и дело, — наставник немного отхлебнул горячего чая. — Пришла с мужем, оба чудные, но, видно, хорошие люди. Попросили меня выстрелить ей в голову, когда та будет крепко спать, и показали укус. Награду обещали приличную.
— Ну и? Заперли-то почему? — натерпелась узнать молодому человеку причину.
— Не поверишь, Сереж, — развел руками Борис. — Рана у бабки чудесным образом заживает, и ей уже почти неделя.
— Заживает? — переспросил Антон Лопатин. — Быть не может. Значит, вирус не попал в организм? Надо обязательно поговорить с ней. Спросить, как обрабатывала и чем.
— Спросим, если выживет, — продолжил Борис Валентинович. — Посадил на карантин, дед кормит и ведро выносит. Никник зовут, вроде мужик ничего, с юмором. Может, оставим за смотрителя? Все равно не занет пока, а руки у него из нужного места растут. Просит инструменты принести кое-какие.
— Решено, — твердо озвучил Сергей. — Сейчас посмотрю на него и назначаем. Все равно идти за ружьем и вашим автоматом.
— А мы с Ю чем можем помочь? — спросил Антон.
— Вы отдыхайте пока, разложите диван и спите, — дал команду смотритель. — Нужны мне здоровые, выспавшиеся и полные сил. У Ю должна быть твердая рука, пусть выздоравливает, ее снайперская винтовка — наше еще одно преимущество. Посмотрю, в убежище были какие-то сушеные травы от простуды. Надо будет заварить.
— Принято, — спокойно ответил Антон и понес кружку чая подруге, усердно дуя на него по пути.
— Мы с Борисом Валентиновичем скоро придем. Остальным всем спать. Утро вечера мудренее.
Напарники сделали большой глоток и вышли из дома, заперев за собой дверь.
Напарники шли в темноте между стволов деревьев к станции. Дождь заливал им лицо, поэтому друзья время от времени останавливались и вытирали глаза тряпкой. Внезапно поток воды с неба усилился. Дождь сменился сильным ливнем с градом. Борис нашел густую ель, поднял с земли нижнюю самую большую ветвь за ее конец и скомандовал напарнику:
— Живо ныряй.
Сережа прыгнул в укрытие, как собачонка в конуру, подтянул к себе мешок с инструментами и придержал ветвь для друга.
— Переждем маленько, — тихо сказал Борис Валентинович и вытер рукой мокрые брови и бороду.
Под елью оказалось достаточно сухо и даже как-то тепло.
— Я не знаю, — проговорил вдруг Сережа, глядя в одну точку.
— Ты про что? — повернул голову Борис.
— Не уверен, что смогу выстрелить в человека, — продолжил Сергей. — Нет, если опасность будет угрожать Маше или вам, то, скорей всего, смогу. Во всяком случае, думаю, что смогу. Но если только мне? Вот тут меня может заклинить.
— А в чем разница, брат? — поинтересовался мужчина.
— Большая разница. Я бы сказал, огромная. За родных и близких всегда беспокоишься больше, чем за себя.
— А что, если ты уже убивал? — предположил Борис. — Ну тогда, когда был не в себе и командовал бандой.
— Маша об этом не упоминала, — Сережа посмотрел в глаза наставнику. — Всё может быть. В любом случае мне стало легче. Надо было раньше об этом проговорить вслух.
***
— Вот скажи нам, Николай Николаевич, из чего делается манная крупа? — спросил один бродяга дедушку. — У тебя зубов нет, так должен знать.
— А черт ее знает, из пшеницы поди, — махнул рукой старик и подошел к двери комнатушки. — Ты как там? Не скопытилась еще? Если стала зомби, то порычи два раза.
Раньше в фанерной стене бывшей кассы было окно из оргстекла. Сначала его занавешивали тонким покрывалом. Теперь же заделали деревянными панелями. Ночью станция запиралась, поэтому в комнатке стояло ночное ведро и женщины стеснялись.
— Ну погоди, старый, — послышался голос по ту сторону простенка. — Вот придет Боренька, уж я его попрошу подселить тебя ко мне.
Послышался скрежет замка, и железная дверь станции Бякино открылась. В убежище зашли Сережа с наставником, быстренько сняли свои куртки и повесили сушиться на крючки возле печки. Борис Валентинович приставил к стенке мешок с железяками, тут же занял свое кресло и, закрыв глаза, тихонько прошептал:
— Как же я буду по тебе скучать...
Сергей принес из каморки ружье, автомат Бориса, сумки с патронами, рюкзаки, разгрузки и прочее снаряжение, которое обычно они брали с собой в ходки.
— На охоту собрались? — спросил Никник, прищурив левый глаз.
Старик сидел за пустым столом и под тусклым светом свечи листал один из журналов Бориса. Букв он без очков не видел, просто разглядывал от скуки картинки.
— Угу, на уток, — подыграл Сережа. — Ты, дед, и есть тот самый Николай Николаевич?
— Может, тот, а может, и не тот, — дедушка прищурил второй глаз. — Это смотря что ты имеешь в виду, сынок.
— Да он это, он... — раздался женский голос из-за деревянной двери. — Вечно любит повыпендриваться.
— Цыц, старая, — стукнул кулаком по столу пожилой мужчина. — Меня даже твой отец отговаривал жениться. Обещал, другую найдет получше. Так нет, дернул меня черт за ногу.
— Короче, Николай Николаевич, — остановил супругов Сережа. — Нужна твоя помощь. Нас действительно не будет два-три денёчка, последишь тут за порядком? На тебя можно положиться?
— На меня-то? — прищуренные глаза дедушки стали с пятирублёвую монету. — Да мне в армии доверяли склады охранять. А уж станцию — раз плюнуть. Вот случай у меня был...
Молодой еще был, только начал служить и сразу на пост. Ночь, не видать ни... Ничего. Карабин на плече, иду, значит, принимать дежурство. Подхожу, а того солдатика, которого я должен был сменить, нет. Оглядываюсь по сторонам, никого. Только телефон и лампочка на ветру колышется. Что делать? Не знаю. По идее, я уже должен был позвонить начальнику караула и сообщить, что пост принял или не принял. А это ЧП. А если солдатик просто по нужде отошел? В кусты или куда еще? Не положено, конечно, но не в штаны же, если приспичит. В общем, решил я пройтись по участку и осмотреть поближе. Прохожу мимо одного из складов. Ворота на нем не закрывали, потому как кроме сена ничего не хранилось. Глядь, а из стога штык торчит от карабина. Подошел потихоньку и медленно за него потянул. Вдруг раздалось ворчание, и
