сложное уже позади — мы создали ему такую стрессовую ситуацию, не поверить в которую даже я бы не смог. Да, давайте поскорее закончим этот спектакль. Сейчас он готов выложить все, что нам нужно. Нужно торопиться, разгон начнется уже через час.
— Как скажете, Герман Иванович. Десять минут, и я вам подам этого несговорчивого товарища на блюдечке. Думаю, вы правы — самое главное мы уже сделали. Он полностью поверил в происходящее. В таком стрессе люди готовы на все, а уж под препаратом тем более.
— Главное не перестарайтесь. Медикаменты — вещь хорошая, но он должен говорить правду. Не придумывать ее, а вспоминать и озвучивать! Вам ясно?
— Предельно.
— Тогда действуйте, а я пока кофейку попью.
Васильев вышел из санчасти и направился к своей каюте. Настроение у него было приподнятое — не каждый день выпадает столь масштабное развлечение. Для того чтобы Синак поверил в крушение звездолета, ему и его команде пришлось изрядно попотеть. Организовать такой спектакль, собрать людей, объяснить задачу, раздобыть достоверный саундтрек катастрофы и реквизиты, написать сценарий и воплотить его в жизнь было делом не одного часа. Благо времени на подготовку Синак дал предостаточно.
Сперва Васильев планировал попросту напоить бывшего алкоголика и выудить из него информацию по старинке. Однако ни тем вечером, ни следующим, ни даже на третьи сутки Реджи Синак в себя так и не пришел. Что ни говори, а Касаткин в гневе был страшен — отмутузил он бедного ученого хоть и быстро, но очень качественно. Медики лишь руками разводили: а что вы, мол, хотели, коль человека крепко по голове прикладывают кулаками, то он, разумеется, падает и не всегда после этого встает. Хорошо хоть не помер.
«И то правда, — думал про себя Васильев, слушая очередной выговор начмеда, — хорошо хоть не помер».
Единственная причина, по которой педантичный начмед «Вольного» не поднял скандал на весь флот, была в том, что пострадавший никакого отношения к этому самому флоту не имел, а стало быть, в условиях дальнего похода под юрисдикцию местной санитарной части не подпадал. Лечили Синака, выходит, лишь по доброте душевной, и, случись с ним чего плохого, ответственности никто бы не понес. Да и вообще, все шло к тому, что уже никто и никогда не понесет никакой ответственности, разве что на страшном суде, но тут уж кто во что верит. На данном же этапе медицина была довольна уже хотя бы тем, что Синак не помер на месте. Хотя проку от того, что пострадавший выжил и коротает свои вечера под капельницами, не было никакого. Васильеву он был нужен здесь и сейчас. Шли последние сутки
