выбрал плохую. Нет, так-то верно и пятачок перед завалом у него как на ладони, и самого его в импровизированной траншее за бруствером (
видимо пару лет назад лесники прошлись плугом от лестного пожара, да так и осталось) не видно, но место, все же, плохое. Во-первых, прекрасно простреливаемое.
(Весенний, да ещё и сосновый лес прозрачен и просматривается далеко вперед), а, во-вторых, слишком быстро добраться от дороги. Да, конечно, так меньше шансов промахнуться. Но ведь и в него так же куда проще попасть! И путей отхода не предусмотрено. Э-эх, учить их ещё и учить…
— Что тут? — вполголоса (словно противник мог нас услышать за полтора километра ага) спросил я у Немца, приземляясь рядом с ним. Рядом плюхнулась Эльба.
— Тихо всё пока. Никто ничего.
— Шрам, что так и не возвращался? Может случилось что?
— Был он. Приходил. Посидел со мной пару часов и снова к Малиновке ушел. Говорит — за ними все равно следить надо.
— Это правильно. Врага из поля зрения выпускать нельзя. Что-нибудь рассказывал?
— Да. Сосчитать, говорит, не получается никак. Они всё время по поселку туда-сюда тусуются. Никак все вместе не собираются. Но он тоже сказал что их не меньше восьми и не больше десяти.
— Ну это-то мы и так знали.
— Ну теперь и сами убедились, — согласно кивнул Немец.
— Это да… Что-нибудь еще сказал?
— Да. Говорит их старшему — лет 15–16… Он сказал, что мой ровесник где-то. А вообще старших у них мало. В основном такие же мелкие как и у нас. Лет по 11–13 всем.
— Ну этого следовало ожидать, — пробормотал я, вспомнив спасательную бригаду Князя. — Это везде сейчас так. Где старших-то столько взять?
— Ну да.
— Еще что-нибудь?
— Да… Занимаются, в основном, грабежом. Дома обносят. В машины грузят.
— Что именно?
— Да всякое. Но, в основном, я так понял — продукты. Мешки с картошкой он точно видел.
— Оголодали, значит, они там в Просвете? Понятненько.
— Ага… И ещё… Одна машина назад уехала.
— Куда назад?
— Ну, в ту сторону, откуда приехали. Вдоль железки в ту сторону. Загрузили её по полной и два пацана уехали. Повезли награбленное. С ними ещё старший ихний о чем-то перед отъездом базарил.
— Гм… — я задумался. На что это похоже? Ну то, что награбленное вывозят, это понятно. Но почему не все обратно? Или, хотя бы, половина? Два человека назад… И старший с ними говорил… Инструктировал? Это похоже на отправку связных на базу. С отчетом о проделанной работе и за инструкциями о дальнейших действиях. О чем это нам говорит? Ну то, что раций у них нету (по крайней мере дальнобойных), это раз. То, что старший в их группе не особо инициативный, а, скорее, исполнительный — это два. И то, что именно его несамостоятельность подарила нам эти часы, которые я криво-косо, но всё-таки потратил на организацию обороны — это три. Всё. На сегодня боевых действий от него уже не будет. Темнеет вон. Ночью вряд ли куда сунутся. Хотя… всё может быть… Следить точно будем за дорогами.
— Да, — вспомнил ещё Немец. — Шрам говорит, что автоматы у них не у всех. Не больше половины только. Остальные с ружьями охотничьими, да с пистолетами.
— Ну этого тоже следовало ожидать… — задумчиво пробормотал я. Затем встряхнулся и закончил: — Ладно. Ночью, пока есть время, что они нам подарили, будем сооружать тут линию обороны. Постараемся перекрыть тут обе дороги. И по эту сторону железки, и по ту.
— А это? — Немец кивнул на свой завал и выбранную позицию.
— А «это», извини, но никуда не годится. Будем правильно делать. Чуть дальше вон отойдем. А этот завал будем считать как запасная позиция…
Ну а дальше… опять начался ад! В стремительно темнеющем лесу два десятка детишек торопливо подготавливали позиции для боя. Причем, никто не знал и знать не хотел про сектора обстрела, про перекрестный огонь, про запасные позиции и скрытные пути отхода. Дети! У них все просто. «Вот мы, вот враги. Нужно просто пойти и перестрелять их всех. Война это же когда мы стреляем, а враги падают мертвые.»
Только Немец и Шрам, которые заглядывали в лицо смерти, убивали сами и теряли друзей, понимали, что на войне враг тоже стреляет. И ты тоже можешь упасть мертвым. Все же остальные… Даже Эльба не совсем понимала, что уже говорить об остальных?
Так что приходилось всё делать практически самому. Каждому объяснять где он должен лежать и куда целиться. И что делать в этом случае, и что в этом…
Ладно хоть с местом угадали. Все три дороги тут шли рядышком. Железка по центру на довольно высокой в этом месте насыпи (метров 6–8 в высоту) и две грунтовки с обоих сторон от нее. Практически впритык к насыпи. Очень удобно. Для нас…
Нет, я конечно, отдавал себе отчет, что противник может и пешком по лесу пойти… Теоретически. А на практике мы уже видим, что налетчики не любят бить ноги пешком, а предпочитают добираться с комфортом в авто. Даже в Малиновку они ворвались именно на машинах, никто не догадался зайти с леса пешком… Только благодаря этому Стасику удалось довольно легко выскользнуть из поселка. Всего-то и нужно было не выскакивать навстречу чужим авто, а затаиться во дворе.
Так что, перекрыв обе дороги, мы фактически закрываем им доступ к нашим землям… Ещё бы риски для своих к минимуму свети — вообще замечательно бы было. Вот я и заставлял их копать ещё мерзлую и мокрую землю (хотя бы символические углубления, для стрельбы лежа), насыпать брустверы, маскировать позиции ветками.
Третьему (караульному) взводу Белки я доверил нашу дорогу. На наше СНТ. Легионерам дорогу на СМП. (ну и на их Боровик, если на опушке свернуть направо.) А второй взвод Тёмыча расположился сверху на самой насыпи, готовый поддержать сверху огнем как одно направление, так и второе.
А четвертый (сталкерский) взвод я отправил обратно в Малиновку… Подбирать свои же «сопли» снабжения. Так прямо им не сказал, но сам факт… Выходя «на войну» все наши переживали за оружие и были напряжены перед сражением. Но, если, днем были вполне комфортные +14 градусов, то к ночи начало стремительно холодать. Да ещё и опомнились, что никто сегодня толком не поел с этой тревогой. Да
