Черпак. Очень тихо, но живой пресмыкающийся детектор, обмотанный вокруг талии Мийола, уловил это за двадцать шагов без труда.
«Похоже, в недавнюю историю команда Бегуна своего нового члена не посвятила, — решил Мийол. — И то сказать: история-то… грязная. Не из тех, какими хвастают».
Каллас шагнул вперёд.
— Заканчивай корчить сильного! — бросил он. — Ты можешь считать себя кем угодно, но на деле мы оба подмастерья и оба базилары. Я так даже постарше буду, в два раза с лишним. Ты мне ничего не сделаешь уже потому лишь, что в своём отделении я на хорошем счету.
— Здесь и сейчас? Конечно, не сделаю. Я пришёл поговорить, а не убивать.
— Ты психопат? Какое убийство, ты вообще о чём?
— Нибама, коллега. Нибама.
— И что? Из-за вонючего младшего зверодемона угрожать человеку?
Мийол резко наклонил голову набок. В его движении в этот момент почудилось нечто птичье. Да, именно так — причём речь о птице явно крупной и хищной.
— Сука была не просто младшим зверодемоном, — сообщил он. — Она была частью наследия моего второго учителя, да упокоится он в мире. На обряде прощания с духом она присутствовала, почти как член семьи…
— Ты точно психопат. Ксенофил траванутый! Какой член семьи? Ты сам-то себя слышишь вообще, а? А?
Совершенно очевидно, что Каллас недоумевал и насмехался. Больше, конечно, недоумевал, причём до отвращения искренне, но и без насмешки не обошлось.
— Тему моего духовного здравия оставим в стороне. Мне нужен ответ на первый заданный вопрос: кто тебя надоумил заразить Суку? Это были твои дружки по клубу гуманистов, которым надоело проигрывать дуэли, но решившие, что сделать гадость исподтишка — хороший способ поквитаться за обиды?
— Ничего я тебе не скажу.
— А говорить и не надо. Я уже всё понял.
Мийол развернулся и шагнул прочь.
— Всё? — фыркнул Бегун. — Поугрожал, попыхтел — и обратно в кусты? Кстати, это правда, что мохнатые девки на палети особенно горячи, настолько, что даже в Дом Удовольствий можно не заглядывать?
Призыватель развернулся обратно. Пошёл к Калласу. Молча. По-прежнему со спокойным и даже как будто доброжелательным лицом.
«Красиво идёт, — машинально отметила Зиалати. — Словно… танцует?»
Когда между подмастерьями осталось ровно шесть шагов, Бегун уже не просто напрягся, а попятился, хватаясь за один из своих носимых артефактов. Но Мийол, словно только того и ждавший, просто остановился. Снова резко наклонил голову.
Словно примеривался, как бы ему половчее человеку напротив глаза выклевать.
Когда он заговорил, никто не посмел перебивать.
— Нельзя жить на Планетерре и не слышать о четырёх великих идеологических доктринах. А услышав — нельзя не выбрать, какая из них тебе ближе. Рационалисты. Теургисты. Гуманисты. Императисты. Четыре взгляда на себя и мир, четыре идеала…
Короткая пауза.
— Начну с конца. Императизм. Сила ради силы. Почему? Потому что сила! Могущество как идеал и самоцель, могущество для могущества. Доктрину проповедуют вроде люди, но гораздо, гораздо лучше, чем мы, соответствуют ей зверодемоны. Могущественные одиночки, которым не нужен никто, кроме Природной Силы и пищи. Забавно, что этому ущербному набору ценностей я неплохо соответствую: будучи бесклановым, заполучил сигил четвёртого уровня, поднялся в силе до подмастерья в шестнадцать лет… но всё же нет, императистом мне не бывать.
Пауза.
— Теургисты выглядят посимпатичнее. По крайней мере, они не настолько эгоцентричны. И у каждого из них есть богатый выбор внутри доктрины. Можно брать за идеал и образец четвёрку Хозяев Стихий — Мелиаль, Садгина, Шаффсоха и Таллиру. Особенно последнюю: оргиастические культы, говорят, штука весёлая. Не нравится четвёрка Старших? Для особых ценителей есть пара Додревних: Аунхас Держатель Плетения и Олмар Неименуемый, она же Милосердная. Пара из бесполого и двуликого. А ещё можно избрать покровителем Фиа Ветреницу… забывая, что богам нет дела до людей. Кроме того, бывал я в Валисагго и слышал там забавную местную легенду; до ядерной лихорадки, увенчавшейся появлением Кракендаза, поклонники местночтимого бога моря, феттельнского Нептьюнеса, считали хорошим и угодным ему окончанием жизни паломничество к месту обитания Кракена — в один конец. И о теургистах сказать мне больше нечего.
Ещё пауза.
— Во времена Империи рационализм был популярнее, чем сейчас. Рационалистами по духу своему были ларенцы и особенно оссименцы, рационализм считается вполне пристойной, годной доктриной для любого мага, рождён он от кланнера или простеца. Да и для немагов доктрине есть что предложить. Торговцы-рационалисты получают свою прибыль от связей с гномами, строят долговременные, обоюдовыгодные каналы поставок. Все сторонники доктрины верят, что диалог возможен с любым разумным — будь он высок или низок, умён или глуп. А где есть место диалогу, там есть место и пониманию. Взаимному. Рационалисты также знают, каков идеал общественных отношений, много хорошего и правильного ими написано о меритократии. Только вот, к моему большому сожалению, интеллектуальному большинству человечества рационализм кажется излишне заумным. А вера в возможность диалога не помогает реальному пониманию… хотя при любом удобном случае хороший рационалист старается донести свою позицию словами. Даже для интеллектуального большинства. Даже для врага.
Отбросив печаль, словно маску, Мийол не улыбнулся — оскалился.
— И вот мы дошли до гуманистов. О, конечно, я читал об этой доктрине тоже. Позиция, ими проповедуемая, выглядит просто и привлекательно…
«Для интеллектуального большинства», — повисло в воздухе подразумеваемое.
— Либеральные зелёные гуманисты, — продолжил призыватель уверенно, словно зачитывая текст с листа, — просто и скромно полагают человечество лучшим, что когда-либо порождал этот мир. И пропагандируют подчинение людям всех прочих разумных… с умеренной эксплуатацией последних. Центристы-жёлтые считают, что одной лишь пропаганды в продвижении доктрины превосходства недостаточно: надо установить над нелюдью контроль с помощью силы. Красные радикалы заходят ещё дальше. Одного только контроля недостаточно! Людям надо полностью ассимилировать нелюдей. При этом ни в коем случае не позволяя им владеть оружием, магией, образовывать какие-либо общества, а тем более государства. И право собственности для нелюди совершенно излишне, потому как место её — это место рабов у ног людей. Что касается багровых гуманистов, то они попросту не признают за нелюдью даже права на существование и полагают, что убийство любой нелюди — включая гномов! — однозначно благое дело. А ещё практически все гуманисты ратуют за восстановление Империи. И считают, что главная помеха в этом деле… ну, понятно, кто. Вот, вкратце, примерно таков весь спектр планетерранского гуманизма. Скажи, как активный член клуба «Человеческое, истинно человеческое»: я ничего не перепутал? Не исказил?
— Нет, — признал Каллас. — Только выкинул всю аргументацию.
— Разумеется, выкинул! Отец мой учил: одно дело перевешивает десяток речей; судить надо не по тому, что декларируют, а по тому, как поступают. Гуманисты вроде как преследуют благую цель: желают величия роду человеческому. Хорошая цель, спорить не стану. Только вот почему-то выходит так, что вместо долгой и трудной работы по улучшению себя гуманисты сосредоточены на унижении других. На ухудшении положения всех, кто не человек. На практике вы подменяете понятия: говорите о величии людей, а действуете почему-то ради умаления непохожих. Видимо, ощущая себя неуютно крошечными, вы пытаетесь сравнивать себя с совсем уж ничтожными, ибо лишь тогда сравнение выходит в вашу пользу.
— Клевета!
Мийол приподнял левую бровь. Любой, способный хотя бы поверхностно читать по ауре — то есть и Бегун с ассистенткой, и, конечно же, Черпак — прекрасно сознавали: призыватель, самое малое, полностью верит своим словам.
Впрочем, на одно аурное чутьё он не положился и добавил вслух:
— Неужели? Именно ваш клуб развязал конфликт со мной. И формы этого конфликта не о мнимом величии кричат, они выдают злобную мелочность гуманистов. Или это не вы, с треском продув первые две дуэли и не добившись своего, писали однообразные оскорбления, швырялись мусором и гнильём на площадку для медитаций моего мезонета, пытаясь вынудить уже меня бросить вызов? Ну, я бросил. Ваш первый секретарь был вынужден отвечать «за слова и действия ваших подчинённых, позорящих звание разумных людей, зато вполне достойных звания гадящих свиней». И в третий раз продул бой, даром что условия выбирал сам. Я надеялся, что урок усвоен, что гуманисты Сарекси оставили меня в покое… но куда там! Вы — ты — нагадил исподтишка.
