лезть, но если пусто — поселок занять… И, желательно, там подальше на дороге заслон поставить. В общем, командуй. Я — в больничку.
В больничке царило похоронное настроение. Малинка, Спица работали не покладая рук. И, даже, едва стоящая на ногах Сова тоже добровольно помогала девчонкам. Кремень девка.
Увидев меня с окровавленным плечом Малинка, белая как полотно, побледнела ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда ж ещё больше-то? И кинулась ко мне, бросив Дину, ногу которой она как раз бинтовала.
— Что с тобой? Тебя опять ранило?
— Да пустяки, — мужественно попытался я отмахнуться, как герои старых советских фильмов о войне. — Царапина.
— Дай перевяжу, — девчонка начала торопливо разматывать мои самодельные повязки на руке.
— Да потом, — продолжал отмахиваться я. — Некогда. Немец где?
— Его Сова перевязывает. Вон там в соседней комнате.
— Что с ним? Что-то серьезное?
— Нет. Тоже царапина. По касательной руку, как и тебе, задело. Но крови много потерял. Ещё и промок весь до нитки. Ботинок где-то в грязи потерял. Ногу ещё пропорол тоже. Босиком-то. В одном ботинке так и вышел.
— То есть — все хорошо?
— Шиша, ну не знаю я! Рана не опасная, это да. Но он легко мог простыть, мокрый-то. Да и крови потерял. Мерзнет всё время. Легко воспаление легких схватить может. Может заражение крови быть. Он же мокрый, да грязный весь… Так что не знаю я. Ну я ж не настоящий медик!
— Тихо, тихо, Ира! Успокойся. Я знаю, что ты не медик. Но медиков вообще нет. А из того что есть, ты лучшая! Даже я не справлюсь так, как справляешься ты. Так что успокойся. Ты всё делаешь правильно.
— Я Вику боюсь оперировать. У нее рана плохая. И пуля где-то внутри засела… А это не дробину из-под кожи вырезать. Тут внутрь лезть нужно. Я боюсь. Я ничего не знаю что делать!
— Ира, Ира — успокойся… Я знаю, что шансов спасти Вику немного. Их почти нет. Я же видел её рану. Но пойми, пусть у тебя будет только один шанс из миллиона на удачный исход. Но это всё равно шанс. Если ничего не делать — она умрет стопроцентно. Без малейшего шанса. И ты хочешь лишить Вику её последнего шанса? Пусть призрачного, пусть едва уловимого, но шанса? Она ведь тоже хочет жить. И надеется на чудо… А это чудо можешь сделать только ты.
— Да не получится ничего!!! — девчонка была явно в отчаянье.
— Может и не получится, — послушно соглашаюсь я с ней. — Даже, скорее всего, не получится. Но попытаться-то мы должны!
— Ты поможешь мне? — с какой то тайной надеждой спрашивает она.
— Не знаю, — честно отвечаю я. — Зависит от того, что мне расскажет Немец. Проводи меня к нему.
Девчонка горестно вздыхает, завязывает кончик бинта у меня на плече, том, что она всю нашу беседу обрабатывала и бинтовала и провожает меня к Немцу, которого точно так же перевязывает Соня-Сова.
Немец выглядел… Неважно он выглядел, чего уж там говорить. Мокрый, укутанный теплым пледом, но его то и дело вновь пробивал озноб. Рука была уже перебинтована, и Соня промывала ему ступню. Я присел рядом (боже какой кайф просто присесть) и коротко потребовал:
— Рассказывай.
И Немец начал рассказывать. Как они лопухнулись, ожидая противника только с одной стороны, а он появился с противоположной. Как они обстреляли колонну и уходили в лес. Как был ранен Зуб. Как сам Немец остался прикрывать отход мальчишек и сумел увести погоню за собой. Как его гнали по лесу и плотно сели на хвост и ему никак не удавалось их сбросить. Как он поймал свою пулю. Как он уходил через болото, оставив там свой ботинок и все запасные магазины к автомату, но сумев-таки оторваться. И как брел потом по лесу, выдавая крюки и не имея никакого понятия где сейчас находятся его подопечные.
Ну да. Точка сбора? Никогда не слышали. Маршруты отхода? А что это такое? Ориентирование на местности? В первый раз слышим. Это снова камешек в мой огород. Не научил, не подготовил… Ведь я-то знаю, что 90% успеха — это предварительная подготовка. И, чем тщательнее она произведена, тем больше шансов на успех. А у нам опять импровизации. Где теперь парней искать?
Единственное заключение, к которому я пришел, выслушав Немца — это то, что заслон перед Малиновкой нужно ставить подальше. Лучше всего как раз там, где Немец организовывал засаду. Ибо велик шанс, что мальчишки, поплутав, выйдут обратно.
Именно с этой мыслю я и вышел из больнички, намереваясь отправиться «на фронт», но меня успел перехватить подбежавший Башка.
— Шиша, так Князь по рации тебя вызывает. Сказать что-то хочет…
Как оказалось Князь хотел не сказать, а спросить. Стоило мне взять в руки тангенту рации, как он потребовал доклад:
— Ну, что у вас там?
— Противника из Малиновк и выбил, — сдержанно отвечаю ему. Ну не на хрен же его сразу посылать. Хотя настроение после посещения больнички и сообщения о потерянном взводе было архи-скверное. — Противник невосполнимо потерял восемь бойцов. Шестеро убитыми, двое пленными. Плюс еще четверо раненых, но они сумели отойти.
— Неплохо. Очень неплохо… А у тебя что?
— Потери, — негромко, словно проглатывая комок колючей проволоки, отвечаю ему — Один… Одна убитая. Пятеро раненых. Скорее всего одну из раненых тоже не сумеем спасти. Плюс где-то в лесу пропали четверо парней… Отходили от обстрела и никуда не пришли… Просто растворились.
— Потери, да… — Князь явно сочувственно помолчал. — Потери в нашем деле неизбежны. Но, в целом, ты неплохо справился… Одну… Ну пусть двух девчонок на восемь парней разменял. Вполне выгодный размен.
— Выгодный? — Я начал всерьез заводиться. — Да у меня каждый человек на вес золота! Кто мне Птицу заменит? А Вику? Каждая из них уникальная и незаменимая.
— Все они уникальные и незаменимые, — примиряюще отвечает Князь. — Каждого жаль до слез. А эти восемь точно так же были дороги лидеру просветовцев. И ему просто некем их уже заменить… Впрочем, я не об этом. Ты можешь сейчас подъехать ко мне? Мы тут с товарищами решаем, как будем Просвет успокаивать. Мне бы хотелось, чтоб ты присутствовал.
— У меня народу в строю почти не осталось, — сварливо отбрыкиваюсь я. —
