стороны, обрушив лавину песка. Он оказался с подветренной стороны от дюны поменьше, где песок уже не бил ему в лицо. Большая палатка стояла неподалеку, шумно трепеща тканью. Палмер вспомнил бочонки с припасами в этой палатке и стол посреди нее. Он мог уйти в песок, вынырнуть под столом и оглядеться.
«Быстрее», — поторопило брюхо. Группа идущих приближалась. Как долго они будут сидеть вокруг костра, хлебая спиртное и куря табак, прежде чем вернутся в свои палатки?
Палмер рискнул обогнуть дюну и, пригнувшись, поспешил к задней стене большой палатки. Надо было подобраться поближе. Входить в песок с зарядом костюма на исходе было опасно. Единственное, чего дайверы боялись больше, чем остаться без воздуха, — остаться без заряда и ощутить, как песок затвердевает вокруг тела. С возможностью двигаться не мог сравниться никакой глоток воздуха. Если ты мог двигаться, ты мог добраться до поверхности и вдохнуть. Полные легкие и пустая батарея — вот из чего состояли худшие кошмары. У дайвера оставалось время, чтобы умереть, и место для похорон. И потому Палмер пробежал, пригнувшись, как можно дальше, надеясь, что ему хватит заряда для быстрого нырка.
До задней стороны палатки он добрался незамеченным. Все внимание сосредоточилось на возвращавшихся в лагерь. Вслушавшись сквозь шум ветра и хлопанье брезента, он не услышал ни звука изнутри. Включив маску и костюм, Палмер лег плашмя на живот, чтобы свести расход энергии к минимуму. Черт, до чего же он ослаб. Он умирал от голода, руки и ноги дрожали. Опустив маску, Палмер взглянул на красный мигающий огонек в углу поля зрения — костюм сообщал, что он на последнем издыхании. «Как и я», — подумал Палмер.
Песок принял его. Задержав дыхание, Палмер погрузился на полный метр, на случай если пол внутри уходил вниз. Скользнув туда, где должен был находиться центр палатки, он уставился на колеблющееся пурпурное пятно над головой. Открытое пространство. Там никто не стоял. Несколько пятен поменьше сбоку — возможно, те самые бочонки с едой и водой. Он медленно всплыл, закинув назад голову и выставив лишь маску и уши, готовый бежать, если кто-то его заметит. Вытащив из песка руку, он поднял маску на лоб и глубоко вздохнул. Стол над головой закрывал лампу, так что Палмер оставался в тени. Он медленно и бесшумно развернулся кругом, окидывая взглядом всю палатку.
Ни ботинок, ни бугрящихся спальных мешков. Никаких приближающихся голосов. Выбравшись из песка, он присел и быстро выключил костюм, экономя остатки заряда, чтобы иметь возможность покинуть палатку, не проходя через ее полог.
Сперва он пополз к штабелю ящиков, отчасти осознавая, что оставляет следы в песке. Лампа над головой покачнулась, тени в палатке зловеще зашевелились. Один ящик был накрыт брезентом. Палмер мог думать только о еде и потому, подняв брезент, увидел там буханки хлеба. Ярко-белые караваи. Достав один, он ощутил запах чего-то похожего на мел и резину и понял, что эти буханки, слишком маленькие и тяжелые, вовсе не из хлеба.
Разум играл с ним дурную шутку. Палмер поднес брикет к свету. Взрывчатка. Он как-то раз видел похожие бомбы, когда пришлось снести пескоскреб в Спрингстоне, прежде чем движущаяся дюна обрушила бы его на соседний. Проверив ящик, Палмер увидел, что тот полон таких же белых брикетов. Он видел последствия от бомб мятежников, как и любой, кто вырос в Спрингстоне. Красные пятна на песке, кровавые следы, ботинки с торчащими из них окровавленными обрубками, изуродованные до неузнаваемости мужчины, женщины и дети. Держа в руке брикет, он ощущал тот же страх, то же покалывание в затылке, что и на любых похоронах, свадьбе или празднестве, где в любой момент могло последовать возмездие и грохот взрыва становился последним, что ты слышал в своей жизни.
Палмер оглядел палатку. Брок и его люди уже не походили на мародеров или пиратов. Тут явно происходило нечто иное.
Его брюхо велело ему сосредоточиться. «Еда», — говорило оно. Брикет вернулся на место, как и брезент. По другую сторону стола стояли бочонки. Над краем одного из них блестела металлическая ручка черпака. Рот Палмера обожгло чувство жажды. Он шагнул к бочонку, стряхивая песок с фляжки, и, заглянув через край, увидел тусклое и мутное, но при этом восхитительное отражение на дне. В черной луже покачивалось его исхудавшее лицо. Отвернув крышку, Палмер перегнулся через край и погрузил фляжку под поверхность, ощущая на руке прохладное и живительное прикосновение воды. Фляжка дважды булькнула, наверх всплыли воздушные пузырьки, и тут возле самой палатки послышался чей-то крик, а затем приближающиеся голоса.
Выдернув руку, Палмер развернулся кругом. Его члены и органы желали бежать сразу во все стороны, и в итоге он застыл как вкопанный. Неподалеку раздался смех. Полог палатки откинулся, и Палмер, упав наземь, заполз под стол, проливая воду и слыша топот нескольких пар ботинок.
— Твою мать! — рявкнул кто-то. — Ну и тяжесть!
Послышался звук хлопка ладонью по чьей-то спине. Палмер ощутил запах жареного мяса, горячей еды. Включив костюм, он погрузился по пояс в песок, оставив снаружи плечи и руки. Он завернул крышку фляжки, не рискуя сделать глоток и чувствуя, как вода стекает по правой ладони. Прижав мокрую руку ко рту, он беззвучно всосал остатки влаги. Увидев оставленные им следы, он осторожно, будто пеленая спящего младенца, разрыхлил песок с помощью костюма. Рядом со столом ударилось о землю что-то тяжелое, большой металлический цилиндр, и кто-то крикнул: «Осторожнее!» Над головой послышался стук рюкзаков и другого снаряжения. Кто-то смахнул песок со стола, и тот осыпался вокруг Палмера, будто пелена в свете лампы.
Палмер начал погружаться в песок, чтобы убраться отсюда, переждать и вернуться позже, когда все заснут, но его внимание привлек фрагмент фразы:
— …никаких следов второго дайвера?
Смех и шум стихли. Палмер затаил дыхание, уверенный, что можно услышать биение его сердца.
— Нет. — Палмер узнал спокойный, но повелительный голос Могуна. — Мы просканировали на двести метров, так далеко, как только могли, и там только одно тело.
— А он точно не мог всплыть? — снова послышался голос Брока, спрашивавшего насчет дайвера. Его странный акцент ни с чем невозможно было спутать. Вероятно, его не было в лагере, и он только что вернулся. Но
