тут были широкие проспекты, многополосные магистрали, а сейчас остались лишь узкие прогулочные улочки и одна колея для транспорта. Да и та, похоже, была занята только во время массовой доставки на фронт. Выросшие посреди дорог здания выглядели неказисто и аляповато. Низкие потолки, узкие окна-бойницы. Там, где в обычных хрущовках и брежневках было пять этажей, тут втискивали все семь.
— Хорошо тут жить, — пробасил Иван, вырывая меня из раздумий. — Только дорого очень. Да и отрывать жену и детей от семьи, я бы не смог.
— И много у тебя детей? — поперхнувшись, спросил я.
— Пятеро, — заулыбался Быков, а затем сжал полученные жетоны, которые он повесил на шею. — Может, если накоплю, тоже смогу жильё снять. Не здесь, так в квартале лавочников. Будем торговать нашими овощами и мясом…
— Там и так всё доверху забито, — раздражённо бросил Данила. — А если и попытаешься, торговцы тебя с потрохами сожрут.
— Это да… — разочарованно прогудел Иван.
— И сколько такие квартиры как у Михалыча или Васи стоят? В аренду имею в виду, — поинтересовался я.
— Не знаю. Это пока мечты… — сказал Быков, вздохнув. — Нужно новые инструменты купить, скотину, да и отложить на обучение.
— На меня даже не смотри, мне-то откуда знать? Мы клановые, о таких вещах даже не задумываемся.
— Так, они тоже клановые, — кивнул я в сторону Быкова.
— Ну хорошо. Не клановые, княжеские рода, — уточнил Данила.
— У нас больше семья, чем клан, — поправил меня Иван. — Живём небогато, но места, конечно, побольше, не сидим друг у друга на головах, как заводские. Им-то привычно, они, говорят, постоянно по механизмам в своих фабриках ползают, даже спят на них. Вот и дома так же. А нам для урожая простор и свет нужны. Даже там, где фермы многоэтажные — без них не обойтись.
— Ага, значит, и простор, и еда у вас своя. Знаешь, звучит куда лучше, чем ютиться ввосьмером в комнате два на три.
— Зато тут безопасно. Через внешнюю стену что-то нет-нет да пролетает, прорывается. А через центральную, это раз в сто циклов. На памяти стариков такое есть, а на нашем веку не было.
— Было. И не так давно, но не в нашем секторе, — заметил Данила. Он шёл рядом, чуть сгорбившись и сунув руки в карманы, а когда я взглянул на него — поспешно отвернулся.
— А сколько тебе? — спросил я, повернувшись к Ивану и попробовав прикинуть, сколько Василию. Лет сорок пять и тридцать шесть?
— Двадцать три, в следующем сезоне будет, — ответил Быков. Сбивая меня со счёта. Так и подмывало переспросить — какие двадцать три, и только потом я вспомнил, что в цикле восемнадцать месяцев, значит Ивану как раз около тридцати четырёх. И при этом четверо детей? Притом что у Манулова минимум пятеро, а у Белкова — тоже четыре, но он лет на десять старше. И от чего это зависит? только от усердия, или духи тоже помогают?
— О! Трамвай отходит! — неожиданно крикнул Иван, и, помахав нам рукой, побежал к вагону с открытыми дверьми. — Я вас позже в гости приглашу!
— Спасибо! Если что, помни: в следующем сезоне я буду нанимать снова! — крикнул я вслед здоровяку, который вскочил на подножку, когда трамвай уже тронулся. Он махал нам вслед, пока трамвай не скрылся в туннеле.
— Ну и зачем тебе это? — не выдержав, спросил наконец Данила.
— Что именно? — уже догадываясь, о чём пойдёт речь, уточнил я.
— Всё это. Ты раздал семь билетов, на которые клан мог купить снаряжение и припасы. А теперь ещё и к наёмникам в гости ходишь! Это же неслыханно!
— И чем тебе наши соратники не угодили? Мы с ними тридцать дней… тьфу ты, ночей. От звонка до звонка, на передовой, под пулями и снарядами.
— А завтра их наймут другие! И хорошо, если против нас ничего не замыслят. Заплатят им, и они против тебя встанут. Как бы ты к ним ни относился и что бы ни говорил, — выговаривался Данила. — У них же ни чести, ни совести, только одни патроны да места сладкие на уме. Из-за них наш район с каждым годом всё уже, хоть и запреты уже ввели и стройку прекратили.
— Коренные против понаехавших, — усмехнулся я. — Это древний конфликт, начавшийся даже не в моё время. Тысячелетиями люди искали, где лучше и сытнее. Но главное — безопаснее. Так что ничего нового. А по поводу наёмников и рода. Скольких клан Борзых лишился в последнее бедствие?
— Мы — шестерых, — мрачно ответил Данила, со сжавшимися до белизны кулаками. — Сколько на стене и в Неразрушимой — только совет знает. И Ольга.
— Ага, а если бы вместо наёмников на передовой оказались все Борзые? Пятьдесят новых жертв, притом, что вы уже потеряли сотню рыцарей.
— Мы, — мрачно поправил меня Данила. — Ты теперь тоже дворянин и член клана, а не просто кровный побратим.
— Верно. Мы. Так вот, хочешь потерять ещё пятьдесят братьев и сестёр за один сезон? Сколько нас вообще осталось. От клана?
— Не знаю, но слишком мало, — поморщился княжич. — Но и допускать, чтобы за нас наёмники сражались. Нельзя! Для дворянина честь дороже жизни!
— Даже жизни родных и близких?
— Да! — упрямо проговорил Данила, напыжившись словно воробей на морозе. Видно было, что в нём борются два противоположных чувства, но развивать эту тему я не стал. Тем более что мы уже подходили к башне.
Бывший сталинский небоскрёб с этого ракурса вполне соответствовал шести башням вокруг обелиска. Пусть в реальности он был раза в два ниже. Сейчас, казалось, что он царапает остроконечным шпилем низкие облака.
— А когда род вернёт себе статус великого, снова переселится во двор, к монолиту и кремлю? — поинтересовался я, когда мы уже подходили к крыльцу.
— Не знаю, — буркнул Данила, но, подняв взгляд, заулыбался, а глаза его стали масляными и блестящими. — Дарёна!..
— Господин, мы вас совсем заждались! — проговорила высокая и худая девушка, похоже, тоже из рода Борзых. На удивление ей такая худоба даже шла, не казалась болезненной. Впрочем, Ольга тоже выглядела прекрасно. Девушка же, до последнего державшаяся строго, когда Данила
