я его претензии. - Она - свободный человек и сама решает где и как ей жить. Я что должен её на улицу выставить? Может ей
не нравится у тебя?
– У себя, да в родном доме - не нравится?
– Ну может с соседями не ужилась? Ты же к ней целый табор подселил. «Уплотнение», ага... В родной ей дом. Который вдруг стремительно стал не совсем родным.
– Все так живут! Все! На головах друг у друга спим!
– Ага, а у нас «просторно».
– Ну и у нас сейчас просторнее стало. Часть в Левашово скинули, часть в СНТ Западное выселили... Теплеет, можно и без печки уже прожить. Пускай возвращается. Выселим мы её постояльцев... Хотя бы часть.
– Да не о том речь! - повысил я голос. - Мы не о Кирзе сейчас говорим, а о том, что моего человека твои бойцы бьют... Хотя ты лично слово давал, что ему тут ничего не угрожает. Вот о чем речь-то!
– Да что ты хочешь-то? - тоже уже орет на меня Гвоздь. - Чтоб я теперь сам с ним на все сеансы ездил? Смотрел, чтоб его не обидел никто?
– Я не знаю... - резко сбавляя тон, устало отвечаю я ему. - У меня сегодня тоже денек веселый выдался... Но, согласись, что подобное не должно больше повториться?
– И, что мне теперь? Наизнанку вывернуться? - тоже сбавляя тональность, но по прежнему зло огрызается Гвоздь.
– Что произошло, то уже произошло, - примиряюще говорю я. - Изменить прошлое никому не по силам. И что мы можем сделать, так это сделать так, чтоб ситуации, подобные сегодняшней, никогда больше не повторялись.
– И как? Просвети?
– Всё просто. Я уже сказал, что в Заозёрный к Кабану мы больше не приезжаем. Я прямо запрещаю Толстому туда ездить. Какие бы ты ему плюшки не сулил. Всё. Он больше туда не ногой. А тебе нужно просто рассказать остальным, да и самим Кабановцам почему так... Ибо, мы - не ваша прислуга. Мы равные партнеры. Мы предлагаем товар - вы за него платите. Но вы покупаете наш товар, а не нас самих. И, если кто-то думает, что покупатель выше продавца - то пусть засунет свое мнение себе в задницу! Не умеют себя культурно вести в гостях. А у нас в кинотеатре они именно в гостях. Так вот не умеют себя вести в гостях - значит сидят без фильмов. Всё. Пускай развлекаются как умеют. Но без нас.
– Я услышал тебя, - тоже устало кивает Гвоздь. - Не будешь к Кабану ездить. Я понял. Это твое право. Мы действительно партнеры. И давить друг на друга не будем.
– Рад что ты меня понимаешь.
– Что там за Тороп-то вообще у Кабана завелся-то? - спрашивает Гвоздь у изображавшего неподвижную статую Потапа.
– Из новеньких, - отмирает генерал. - Молодой, но борзый.
– Насколько молодой?
– Да лет 12. Ровесник Толстому как раз.
– И что, его до сих пор не усмирили?
– Видимо нет. Борзый. Он даже на Кабана варежку раскрывает.
– Кабана менять надо, - морщится Гвоздь, - порядка нет. Пацанов распустил. Дисциплины нет. Службу несут спустя рукава... Жмур тогда врасплох застал, помнишь? Потери были.
– Помню, - осторожно, словно боясь спровоцировать, отвечает Потап. - Но кого туда поставить? Пастуха?
– Он ещё хуже Кабана будет.. - недовольно протянул Гвоздь. - Комара может? - и тут же, сам себе отвечая, забраковал кандидатуру. - Да не... Комар молодой еще. Авторитета не наработал пока ... Получается и впрямь, некем заменить-то...
– Ну ладно, - напомнил я о себе, хотя послушать как Гвоздь со своими делами разбирается, было интересно. - Мы поедем тогда. Всё что хотели, мы сказали. А в ваши внутренние дела мы не лезем.
– Да, - встрепенулся Гвоздь и протянул руку, прощаясь. - Ты уж извини, что так вышло.
– Бывает, - не стал стыдливо отказываться я и переводить стрелки на Толстого, мол, вот кто извинять должен, хотя Гвоздь явно на это рассчитывал. Да что там рассчитывал, откровенно подталкивал к этому. Типа, я перевожу стрелки на Толстого - Гвоздь охотно жмет и ему руку как равному и говорит красивые слова, и тот плывет, смущенно бормоча, что всё в порядке. Но я сам себя накрутил собственной речью, и до сих пор был на взводе, оттого и решил не спускать всё на тормозах. - Мы плату за последний сеанс вернем. Сеанс же сорвался. А нам - чужого не надо.
– Да о чём ты говоришь? - чуть ли не руками замахал Гвоздь. - Такие мелочи. Пусть эта плата целиком вон Толстому идет, за понесенные неудобства, и вообще... Потап!
– Ага, сейчас! - помощник Гвоздя понятливо кивнул и выскочил из комнаты, чтобы буквально через пять минут вернутся с пакетом всевозможных сладостей. Конфет и шоколада там почти не было, зато полно халвы, вафель, орешков всяких и тому подобной мелочевки. - Вот.
– Это тебе, - даже не посмотрел, что там принес его подручный, выдал Гвоздь. - Не держи зла на нас.
Толстый дернул было рукой к пакету, но словно спохватился и, остановившись, выжидающе уставился на меня. Молоток пацан! Вот реально. Соображает! А я беру паузу, не запрещая, но и не разрешая ему брать.
– Ну и всему анклаву чего-нибудь подкинем, - скрипнув зубами сдался Гвоздь. Отделаться мелочью не получилось, хотя его за язык никто не тянул. Сам попытался перевести все в торгово-денежные отношения. Он-то надеялся, что мелочевкой отделается, ан не вышло. Сам себя в неловкое положение откупающегося поставил. Кто ж ему теперь виноват-то? - Чего вы хотите за инцидент?
Кивнув Толстому, чтоб забирал пакет, я задумался. А чего, собственно, попросить-то? Чего дорогого не попросишь. Не тот повод. Гнуть тоже можно только до какого-то предела. Если перегнуть, то можно лишь раздраженное "Ну и пошли вы тогда..." услышать. Так что просьба должна быть, вроде как, серьезной, но и не особо напряжной для Гвоздя. Гм...
– Да вот завтра же Пасха будет. Яичек сотню-полторы не подкинете? А то мы, конечно, поднакопили к празднику, но их все равно не особо много. С двух-то десятков курей не накопишься же.
– А я и не знаю есть ли у нас.. - откровенно растерялся Гвоздь. Он явно ожидал чего-то такого... Схватки за ресурсы,
