колокольчика, раздался совсем рядом. Он произнес:
— Что с тобой, Йяццу? Тебе больно?
Он открыл крепко зажмуренные глаза и увидел Комду. Женщина взволнованно смотрела на него, а легкий ветерок перебирал ее длинные блестящие волосы. Её глаза заглядывали прямо в душу. Йяццу не смог солгать:
— Я подумал о том, что нам скоро суждено расстаться. Это и причинило мне боль.
— Зачем думать об этом? Впереди еще много дней, когда мы будем вместе. Пусть они будут наполнены радостью, а не грустью. Улыбнись. Я не хочу видеть тебя таким печальным! Что мне сделать, чтобы хоть немного развеселить тебя?
У Йяццу прямо вертелась на языке фраза о том, что же ей надо сделать, но он высказал более скромное желание:
— Обними меня.
Женщина шагнула вперед и подняла руки. Они скользнули по его плечам и обхватили шею. Йяццу осторожно прижал ее к себе и замер. Противный голос в голове тут же исчез, как будто его там и не было. Мужчина облегченно вздохнул. Утро действительно начиналось прекрасно.
* * *
Комда развлекалась. Она стояла на деревянном пирсе около дома, в котором они жили, и смотрела в воду. Там плавал небольшой кусочек лепешки. Как только маленькие красные рыбки окружали его со всех сторон и начинали клевать, Комда взглядом перебрасывала его чуть в сторону. Так продолжалось неоднократно. Рыбки, казалось, тоже получали удовольствие от игры. Они каждый раз все с большей скоростью и энтузиазмом разыскивали ускользающую от них корочку хлеба. Женщина еще раз переместила размокший кусочек чуть в сторону и вздохнула.
Они находились в рыбацкой деревне уже третий день. Все это время её жители оказывали почести адепту клана Терпения. Старик был окружен таким вниманием и заботой, что на пришельцев времени у него не оставалось. Мстив и Тресс целые дни проводили, играя в сапу. Их поединки уже перешагнули грань обычной игры и перешли в противоборство характеров. Комда иногда заходила в дом и останавливалась рядом с игроками. Они даже не замечали ее присутствия. Раст после инцидента замкнулся в себе. Он ни с кем не разговаривал и приходил только обедать. Лишь Йяццу все эти дни находился рядом с ней. Но и с ним было не все в порядке. Мужчина выглядел бледным и грустным. Он явно страдал. Все ее попытки выяснить, что же происходит с ним на самом деле, заканчивались ничем. Йяццу был достаточно умен, чтобы избегать вопросов или уходить от них. Он только сказал, что, когда она рядом, ему становится легче. Это не успокоило Комду, а, наоборот, заставило задуматься.
Сейчас Ло не было. Его позвал к себе адепт Готоба. Комда попросила передать старику, что они не могут больше ждать его. Йяццу улыбнулся, вспомнив, какой переполох вызвало последнее исчезновение пришельцев. Он решил, что второй раз старик не захочет путешествовать в одиночестве, поэтому поспешил заверить Комду, что завтра утром они отправятся в путь.
Женщина еще раз вздохнула. Она позволила рыбкам доесть кусочек хлеба и выпрямилась. День приближался к обеду, а Йяццу еще не вернулся. Комда сложила руки на груди и подошла к самому краю деревянного пирса. Поднимался ветер. Он всё сильнее шевелил ее распущенные волосы. Водные растения с сиреневыми цветами и длинными узкими листьями колыхались на плаву. Женщина подняла лицо и посмотрела на небо. Вот-вот должен был пойти дождь. Комда ощущала грусть, неясную тоску и… нетерпение. Первые капли упали на воду, расчертив ее кругами. Затем застучали по крыше. Круглые сверкающие шарики скользили по листьям растений и заполняли сиреневые чашечки цветов. Дождь усиливался.
Комда стояла посреди шума, плеска и стука. Она рассеянно посмотрела по сторонам и вдруг увидела Йяццу. Мужчина то бежал под дождем, то скрывался от него под крышами навесов. Комда следила за ним глазами, пока тот не добрался до крыши, под которой стояла она. Одежда Йяццу потемнела и прилипла к телу, волосы были мокрыми, по лицу стекали капли воды. Он радостно улыбнулся женщине:
— Настоящий весенний дождь! Я промок до нитки!
Комда увидела, как он смахнул с лица капли и протянул ей руку. Затем вдруг смутился и вытер ее об ещё более мокрую рубашку. Вид у мужчины стал виноватым. Комда рассмеялась.
— Ты мокрый, как лягушка.
И тут же исправила сама себя.
— Я хотела сказать, как Кохх. Правда, должна признать, ты гораздо красивее.
— Мне приятно думать, что ты такого мнения о моей внешности.
Йяццу подошел ближе, продолжая пристально смотреть на женщину. Она опустила глаза и тихо спросила:
— Ты говорил со стариком?
— Да. Он разволновался, когда я передал ему твои слова. Как я и говорил, ваше прошлое ночное исчезновение послужило ему хорошим уроком. Завтра утром адепт будет у нас.
— Хорошо.
И вдруг Комда произнесла жалобным голосом:
— Йяццу, я так устала от ожиданий. Мне хочется прямо сейчас оказаться в Такэ-но Ути… Жаль, что это невозможно…
Мужчина сделал шаг вперед и развел руки, собираясь утешить женщину, но тут же беспомощно уронил их. Она сказала, отвечая не на его слова, а на этот жест:
— Переоденься. Простынешь.
Йяццу продолжал стоять и смотреть на нее. Комда заверила:
— Я подожду тебя здесь.
Хрустальные струйки дождя стекали с крыши и падали в воду. Непрерывный стук и плеск заглушали ее слова. Мужчина с нежностью вгляделся в ее грустное лицо, потом посмотрел на затянутое облаками небо и поспешил к дому.
* * *
Спустя две недели путешественники достигли обходной дороги. Они поняли это еще до того, как Йяццу подтвердил их догадку. Дорога больше напоминала русло высохшей реки, а не протоптанную людьми тропу. Почва на ней была каменистой. Люди шли, не оставляя следов. У каждого в руке был длинный посох. Йяццу специально весь вечер срезал палки с пустотелого суставчатого дерева. Они были легкими и гладкими, но очень прочными.
Сам мужчина за последнее время осунулся еще больше. Он ловил на себе внимательные взгляды Комды, но упорно продолжал молчать. Не мог признаться, что странный голос продолжал звучать в его голове каждую ночь. Днем старик Готоба пытался настроить его против Комды и остальных пришельцев. Ночью голос нашептывал мысли о бесполезности надежд и тщетности мечтаний. Давление, которое он ощущал и днем, и ночью, сводило Йяццу с ума. Сам не замечая того, он погружался в мрачный и бездонный омут отчаяния. Но мужчина по-прежнему шел впереди отряда. Правда, теперь двигался медленнее, потому что адепт Готоба задыхался при быстрой ходьбе. Иногда Йяццу со злостью думал, что, если бы старик больше молчал, а не изводил его
