Королевский наместник — Алексей Богородников
Глава 1
Его величество Шайред Четвертый, Волею Создателей, Великий Государь и Защитник земли Шайнской трусливо бежал из спальни её высочества Аиши Выдающейся, суетливо уворачиваясь от маникюрных дощечек, теней для век, мазей, кремов, притираний, настоек — всего того богатого ассортимента, составляющего косметичку принцессы. Если учесть, что предметы эти были не в пластиковой упаковке, но в увесистых золотых-серебряных шкатулочках и шестигранных колбах из толстого стекла — спасение бегством выглядит неизбежным.
Вообще, в короля первым сначала полетел стул, только потом косметичка, предметы сервиза и остального интерьера, что могла поднять и бросить, пусть и тренированная, но все же еще рука подростка. Одновременно раздались сочные выражения и понеслись «лучи добра» от его дочери, но все это Шайред Четвертый уже слышал спиной.
Добежав до двери опочивальни, король юркнул за неё, перевел было дух, но ледяной болт, вылезший сантиметров на десять из деревянной, но плотной и крепкой двери рядом с его шеей заставил его ойкнуть, отпрыгнуть, покрыться холодным потом и нестись снова, дальше прочь, не обращая внимания на патруль королевской охраны рядом, онемевший от ужаса.
Шайред Четвертый не был малодушной размазней. Это был мощный, с накачанным пузиком мужчина, высокого роста, с Даром воина, спецификацией щитовика, а потому повидавшего всякого: от вспоротых монстрами товарищей, до поля брани, усеянного перемешанными частями тел и легким парком крови над всем побоищем. Вот только, обычно синие, глаза его дочки, потемневшие сейчас до черноты, живо напомнили ему строки описания начала ультимейт заклинания Ариши Шторморожденной из летописи битвы на Великом болоте. Барды в таверне читали их с удвоенным завыванием и пафосом: «Глаза Ариши, гневные колодцы, чернее ночи и страшней могил, и вот уже болото — не болотце, от бравых южнокаталийских сил».
Так что король бежал, спасая даже не себя, а дворец от разрушений.
До этого момента удивить его было трудно, запугать невозможно, купить нереально. Конечно, изредка эти аксиомы покрывались трещинами, при виде лица родной Аиши. Дочу король любил, как не всякий отец, относился трепетно и нежно, потому желал только хорошего. Например, брака с эсванийским принцем. За ним его дочка будет как за каменной стеной, а возжелай принц, затем эсванийский король чего нехорошего, государственные векселя Эсвании, предъявленные к оплате Шайном перевернут всю, какую-либо непотребную игру соседнего королевства. Если не сам престол.
Да как его дочь таких простых вещей не понимает!
Добежав до своей спальни, Шайред рывком открыл дверь, забежал и рухнул на пятиметровую кровать, перепугав супругу.
— О горе нам, Найзи, — взревел он жалобно, — Аиша совсем лишилась ума! — Король забил кулаками по простыням, бессильно клокоча гневом и соплями.
Найзирия Роштийская, вполне себе симпатичная, несмотря на свои сорок, стройная белокурая женщина, закрыла закладкой «Жизнеописание, великие подвиги и искушения эльфийского полукровки из рода Ормградских стражей, более известного под именем Вард» и ласково принялась гладить мужа по спине.
— Доча влюбилась, такое бывает, прими это с мужеством.
— Влюбилась! — взревел Шайред Четвертый раненым кабаном, — так теперь отца надо разлюбить что ли?! Вот я…
Тут он замолк, потому что понимал, сделай он чего плохого этому деревенскому шарлатану, охмурившему Аишу — последствия будут неописуемо ужасны. Да и знать не поймет: он же ей жизнь спас, этот придурок Дахам всем успел детали знакомства разболтать. Создатель, ну почему вокруг одни идиоты?
— Шай, — мягко сказала Найзирия, — влюбиласьразлюбила, две этих сентенции полчаса могут разделять у юных девиц. Чего ты так разошелся? Подождем немного, само пройдет. Наша дочь — героиня королевства, вчера мне гонец привез письмо от царственного брата, он весьма в высоком тоне о ней отзывался.
Брат Найзирии само собой был королем Роштии, Рошелдаром Вторым.
— Она есть отказалась, — сообщил Шайред, пряча глаза, — по её словам «объявляет голодовку, вплоть до момента выполнения её требований». Я ничего не понял сначала, когда мне доложили, пошел к ней, в спальню, где она сидит под арестом, но она меня выгнала.
И, не удержавшись, пожалобился: «родного отца из своей комнаты чуть ли не магией вышибла!»
Найзирия нахмурилась, задумалась, на гладком лбе отпечаталась морщинка.
— И давно она не ест? — спросила королева.
— Мне доложили в обед, а так с утра. — признался Шайред Четвертый, трусливо закрываясь подушкой.
Это он вовремя сделал, потому как в подушку незамедлительно прилетел увесистый подзатыльник.
— Вот ты дурак что-ли, — выговаривала ему Найзирия, спешно облачаясь в платье для выхода, — время вечер, дочь голодная. Она итак, у нас как привидение, сильный ветер шатает, или ты дочь решил со свету сжить? — похолодел её голос. — Мало тебе попытки этого кретина Гортама Затарийского, назначенного, между прочим, с подачи твоего первого советника.
— Я был на дипломатическом приеме, — оправдывался король, — мы же посла Южной Каталии вызывали, ноту вручали. Гортама уже на кусочки порезали, все кусочки клянутся, что не знали о том, что это была моя дочь.
— Да в болото всех этих южнокаталийцев и Гортама с советником, — рассвирепела Найзирия, — у тебя дочь счас с голоду сдохнет. Ты понимаешь?
Шайред Четвертый мог бы на это сказать, что изящный пятикилограммовый стульчик, полетевший в него после слов «эсванийский принц ждет от вас письмо, милая дочь», привидение не поднимет, уж тем более не бросит метров на шесть, но благоразумно промолчал. Найзирия редко сердилась, но в гневе была ужасна. И прекрасна. Вся женская линия королевской династии, время от времени, но норов легендарной прабабушки Ариши Шторморожденной, нет-нет, да покажет.
Ничегошеньки здесь не поделать. В обществе одаренных, где женщина нифига не слабый пол, а может быть и посильнее, с таким поведением смирились.
— Я разберусь с этой голодовкой, — величественно выплыла в коридор Найзирия, — постарайся пока просто не упасть с кровати в ожидании меня.
Подколку король стерпел, но едва Найзирия покинула опочивальню, соскочил и заходил в горестных раздумьях взад-вперед у кровати. Надо было что-то делать с этим самозваным претендентом на сердце дочери! Все беды от него. Аиша достойна лучшего!
С другой стороны, не будь этого наглого мальчишки, пролезшего уже на пост его наместника, Аишу бы он больше никогда не увидел. Король содрогнулся от этой мысли, колени подкосились, и он рухнул на кровать в муках отчаяния: никакому проходимцу он свою дочку вот так просто не отдаст!
Найзирия Роштийская посмотрела на пробитую болтом дверь, с обратной стороны, в опочивальню своей дочери и мысленно поежилась. Дочка у неё вроде спокойная, но может учудить — мало не покажется. Когда ей в последний раз показалось, что у графа Сетенты, первого королевского советника потные руки, а было это в момент, когда он пытался поцеловать в знак уважения ладонь принцессы — она ему руки и заморозила, недолго думая. Граф визжал настолько громко, что одна из её фрейлин, беременная на восьмом месяце — родила.
Королева коротко постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, отворила.
— Аиша, девочка моя, всё хорошо?
Ей никто не ответил. Принцесса лежала на кровати, демонстративно игнорируя мать, с учебником магии воды издания Восточной Академии в руках. Бардак в комнате уже убрали служанки, ничто не напоминало о буйстве принцессы, и о страстях, бушевавших минут пятнадцать назад, королева даже не догадывалась. Но показательное пренебрежение со стороны дочери сильно напрягало.
— Мы же тебе только добра хотим, доча, — зашла с козырей Найзирия.
Аиша громко фыркнула и перевернула страницу рукописи.
— Тебе же четырнадцать только, — не сдавалась королева, — думаешь лучше нас жизнь понимаешь?
