мальчику. – Разувайся и проходи. Кушать хочешь?
– Я… немножко. Спасибо.
Он снял ботинки, поставил их ровно у коврика, и бесшумно прошел за Любимой, поднявшей восторженный визг. Краем глаза я заметила, как поморщилась свекровь.
Собственно, впоследствии стало ясно, что их не устраивает решительно все – я, шумная веселая Любима, наш дом, цвет скатерти… Хотя свекор почти все время молчал, он явно был согласен с супругой в главном – во всех бедах виноват Бьёрн. Он бросил «достойную» жену, оставил кровное дитя, предал Терру. Каких только чудовищных слухов они не пересказали!
– Мы думали попросить капитана Бэрда доставить нас сюда, но Кэд Фроуди сам предложил помощь…
– Этот выродок! – тихо, с угрозой сказал Бьёрн, до поры молча выслушивающий жалобы и порицания. – Он едва не погубил Таису, хотел силой забрать Любимку, и угрожал разрушить дом. Кэд Фроуди, подумать только! Вы хотите сделать его примером для меня? Этого садиста, маньяка, помешанного на неравноправии! Вот спасибо, родители. Уж не думал, что настолько вам досадил! Да вы хоть представляете, что эта сволочь творит с колонистами?
– Фроуди – уважаемый человек, откуда тебе знать…
– Я знаю, – резко произнес Бьёрн. – Ибо читал его досье. К тому же я своими глазами видел, как он бил Таю! И не думайте, что я, словно пай-мальчик, исполню ваши указания! Детство кончилось, мне тридцать шесть лет. Я благодарен лишь за то, что привезли Майли – он должен остаться со своей семьей.
Я, внимательно следившая за мальчиком, заметила, как он напрягся.
– Он должен расти на Терре! – неожиданно повысил голос свекор.
– А вот это решать ему. Майли, поди сюда, не бойся. Я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз.
Бледного и дрожащего, едва-едва освоившегося с игрушками и снова замкнувшегося, Бьёрн увел сына в нашу комнату. Взоры «родственников» обратились на меня и Любиму.
– Значит, вас это полностью устраивает? – с нажимом спросила свекровь.
– Что «это»? Ваш сын, наша дочка, этот дом? В любом случае, всё вместе и по отдельности – да, устраивает.
– Жизнь в глуши – не для Бьёрна, – сказал свекор. – Вскоре он устанет валяться в гамаке и снова захочет в космос.
– И я отпущу его.
Они поглядели на меня пронзительно, а я спокойно улыбнулась.
– Мама, а ктё это? – спросила Любима. Она долго рассматривала чудных незнакомцев, и, внимательно изучив их, решила провести стандартный опрос.
– Бабушка и дедушка, родители папы.
– А, баба и деда… А пачиму они такие злие?
Свекровь даже рот открыла, глаза ее вспыхнули, но я подняла ладонь, давая понять, что, если она сейчас что-то грубое скажет малышке, я выставлю их из дому, наплевав на вежливость. К тому же девочка не сказала ничего страшного, лишь правду.
– Устали с дороги. Ты поможешь мне нарезать и разложить пирог?
– Дя!
Я делала это неспешно, ожидая, когда вернется Бьёрн. Любима всё поглядывала в коридор, и роняла куски как попало. Майли ей понравился.
– Пойду к папе! – не выдержала она.
– Нет, милая. Не надо его отвлекать. Они разговаривают.
– Мальчик здесь не останется, – сказал свекор. Удивительно, но они даже не представились, полагая, видимо, что их имена я должна знать. И тут на кухню вошел Халли – в своем обычном домашнем виде, лохматый и веселый.
– И ты здесь! – воскликнула свекровь. – Халлиус Сквирэ!
– Собственной персоной, цвету и пахну. Очень рад вас видеть в добром здравии, госпожа Ален, господин Ален.
– Никогда не одобряла вашу дружбу, – с расстановкой произнесла женщина. – Ты на моего сына оказывал дурное влияние.
– А я всегда одобрял выбор Бьёрна, – отозвался мужчина. – И обожаю Таису. В отличие от Анни, она своего ребенка по-настоящему любит, и не пользовалась им, словно вещью. Видел я пацана мельком – это же зверек затравленный!
– Он должен знать границы дозволенного.
– Значит, дрессировать его намерены?
– Ты не смеешь! – поднялся со своего стула свекор.
– В этом доме в присутствии детей не ругаются и уж тем более не затевают драку! – сказала я. – Халли, присядь.
Со стуком поставила всем троим чашки, и перехватила Любиму, которая тихонько двигалась в направлении спальни.
– На Терре в порядке вещей, приходя в гости, оскорблять хозяев? – спросила я, разливая чай. – Назовите цель вашего визита, и не будем ходить вокруг да около, метая друг на друга неприязненные взгляды.
«Гости» не успели ответить.
– Мама, баба и деда какии-то стъянные, – сказал Любима. – Они тяй ни пиют, и пилог ни едять… папа!
Бьёрн вел Майли за руку, и мальчик уже не был таким бледным. Мне даже почудилась в его глазах улыбка, вспыхнувшая вместе с искоркой надежды.
– Мы приехали предложить сыну вернуться на родину и дать второй шанс Аннабэль де Варай, – ответила свекровь. – Что ты скажешь, мальчик?
– Я говорю «нет», – тотчас отозвался Бьёрн. Он взял Любиму на руки, и погладил по голове сына. – Никаких вторых или десятых шансов. И Майли остается.
– Он наш внук!
– И наш сын! – вырвалось у меня, и Бьёрн улыбнулся. Мальчик же поглядел на меня серьезно и внимательно, потом перевел взгляд на бабушку.
– Это – моя настоящая мама, – произнес он тихо. – Так папа сказал.
– Твоя мать на Терре, дорогой мой, а не в этом курятнике! – поморщилась свекровь.
Халли подавился чаем, а Любима неожиданно громко заявила:
– Здесь ни куятник! Воть у тёти Даны куятник, так куйи, а у нас куй неть. – Она отдышалась и продолжила, глядя бабушке прямо в глаза: – У нас тока ёзики бегають и Алги. А ищо волобьи, калинки, майиновки и кесты. Нету у нас куй!
– Это бабуля так шутит, – с язвительной улыбочкой заметил Халли. – Конечно, у нас нету кур, милая, только коровы и козлы.
И снова господин Ален вскочил со стула. Ни Бьёрн, ни я не успели издать ни звука – из своего угла утробно зарычал пес.
– Вам лучше уйти. Надеюсь, транспорт ждет где-то неподалеку, – сказал Бьёрн. – Дай бог, чтобы вы были здоровы и счастливы. Я вот, например, свое счастье обрел. Хотите – радуйтесь, хотите – злитесь. Мое место здесь, рядом с теми, кто
