На пороге появилась Дория, которая вытерпела крепкий прощальный поцелуй, а затем ее клиент, пошатываясь, направился по лестнице в сторону бара, на ходу возясь с завязками ширинки.
Дория и Роза устало и понимающе переглянулись, а затем посмотрели с балкона вниз, оценивая объем уборки, которую следовало завершить до наступления вечернего «счастливого часа». Сущий ад, как всегда в выходные. Ни минуты отдыха.
Роза попыталась вспомнить прежние времена. Она ощущала себя песчинкой в чужом краю, не понимающей, как она там оказалась. Ветер нес ее от одной дюны к другой, каждый раз все ближе к некоей цели, которую она никогда бы не выбрала, будь у нее возможность заставить ветер ее послушаться.
За стойкой никого не было — барменша то ли вышла отлить, то ли отправилась домой. Роза подумала, что эта стойка стала для нее первой дюной. Она вспомнила, как стояла здесь, протирая пустые кружки, а мужчины бросали на нее похотливые взгляды, прежде чем подняться наверх, чтобы доставить несколько неприятных минут одной из ее девушек. Первая дюна, за которой последовали остальные. Она не продавала себя, пока оставался шанс продать «Медовую нору». Но покупателей не находилось. Говорили, что еще несколько лет, и заведение погребет под собой песок. Ее упрекали в том, что оно приносит мало денег, и, смеясь, заявляли, что бизнес и удовольствия несовместимы.
Роза опасно приблизилась к тому, чтобы просто взять и уйти. Единственное, что ее останавливало, — нежелание уподобиться мужу. Он украл у нее даже эту роскошь. Настолько разозлил ее своим поступком, что одна только мысль о бегстве лишала ее сил. И в итоге она оказалась в ловушке.
Дверь ее тюрьмы, скрипнув, открылась, впустив свет. Явились ее дети, Коннер и Роб. Самое время, чтобы ворваться с какой-нибудь очередной просьбой. Она едва не накричала на них, обрушив на их головы свое дурное настроение после общения с клиентом, но вдруг увидела, чтó нес Коннер. Нет. Только не это. Она бросилась вниз по лестнице, намереваясь их прогнать, сказать им: пусть, черт побери, найдут какого-нибудь доктора, а не тащат к ней плоды собственных ошибок. Но Коннер заговорил раньше, чем она успела открыть рот, и она услышала то, чего просто не могло быть.
40. Тикающие бомбы
Вик
Вик выбралась из сырого тяжелого песка, глубоко вдыхая благословенный воздух. Какое-то время она отдыхала под лучами солнца, прежде чем присоединиться к брату в тени сарфера. Палмер наблюдал за ней с явным облегчением, с улыбкой, похожей на гримасу. Но когда она протянула ему фляжку, в которой теперь плескалась родниковая вода, Палмер, видимо, заметил собственное расплывчатое отражение в блестящем металле. Болезненная улыбка сменилась столь же болезненным хмурым взглядом. Подняв руку, он дотронулся до щеки.
— Что-то вид у меня не очень, — прошептал он. В глазах его стояли слезы. Вик забрала фляжку и отвернула крышку. Палмер встретился с ней взглядом и поднес руку к распухшим губам. — Как я выгляжу?
— Ты выглядишь как тот, кто должен был умереть, но не умер. И это хорошо.
— Я чувствую себя словно волдырь, который вот-вот лопнет.
— Угу, именно это я и хотела сказать.
Оба издали нечто вроде смеха, и Вик протянула ему открытую фляжку. Палмер отхлебнул из нее, расплескивая воду, и с трудом сглотнул.
— Тебя так долго не было…
— Извини. Тут не так уж много источников. Пришлось спуститься поглубже, чтобы наполнить фляжки. Там осадок на дне, не наклоняй ее слишком…
— Не важно. Я даже дюну готов сожрать. — Палмер снова дрожащими руками поднес фляжку к губам.
Вик помогла ему удержать фляжку. Пока он пил, она сделала маленький глоток из фляжки Марко, прижавшись губами к тому месту, которого когда-то касались губы ее любимого.
— В городе мы добудем тебе еды, — сказала она, пытаясь думать о другом. — Но похоже, переночевать нам придется здесь.
Ее брат взглянул в сторону горизонта:
— Тут безопасно? Никто нас не преследовал?
Вик разгладила волосы на его лбу, вспоминая Палмера в те времена, когда он был намного младше. Сейчас он тоже казался намного младше. И он был явно напуган.
— Что случилось? — спросила она.
Вик пока не спрашивала про его нырок или сделанное им открытие, про людей, искавших его в Спрингстоне. Она слишком боялась его потерять, слишком была занята мыслями о поисках еды и питья, необходимых для жизни брата.
Палмер снова глотнул из фляжки, затем промокнул дрожащие опухшие губы рукавом своего дайверского костюма и, поморщившись, уставился на кружащие на ветру песчаные вихри.
— Нас никто не собирался отпускать, — сказал он. — Мы должны были найти Данвар, а потом умереть.
— Но вы его нашли.
Палмер кивнул:
— На глубине пятьсот метров.
— Нет, — проговорила Вик, примостившись возле сарфера и прикрывая своим телом Палмера от ветра. — Ты никогда столь глубоко не нырял.
— Они выкопали яму и проложили шахту, расчистив для нас первые двести метров. Не знаю как. С помощью соединенных вместе сотен дайверских костюмов. Это было потрясающе. Там, внизу, пескоскребы, Вик. Тебе стоило бы их увидеть. В сотни метров высотой. На пятистах метрах мы добрались до верхушек самых больших из них. До уровня улицы было еще пятьсот или около того.
— Ты нырнул на триста метров? — спросила Вик. — Совсем свихнулся, черт бы тебя побрал?
— Ты можешь, а я не могу?
Ответа у нее не нашлось — во всяком случае, такого, чтобы не показаться похожей на их мать.
— Там никто прежде не бывал?
Что-то промелькнуло на лице ее брата.
— Не совсем, — ответил он. — Туда до нас спустились другие двое дайверов, но они не сумели вернуться назад.
— Значит, ты был первым, кто спустился и вернулся? Именно ты обнаружил Данвар? — с недоверием и восторгом проговорила Вик.
Палмер
