– Времени очень мало, – сказал Император. – «Рысь» может погибнуть через несколько часов. А через несколько дней после этого риксский крейсер окажется в зоне связи с гигантским разумом.
– Так дайте нам эти дни, – попросила Оксам и удивилась тому, как глухо прозвучал ее голос.
– Не забывайте о запаздывании скорости света между Легисом и «Рысью», сенатор, – покачав головой, проговорила адмирал. – На принятие решения у нас всего несколько часов.
– И чем скорее будет объявлена боевая воздушная тревога, тем меньше окажется жертв, – добавил генерал. – Тем больше медиков заранее приготовятся к экстренной работе. Приземлившимся аэромобилям хватит времени доставить пассажиров к населенным пунктам. В противном случае эти пассажиры окажутся в безлюдной глуши. Быстрое принятие решения – это наш долг перед населением Легиса.
Нара видела, что приводимые военными аргументы нелогичны. Политический Аппарат запросто мог бы объявить тревогу в любом случае, а потом ожидать решения военного совета. Они могли бы еще несколько дней назад начать подготовку планеты к грядущей катастрофе. Просто-напросто Император решил обрушить свой план на членов совета, подавить их волю созданием этой ситуации, наполненной искусственной чрезвычайностью. Но сейчас Оксам была слишком сильно обескуражена для того, чтобы вступать в спор, выставить собственные четкие контраргументы на пути созданного и запущенного Императором парового катка. У нее противно засосало под ложечкой – это был признак небольшой передозировки антиэмпатического лекарства. Нара несколько дней подряд заставляла себя обходиться без этого препарата во имя поддержания высокой эмпатической чувствительности, и вот теперь бессознательно ввела себе слишком большую дозу. Сейчас эмпатия у нее была на нуле, а тело сковала жуткая слабость.
Заседания военного совета созывались в течение десяти дней, и всегда – в разное время. Все ужасно устали – именно этого и добивался Император.
Сенатор Оксам сердито стиснула зубы. Монарх переиграл ее, слабость ее собственной психики сыграла с ней злую шутку.
– Будем голосовать, – сказала Нара. – Я голосую «против». «“Нет” уничтожению планет».
Кто-то ахнул. Нара процитировала «Компакт» – древний документ, который на нескольких «серых» планетах считали оправданием власти Императора. Монарх холодно улыбнулся Наре.
– Я голосую «за», – изрек он и откинулся назад, излучая непоколебимую уверенность.
Военный совет чуть было не помешал ему.
Сенатор-экспансионистка и сенатор-утопианец проголосовали «против» готовящейся акции, как предполагала Нара Оксам. Акс Минк продемонстрировала недюжинное мужество и присоединилась к оппозиции.
Затем «за», высказав свою солидарность с монархом, проголосовали двое мертвых военных и лоялист Хендерс. Четверо «против», четверо – «за». И тут слово взял член совета, представлявший «Чумную Ось». Никто не знал, чего ждать от него, этого средоточия всех древних страхов, о которых человечество давным-давно забыло. Живой, но при этом живой весьма относительно, он представлял собой символическую линию границы, разделявшей Империю Воскрешенных на две половины. Он был существом, на котором лежало проклятье.
– Давайте покажем нашу силу, – послышался монотонный голос из динамиков скафандра. – Уничтожим риксский разум, чего бы это ни стоило.
Предложение было принято, пятью голосами против четырех.
«Роджер Найлз был прав», – холодно размышляла Нара Оксам в то время, как решение заносилось в протокол заседания совета. Моральных побед не существовало. Существовали только реальные поражения.
И тут вдруг она увидела крошечную искорку надежды. На самом деле этот страшный геноцид мог и не произойти, потому что «Рысь» могла не погибнуть, а, наоборот, успешно выполнить полученный приказ. Но и у этой слабой вероятности была своя темная сторона.
«Если мой возлюбленный не уцелеет, погибнет планета», – подумала Нара Оксам.
Она покачала головой.
И снова кровь на руках Лаурента Зая. Новая кровь. Море крови.
На десять лет раньше (по имперскому абсолютному времени)
Капитан-лейтенант
Думая, что его возлюбленная спит, Лаурент Зай старался не шуметь.
Он едва слышно прищелкнул языком, и рука-киберпротез сама направилась к нему. Протез медленно повернулся на месте, сориентировался по звуку, а потом пополз. Заю не очень понравилось, как быстро он пополз: в эти мгновения протез стал похож на какое-то несимпатичное мясистое насекомое. Скорее всего, эта искусственная рука была настолько умна и подвижна, что смогла бы найти своего хозяина даже в невесомости, но в этом режиме Зай ее не проверял.
Протез упал на пол рядом с камином и сильно нагрелся. Зай почувствовал это, когда подсоединил его панель управления к покрытой слоем кибер-интерфейса культе, но тепло не показалось ему неприятным. Этот дом, камин, Нара: здесь все было теплое и приятное.
Зай пошевелил пальцами. Искусственные нервы «проснулись», и возникло покалывание, как если бы он разминал затекшую руку. Как только прозвучал тихий мелодичный сигнал, означавший, что рука полностью функционирует, Лаурент уперся в матрас обеими руками и, сев, поискал глазами протезы ног. Они оказались рядом.
От собственных ног у Зая остались короткие культи, но все же он мог самостоятельно сидеть и даже передвигаться на них. Пол был покрыт мягкой травкой, а на ощупь казался похожим на нежную шкурку какого-то зверька – шиншиллы или норки. Два раза оттолкнувшись от пола руками, как гимнаст, выполняющий упражнения на брусьях, Лаурент добрался до протезов. За те субъективные месяцы, которые истекли со времени пыток, Лаурент так натренировал здоровую руку, что она стала почти такой же сильной, как протезированная. Ваданцы любили равновесие.
Он присоединил протезы ног. Гладкая серая поверхность протезов прилепилась к бледной коже, края культей срослись с искусственными конечностями, возникло знакомое ощущение присасывания. Лаурент увидел свою рубашку и натянул ее через голову, одновременно разминая пальцы ног.
Он обернулся и увидел, что Нара пристально смотрит на него.
Холодок в груди мгновенно победил тепло, исходящее от горящего камина, и заодно – тепло любви. Никто, кроме нескольких медиков, никто из товарищей по экипажу, никто на свете прежде не видел его обнаженным, а уж тем более – без протезов. Зай хотел сказать что-то язвительно-насмешливое, но не смог произнести ни слова и только усмехнулся.
Нара покачала головой.
– Я не хотела смущать тебя.
– Это твой дом, – отозвался Зай и натянул брюки.
