Внутри здания горел свет, довольно яркий, но не сравнимый с тем, который остался снаружи. Человек в светло-серой униформе, ни о чем не спрашивая, проводил группу на второй этаж, где ждал министр и его помощник по связям с общественностью.
Министр поздоровался в своей обычной мягкой манере и поинтересовался, готовы ли присутствующие к процедуре опознания тела.
В светлую, просторную комнату их провели всех вместе. Почему-то первое, что Игорю бросилось в глаза — это тапочки у входа. Кто-то из сотрудниц, очевидно, переодевает здесь верхнюю обувь. Тапочки были из мира живых.
А Сашка…
Игорь попытался взять себя в руки. Уговаривал: ты же врач, ты же специалист. Сам вскрытие проводил. И покойников видел не мало, и тех, с кем доводилось встречаться при жизни.
Не помогало. Помощник министра собственноручно расстегнул застежки синего пластикового мешка. Вывалились, рассыпались по столу светлые кудряшки. Эти кудряшки стали той гирей, что пригвоздила доктора к полу. Он не мог сделать три шага вперед, чтобы убедиться — да, она. Ощущение, что это действительно она, было таким сильным, что Игорь зажмурился на миг, поспешно избавляясь от непрошенной мысли. Курт с Гилоисом прошли вперед. Бледный старик только глянул на лицо покойницы, и сразу уткнулся в платок.
Вак смотрел на Игоря с неприкрытым сочувствием. Это почему-то разозлило его и, наконец, сдвинуло с места. Разве не правда, что все пен-рит — блондинки?
Как же трудно было сделать эти шаги. Три шага — три жизни.
Молодая пен-рит погибла не менее недели назад. Она и на самом деле чем-то напоминала Сашку. Овалом лица, волосами…
Игорь потер глаза, чтобы убедиться, что те его не обманули, и это какая-то совсем другая пен-рит. Не обманули. Доктор медленно отошел от стола. Теперь на него безмолвно смотрели все участники опознания.
— Не она, — сообщил он. Голос подвел, оказался хриплым, как простуженным. — Не она. Это точно.
Гилоис возразил:
— Я знал Сашу несколько дольше, молодой человек…
Игорь кивнул, признавая это. Но боги, какое облегчение — не она.
Вак подошел, тряхнул его за плечо, всмотрелся в глаза. Потом покачал головой и переспросил:
— Уверен?
— Без сомнений, Валентин Александрович. Очень похожа, но — не она.
— Ладно. Полетели отсюда.
Через час Игорь вновь сидел в кабинете у Калымова и молча наблюдал, как тот расхаживает из угла в угол.
Потом зашел и Курт с Майклом на пару. Уселись, на свободные места.
Калымов, по привычке, пристроился на краешке кресла, словно готовился немедленно вскочить с него и куда-то бежать. Спросил, обращаясь к Игорю с мягкостью лечащего врача:
— Все-таки Гилоис признал в ней Сашу. И министр готов с ним согласиться. Почему ты уверен, что это не она?
— Овал лица. У Саши скулы немного шире. Проведите анализ снимков, это же быстро делается.
— Да. Расхождение есть. В двадцать пять процентов. Но погибшая девушка… ее лицо повреждено не только из-за долгого лежания в снегу. Перед смертью ее избили, я видел патологоанатомический отчет. Это могло стать причиной расхождения.
Игорь кивнул. Все правильно. Но это — не Сашка. И что бы вы сейчас не решили, я буду продолжать искать.
— Это не она, — ровным голосом повторил он то, что уже повторял несколько раз.
Калымов выпрямился в кресле:
— Значит, продолжаем поиски. У нас еще не проверена одна клиника и реабилитационный центр.
Вак посмотрел на Курта, и координатор Второго отдела согласился:
— Продолжаем поиски.
Когда до центра города было уже подать рукой, Велчи вдруг рассмеялась. Это было так неожиданно, что я чуть не слетела с курса.
— Ты чего?
— Ничего. Представила нас с тобой на улице в этих одежках.
Да. Девушки совсем разучились думать. Поставим машину на стоянку, значит… пойдем, куда вздумается. Ну-ну. За стоянку, между прочим, еще и платить надо. Смешно.
Так, хихикая, сделали круг над ночной столицей. Окна почти все темны, горит только уличная подсветка да реклама, от которой некуда деваться.
— Полетели ко мне, — решила, наконец, Велчи. — Машину бросим в квартале… а нет. Не выйдет. Ключа-то у меня нет!
А вот это уже не смешно. Без денег, без нормальной одежды, ночью, среди зимы. Похоже, так я еще не влипала.
Мы опустились на одной из темных улиц окраины. Тьма здесь была условной — над нами кружилась яркая реклама парфюмерного магазина. Но в окнах света не было.
Можно было дождаться дня во флаере. А потом отправиться в СПК. Вот только, будут ли споки нас слушать?
А что еще можно сделать?
Сашка, думай, вспоминай. Совершенно не хочется связываться с правопорядком. Может, они и помогут, а может, сдадут нас в ближайшую клинику. Как пен-рит я не вызываю доверия. Велчи, в ее состоянии, тоже тот еще солидный свидетель.
Ну же, дави на свою калечную память, выдерни из нее хоть что-нибудь, хоть след, хоть звук, хоть намек на решение проблемы.
Все мои потуги выглядели, как попытка вломиться в нарисованную дверь. Самое обидное — я знаю точно, где-то рядом есть дверь настоящая. Только надо найти ее, не спугнуть, тихо-тихо. Надо забыть, что ты ее ищешь, сделать вид, притвориться, что она тебе не нужна, и тогда, может быть, эта дверца отворится сама собой.
Флаер я пристроила на какой-то окраине, подальше от любопытных горожан. Закрыла глаза. Оказывается, я устала и жутко хочу спать. Велчи попыталась меня разбудить, но я сказала:
— Лучше отдохнуть сейчас, пока передышка. Завтра, возможно, такого шанса у нас не будет.
— Выходите, Игорь. Одевайтесь.
Игорь покинул нутро диагностического аппарата. Жанна очень серьезно посмотрела на своего коллегу и спросила:
— У вас что-то случилось? Что-то серьезное?
— Плохо, да?
— С такими результатами я должна бы засадить вас в санаторий. Надолго. Но если вы объясните мне причину, то, возможно, я назначу повторное обследование.
В кабинете у Жанны было светло и красиво. Букетик зимоцвета украшал стол, в остальном совершенно пустой, гладкий. Световая панель за бежевыми жалюзи создавала полное ощущение прикрытого окна. Белая мебель, стены серо-голубого цвета. Сама хозяйка, мягкая и улыбчивая, с очень внимательным, понимающим взглядом.
Она присела напротив, спросила:
— Скажите, у вас на этой планете есть близкие люди? Может, семья? Или любимая девушка?
Игорь решился. Нет, всей правды он не скажет и Жанне, раз уж Димычу не сказал.
— Девушка… есть. Есть человечек, которому я кругом должен и перед которым кругом виноват. Я не знаю, помнит ли она меня, и не знаю, что будет, когда мы встретимся. А вчера мне сказали, что она умерла. Погибла. И мы ездили опознавать тело…
— Простите. — Жанна отвела глаза.
— Это оказалась другая девушка.
Повисла немного напряженная пауза, на излете которой Игорь задал дурацкий вопрос:
— За что вы не любите Димыча? Даже не поздоровались сегодня с ним.
Она вскинула глаза:
— Один-один. Это трудно объяснить. Мы были… мы долго были вместе. А когда появилась Сандра, они как-то сразу не понравились друг другу. Хотя, что греха таить, все мы к ней были немного предвзяты. Но Дима… мне иногда казалось, что он воспринимает ее присутствие на борту как личное оскорбление. Сандра потом стала мне подругой. Так сложилось. Когда это все произошло, я наговорила Диме много лишнего. Сгоряча и в большинстве несправедливо. И ушла. С тех пор мы не здороваемся и не разговариваем.
— А медосмотр?
— Ну, приходится ему иногда терпеть мое присутствие рядом. Хотите, я вас напою тонизирующим чаем? Сбор из местных трав, зато натуральный.
Игорь согласился. Рядом с Жанной он чувствовал себя легко и хорошо. Словно они век знакомы. Он сильно подозревал, что этот эффект распространяется на каждого, кто попал под ее обаяние. Очень мало в мире людей по настоящему добрых, и Жанна — одна из них. Наверное, ее дети любят. Игорь спросил об этом вслух, она не стала отнекиваться.
