умничать, а не работать… мы поступим с ними, как объединитель Китая Цинь Шихуанди. Закопаем вместе с неправильными книжками.
– Зачем закапывать хорошую бумагу? – возразил правитель. – На переработку ее. А останки преступников… на корм свиньям. Нужны регулярные трансляции, постоянно, как гвозди в доску. Подключите Бориса Акопяна, пусть займется технической частью. Радио в деревнях у простых людей нету. Но оно есть у вождей, старост и наместников. А где нет – установим. Радиоприемники дадим… но деньгу за них потом высчитаем. И пусть долбит по ушам, просвещает. Это лучше, чем дебильные листовки развозить. Читать мало кто умеет, а уши есть у всех… кому мы их не отрезали. А тому рисовальщику, что меня нарисовал с огромной башкой, голову отрубить!
– Он не виноват, Виктор. Этот парень-самородок старался, просто он всегда так рисует больших людей. Хотел мудрость изобразить.
– Отправьте в солдаты, восточную границу сторожить. И так со всеми, кто профнегоден.
– Будет выполнено! Пусть там своих гидроцефалов рисует.
Именно Петраков предложил собрать по деревням молодежь, способную складывать слова в предложения, рисовать, делать другие такие штуки – отмыть, накормить, обучить у толковых старых грамотеев, пока те не поумирали.
Хотя Виктор поддержал его не сразу. Правителю казалось это слишком сложным и ненадежным.
«А если они будут писать или рисовать не то, что надо?».
«Уменьшим паек, – пояснил тогда Петраков. – И сразу начнут делать, как надо. Не волнуйся, мудрейший. Сначала они будут писать то, что мы скажем, из страха. А потом, когда перекуется критическая масса самых послушных… постепенно сломаются и остальные, оставшиеся непокорными. Уже без нашей помощи. Творцы тоже люди, а люди так устроены. Да и не только люди, как говорит этология. Это называется «социальное доказательство». Его в рекламе использовали. Сначала человек думал: «Ни за что не куплю робот-пылесос!». Потом: «Ну, раз сосед купил, то и мне, наверное, надо». А если у всей улицы это будет, человеку станет стыдно его не иметь.
Хорошо, что Генерал удержал себя и не упомянул эволюцию и обезьян. Правитель бы не оценил.
Каждый год собирали людей худо-бедно начитанных и способных, умеющих складно говорить. Официально – чтобы наукой заниматься. Но какая наука в теперешнем мире требует столько человек? Да еще и не с техническим складом ума.
Иногда Империя даже покупала их на рынках, у морских пиратов, кавказских разбойников. Конечно, те были рады – лучше сидеть в тепле, чем горбатиться в поле или на добыче камня. И вот сотню таких «мудрецов» усадили за работу в отдельное здание – за пишущие машинки. Из-под их перьев выходили манифесты, прокламации, лубочные картинки, журналы, газеты. Самые грамотные сочинители работали над «Житиями» и хрониками Империи.
«А скажите мне… почему машинка пишущая, если она печатает?», – как-то произнес Первый гражданин, когда внезапно зашел проверить их работу. Увидев его так близко, некоторые грамотеи чуть в обморок не попадали.
В общем, система работала.
– Какой паек получают эти дармоеды? – спросил правитель.
– Высокий.
– Пусть будет средний. Лучше, чем у землекопов, но хуже, чем у кузнецов. Они никуда не денутся. Это хорошего мастера по металлу найти трудно... А шелкопрядов этих… которых раньше звали журналистами… легко. Бери любого говночерпия, научи на машинке стучать: и вот оно.
Генерал угодливо хихикнул. Сам удивился, как у него вырвалось… настолько это не вязалось с его ростом и голосом, который и сейчас мог быть громовым. Но в тени царей даже колонны уменьшаются.
– Полностью согласен. Именно ассенизаторы̶̶ ̶ наш кадровый резерв.
– И вот еще. Смотрел запись твоей речи на прошлом митинге, – правитель сделал драматическую паузу, и можно было подумать, что станет ругать. – Ты молоток. Мощно задвинул. Но скажи мне, Миша… люди радовались по-честному? Или не совсем? Там в толпе были сотрудники Рябчика?
– Были, – признался Генерал. – Но совсем мало. И только для наблюдения. Мы не пытались изобразить народную радость. Она и так есть. Агенты донесли, что многие плакали после речи. Пригодились трое «лепил», докторов, которых мы заранее приставили. Давали людям валерьянку, другие травы успокоительные.
Лицо самодержца нахмурилось.
– Надеюсь, не от горя?
– Нет, что ты. Это слезы радости.
– Надеюсь, ты не заливаешь.
– Какое вранье, светлейший? Люди хлебнули горя и радуются порядку, который ты им дал. Особенно те, кто постарше, кто видел кошмар прошлых лет. Вот и радуются. Твоя империя такая же великая, как у Тамерлана.
Правитель нахмурился еще сильнее.
– Тогда почему мы теряем территории? Я про Урал, если ты забыл.
– Формально он наш.
– А я говорю, как есть, а не на бумаге! Новый Ёбург… то есть Белорецк совсем от рук отбился. Суки. Забыли, кто им мир принес. Надо бы напомнить.
– Рискованно, светлейший. Поход малыми силами ничего не даст – там горы, дорог нет и есть где прятаться. А большими… откроет наши тылы, – лицо Генерала на секунду исказилось, будто он разжевал горькую таблетку. И это было не от физической боли, хотя она его терзала волнами. Просто он считал себя обязанным сказать неприятную вещь.
Замолчал, ожидая реакции.
– Говори, друг. Не бойся.
– Я считаю, светлейший, что удержать земли к востоку от Волги возможности нет. Надо вывезти оттуда всё, что можно, а дальше ограничиться данью. Предлагаю по Волге сделать буферную зону. На западном берегу мы уже давно создали аванпосты. Усилим. Уфа, как и Белорецк, останется протекторатом. Пусть сами решают свои проблемы, а не мы за них. На Жигулевском острове предлагаю удвоить гарнизон. Тамошняя Обитель удобно расположена. Этого хватит. А хождение народных масс прекратить. Прикрепления к земле мало. Нужна паспортизация и отлов бродяг.
– А еще виселицы и колья, – кивнул правитель.
– Да, и они тоже. А дальние земли… придется пока отпустить. Временно. Лучше сконцентрировать силы, чем потерять всё. Продвижение займет годы.
– Скажи уж лучше: века.
Виктор смотрел на Генерала с минуту. Потом хлопнул ладонью об ладонь. Пальцы впились в кожу до красноты. Он не любил отпускать то, что попало ему в руки.
– Хорошо. Пусть Волга. Но надо. Вселить. Страх. В тварей. Позорных, – Первый гражданин выпил еще минералки, сделал вдох, голос стал ровнее. – Книжка твоего Макиавелли у меня на тумбочке у кровати. Нет времени читать. Но фразу, которую ты выделил, я запомнил.
– «Любовь народа не уживается со страхом, поэтому если приходится выбирать, правителю надо выбрать страх»? Эту,
