— Не исключено, что этим все и кончится.
— Хочешь, докажу, что нет? — она даже привстала.
— Давай.
— Тогда расскажи, о чем мы вчера с тобой поспорили?
Санитар сообщил, что в палату подали горячую воду, и мы спорили, кому первому идти в душ.
— Ты и сама знаешь, — усмехнулась я, — причем здесь это.
— Тогда скажи.
— Мы поспорили из-за душа. Ты не хотела пускать меня вперед.
— Что требовалось доказать. Сегодня уже помнишь, что с тобой было вчера. Могу поспорить, что если напряжешься, вспомнишь и еще пару дней из нашей здесь жизни. То есть, проблемы с запоминанием свежей информации у тебя уже почти нет. Все вернется, Саш. Вот увидишь.
— Спасибо, Велчи.
Я запомнила ее слова — в них была надежда. Они помогали мне в последующие дни заключения.
«Выписка из протокола осмотра территории СК331, Эльвира.
Летательный аппарат атмосферного класса «Каскад», обнаруженный на обследуемом участке, к полетам не пригоден, причиной чему послужили повреждения, полученные во время взрыва большой мощности, а так же нарушения в системе навигации, которые существовали, как показывает экспертиза, задолго до этого. Состояние тел погибших дает право предположить, что причиной их гибели стали полученные стреляные раны. Оружие на осмотренной территории не найдено.
Обнаружены попытки разобрать завалы в жилой и лабораторной части уничтоженной станции.
Осмотр места проживания выжившего участника спасательной экспедиции не дает возможности однозначно доказать его причастность к гибели работников лаборатории…»
— Собственно, все это не противоречит рассказу доктора. Оружия мы не нашли и не найдем…
— У подозреваемого было полно времени, чтобы спрятать его хоть на дне озера, хоть в лесу. Это еще ни о чем не говорит.
Следователь бюро пожал плечами. По его мнению, тему можно закрывать. Но объяснений ждет не только хозяин уничтоженной лаборатории, представители прессы и родственники погибших ученых тоже ждут.
— Вот, ознакомьтесь. Показания журналистки, благодаря которой новость просочилась в сеть…
— Благодарю. Я видел. Кстати, ее версия слегка расходится с показаниями подозреваемого.
— Тем не менее, озвучу: «я разговаривала с человеком, который находился на крайней стадии истощения. Каждое слово приходилось тянуть из него, словно клещами. Но у меня создалось впечатление, что он абсолютно адекватен и прекрасно себе представляет, в какой ситуации оказался. Я к тому, что его голос сейчас против голоса человека с «Ахилла-12», и нет никаких подтверждений его причастности к смерти ученых, так же, как нет опровержений тому. И то, что навигатор с грузовика уже мертв, ничего не решает. По словам доктора Седых, именно тот второй совершил убийства, испугавшись симптомов болезни, и покинул планету, бросив напарника. Честно говоря, обе версии выглядят достаточно убедительно. В своей статье я старалась остаться нейтральной и не симпатизировать одной из сторон…».
— Ну, и чего еще хочет следствие? — возмутился адвокат представителя корпорации, занимавшейся исследованиями на Эльвире. — Ясно, что оба пытались очернить друг друга! Тут достоверных фактов мы все равно не добьемся.
— Собственно, сегодняшняя встреча вызвана тем, что наш погибший полгода тому назад на Флоре подозреваемый на самом деле жив и даже здоров. За истекший период следствие проделало серьезную работу, которая отчасти подтверждает невиновность доктора Седых. Было опрошено большое количество свидетелей, проведена психологическая экспертиза, собрано досье на обоих фигурантов дела…
— И что дает ваша экспертиза? — адвокат хотел, чтобы подтвердилась вина доктора. Раз уж он жив и может предстать перед судом. Всегда лучше, когда есть конкретный человек, которого можно обвинить перед лицом общественного мнения… и работодателя, разумеется.
— Вот досье навигатора грузового транспортного судна «Ахилл-12» Амона Германа. Вкратце — он дважды находился под следствием по обвинению в торговле наркотиками. Оба раза дело не было доведено до суда. Герман закончил навигаторские курсы заочно, уже имея навык полетов, но после получения удостоверения в течение одного стандартного года сменил место работы пять раз. После чего устроился на «Ахилл», где и работал навигатором до самой смерти. Тут психологической характеристики нет, Амон Герман умер несколько раньше, чем ее успели составить.
— А Седых?
— Игорь Петрович, похоже, полная противоположность описанной личности. Десять лет назад еще студентом он оказался в зоне активных боевых действий, вошел в состав одной из поисково-спасательных армейских бригад. Там проявил себя с лучшей стороны, людям, которых мы опрашивали, не приходилось долго вспоминать его имя. После войны работал врачом сначала на станции спасателей все там же, на Примуле, потом на одном из пассажирских внутрисистемных судов на флорианской ветке. Четыре года назад перевелся на станцию первой помощи в Солнечной, там как раз шло строительство большой сервисной станции для внутрисистемных кораблей. Характеристики от всех бывших коллег исключительно положительные.
— И все-таки, это не доказательство.
— Разумеется. Но при обследовании тел погибших, было выявлено, что одного из них пытались реанимировать. Мы пришли к выводу, что вряд ли это делал господин Герман, которого к тому моменту на планете уже не должно было быть…
Социальному министерству в здании правительства был отведен целый этаж. Восьмой. Там кроме кабинетов, конференц-зала и пресс-центра размещалось еще и небольшое кафе, которое посетители ценили не только за вкусную и всегда свежую еду, но и за наличие бара.
Дизайн заведения определялся местом, где оно расположено. Все было немного официально, даже строго, выдержано в сине-серебристых тонах, но общий колорит нарушали легкомысленные цветочки на салфетках и занавесках, да добавляли уюта светильники, выполненные в ретро-стиле.
За одним из угловых столиков сидели четверо — в остальном зал был пуст. Один из участников обеда был брит наголо, имел подвижные брови и большой рельефный нос. Напротив лысого сидел сам социальный министр. Высокий молодой человек, одетый стильно, и в то же время неброско, занимал место по правую руку от министра, по левую устроился худой мужчина средних лет, весь вид которого говорил, что он заскочил сюда на минуточку, перекусить, и вот прямо сейчас должен бежать по очень важному делу. Перед посетителями стояли высокие бокалы со светлым соком.
— Вот список, — министр вытащил из папки плотный лист тонированной по краю бумаги. — Майкл, вы просили.
— Да, спасибо. — Молодой человек взял лист. — Но тут не все. Тут только лаборатории и исследовательские центры, которые непосредственно курирует министерство. А нас интересуют все организации, так или иначе задействованные в пен-рит программе.
— Лицензию на проведение исследований имеют три лаборатории. При них есть клиники и поселки для адаптирующихся.
— Правильно ли я понимаю, — спросил лысый, — что больше никто не занимается пен-рит трансформацией…
— Как вам сказать… — министр замялся. — Технология старая. Начало программе было положено пятьдесят лет назад. Тогда это казалось панацеей…
— Значит, кто-то может заниматься этим, так сказать, в частном порядке.
— Да, но это не законно.
— У вас есть сведения по таким лабораториям?
— Достоверных нет.
— Курт, взгляните-ка сюда, — протянул Майкл бумажку координатору Второго отдела, — Вот адрес…
— Реабилитационный комплекс при клинике, — кивнул лысый, — чем он вас заинтересовал?
— Он один-единственный в черте города. Все остальное — дальше.
Четвертый собеседник, Калымов, покачал головой.
— Надо понять, зачем ее вообще могли похитить. Именно ее, не любого другого пен-рит, которых в городе довольно много.
Министр, отхлебнув из стакана, медленно ответил:
— Мы тут прикинули с экспертами. Получается, что похищение имеет смысл, если кто-то пытается повторить опыт на нормальных людях. С нормальной мыслительной деятельностью. Если эти гипотетические исследователи толком не знают, что должно получиться на выходе…
