Оперативная авианосная группа «Шторм» (три авианосца, линкор и девять эскортных кораблей) одним прыжком ушла от Восемьсот Первого парсека далеко за горизонт технической видимости. Корабли легли на курс 0-270 и набрали патрульную скорость 60 М.
Такая скорость уже достаточна для почти мгновенного ухода в Х-матрицу, но еще не настолько велика, чтобы исключить свободу быстрого маневра в обычном пространстве. Потому и называется скорость патрульной, а не какой-нибудь другой.
Получилось, что оперативная группа заняла позицию, на которой не могла быть обнаружена противником, если бы тот перешел по Х-матрице прямо к Городу Полковников (вариант «тесная атака»). В этом случае флот Конкордии встретил бы Интерфлот – наши разномастные силы прикрытия в районе планеты, – не подозревая, что корабли Второго Ударного флота тоже находятся поблизости, но ничем не обнаруживают своего присутствия. Мы сохраняли режим полного радиомолчания, все иллюминаторы были задраены, ходовые огни потушены, газопылевые маскировочные заслоны («вуаль») выставлены.
Нежелательным, но, увы, более вероятным сценарием была «дальняя атака».
Осуществляя «дальнюю атаку», противник должен был выйти из Х-матрицы примерно на том же удалении от Города Полковников, на котором находились наши авианосные группы. При таком развитии событий появлялся шанс обнаружить противника первыми.
А «обнаружить первыми» означает атаковать внезапно, атаковать с выгодных ракурсов.
Впрочем, ни одна наша авианосная группа – «Шторм», «Буран» или «Циклон» – в одиночку осилить армаду врага не могла. Более того: и весь Второй Ударный, собранный в кулак, серьезных шансов не имел. Численное превосходство клонов оптимистом Бердником оценивалось как «значительное», пессимистом Бабакуловым – как «подавляющее».
Никто и не говорил нам: «Орлы, это будет ваша победа!» Нет. Не продешевить, продать свои жизни дорого – только так ставился вопрос на общем инструктаже.
Победа будет, будет обязательно.
Но скорее всего – не для нас.
Около двух часов ночи 12 марта мы получили приказ на эскортирование флуггеров дальнего обнаружения «Асмодей». На каждый «Асмодей» выделялись по две пары истребителей прикрытия.
Я был поставлен ведущим пары. Вторую пару вел Колька. Командир дозора – находящийся на борту «Асмодея» капитан третьего ранга Жагров из штаба оперативной группы «Шторм».
Поднятые с наших авианосцев «Асмодеи» были лишь малой частью гигантского барража, развернутого вокруг Восемьсот Первого парсека.
Смотреть в оба! Смотреть в четыре! Чтобы муха не пролетела!
Врага нужно обнаружить раньше, чем он обнаружит нас! Офицеру, установившему первый технический контакт с крупным соединением противника, – Звезду Героя! Всем экипажам дозора, включая истребительный эскорт, – ордена Славы!
Ничего себе, да? Увидел отметочку на экране – готовь шило. Отметочка разделилась на пять-шесть – верти дырочку в кителе. Сообщил об увиденном флагману группы – смело прикручивай Золотую Звезду!
Полет обещал быть долгим. Ротацию истребителей намеревались провести только через восемь часов, ну а громадные «Асмодеи», с их-то автономностью, могли провести в пространстве и пару суток. Наша теоретическая автономность по кислороду была примерно такой же, но просидеть в кабине истребителя дольше двенадцати часов – мука, по сравнению с которой пытки испанской инквизиции сойдут за общеоздоровительный массаж.
Мы получили в полет по целому сухпайку плюс – невиданная невиданность! – каждого курильщика осчастливили парой бездымных сигарет. «Будто на верную смерть посылают», – подумал я.
Работа всех излучающих бортовых средств наших истребителей была запрещена категорически.
Включить радары разрешалось только по телекодовому сигналу с борта «Асмодея», а такой сигнал мог быть передан лишь при прямой угрозе со стороны конкордианских флуггеров. Ну а для выхода на связь с полной мощностью передатчика у наших истребителей был предусмотрен вообще один-единственный вариант. А именно, если «Асмодей» по непредвиденным причинам не сможет сообщить флагману об обнаружении кораблей противника. Тогда нам разрешалось выполнить эту почетную миссию самостоятельно.
Одними словесными запретами командование не ограничилось. Сектора приборной панели, ответственные за управление радарами и связью, были закрыты крышками и опечатаны хронометрическими пломбами.
Взлет прошел без сучка без задоринки. Колькина пара быстро догнала и обогнала «Асмодей», уйдя далеко вперед. Я со своим ведомым осуществлял непосредственное прикрытие, находясь в постоянном визуальном контакте с «горбатым» – так прозывались у нас все без разбору флуггеры обнаружения и управления.
Наша аппаратура устойчиво принимала информационные пакеты, которые раз в минуту сливали направленные антенны «Асмодея» одним коротким импульсом. Расшифровав пакет, парсеры формировали на наших экранах полную тактическую картину в радиусе действия радаров «горбатого». Обновлялась она, правда, с запаздыванием. Но чего не сделаешь ради обеспечения скрытности…
Наша бортовая оптика тоже исправно сканировала пространство, но в отсутствие целей и, следовательно, целеуказания от более мощных технических средств мы пока могли видеть только друг друга да быстро уходящие в точку авианосцы родной группы.
Примерно через полчаса мы отдалились настолько, что радарный контакт с группой «Шторм» был утрачен и на тактическом экране остались только пять отметок: четыре наших истребителя и «Асмодей».
С этого момента мы были полностью предоставлены самим себе. На отведенном нам направлении мы вели разведку не только за всю группу «Шторм», но и за весь военфлот, за все Объединенные Нации. Будет контакт с противником – в считанные секунды начнут приниматься решения, от которых зависит будущее Земли.
Прошел еще час. Другой. Третий.
Контакта не было.
Полет проходил не то что нормально, а просто отлично. Первое время я переживал за латаную-перелатаную машину, но «Дюрандаль» летел себе и летел без малейших капризов. Как говорится на флоте, «клопы не дохнут, кочегары не дерутся». Впрочем, с чего бы им дохнуть и драться, если тяга давно поставлена в ноль, защитное поле выключено, а вся серьезная электроника – холодная.
Мелочи вроде парсера, автопилота, индикаторного оборудования надежны, как валенок, и в известной мере некритичны. Воевать без них нелегко, но за жизнь побороться еще можно. А вот, не приведи господь, тот же распределитель фризера гробанется, как у Кольки над Фелицией…
Так и будешь лететь себе вперед и с песней, пока в высших сферах вопрос о тепловой смерти Вселенной решается. А в высших сферах все долго происходит, с расстановкой. Миллиард лет туда, миллиард сюда…
