— Был такой эпизод в моей карьере, — не стал отрицать я.
— Значит, ты в какой-то степени один из нас, сынок, — сказал начальник рудника. — Никому больше об этом не говори.
Я кивнул. Заключенные — контингент сложный. Заточкой под ребро меня, конечно, не убьешь, но зачем искушать судьбу?
— Как, говоришь, звали того парня, вместе с которым ты сюда угодил?
— Талор, — сказал я. — Капитан Талор.
Начальник рудника снова запустил свой адский калькулятор и заколошматил по клавишам, так что мы опять оглохли.
— Есть такой, — сообщил он, вырубая стационарный генератор помех. — Только странно, приговор по его делу был вынесен уже очень давно, и назначить дату начала наказания доверили истцу. Почему он тянул столько времени, сынок?
— Не знаю, — сказал я. — А в чем его обвиняли-то? Там написано?
— Там написано, — заверил меня начальник рудника. — Но это конфиденциальная информация, сынок.
— Вот так всегда, — вздохнул я.
— Да и какая разница, если парень действительно мертв?
— Никакой, — согласился я.
Между нами повисло неловкое молчание.
Он смотрел на меня, явно чего-то ожидая, а я смотрел на него, не понимая, чего он от меня хочет, и некоторое время мы играли в гляделки, а потом мне надоело и я решил, что он выиграл.
— Ну ладно, — сказал я. — А мне-то что теперь делать?
— Иди в третий барак, найди там старшего, он объяснит, что делать дальше.
Это звучало, как начало квеста, но довольно унылого и далеко не многообещающего.
— В смысле? — не совсем понял я.
— Он расскажет тебе, где спать, где взять кирку с тачкой и как рубить руду, сынок, — терпеливо объяснил мне начальник рудника.
— То есть, я должен рубить руду?
— Меня поражает твоя прозорливость.
— Но я же невиновен, — напомнил я.
— Но мне же наплевать, — напомнил он. — Давай я объясню тебе ситуацию, сынок.
— Это было бы просто замечательно, — сказал я. Чем местные персонажи меня точно не баловали, так это объяснениями.
— У меня нет связи, — сказал он. — Подземные крысоволки в очередной раз перегрызли кабель, связисты уже отправились все восстанавливать, и, если их самих не сожрут, они закончат с ремонтом через неделю-другую. Когда связь появится, я отправлю на остров доклад о твоем случае и буду ждать дальнейших инструкций.
— И сколько ждать? Ну, примерно хотя бы.
— Проблема в том, что им тоже наплевать, — сказал начальник рудника. — На острове, в безопасности и комфорте, сидит высокое начальство, которому проблемы материка до фонаря. По крайней мере, до тех пор, пока материк исправно поставляет тримерит к порталу. Я не думаю, что твой случай уникален, и скорее всего они доверят его решение какому-нибудь вонючему клерку, который, когда у него дойдет очередь, отправится в пыльные архивы в поисках прецедента, чтобы скопировать предыдущее решение. Но архивы обширны, а на острове хватает и других развлечений, так что вряд ли он будет особенно торопиться.
— Звучит как-то не очень, — сказал я.
— И это, сынок, я тебе еще лучший сценарий описываю, — сказал начальник рудника. — В худшем они мо доклад просто потеряют.
— Я расстроюсь, — предупредил я.
— А я-то как, сынок, — сказал он. — В общем, если даже все пройдёт по лучшему сценарию, решения тебе придется ждать пару месяцев. И у тебя, поскольку т не заключенный, а свободный человек, вольный идти в любую сторону, есть выбор. Ты можешь ожидать решения, добывая тримерит. Или можешь уйти в степь и договариваться со своими приятелями, степными крысоволками. Может быть, тебе повезет и они возьмут тебя в свою стаю.
— А других вариантов нет?
— Нет, сынок, — сказал он. — Пойми, я ничего против тебя лично не имею. Но моя задача на этом месте — не искать истину и не восстанавливать справедливость. Моя задача — добывать тримерит и следит, чтобы с доверенным моему надзору контингентом ничего не случилось. По возможности. Я не могу взять тебя в штат охраны, я не могу поставить тебя на довольствие просто так. Если ты хочешь остаться здесь, тебе придется рубить тримерит. Я доступно объяснил?
— Вполне, — услышать я его услышал, и даже вошел в положение, но все равно затаил.
— И каков твой выбор?
— Буду рубить тримерит, — сказал я.
— Тогда иди в третий барак, найди там старшего и он объяснит тебе, что дальше.
— А я могу время от времени сюда заходить? — поинтересовался я. — Просто чтобы узнать, появилась ли связь?
— Я пошлю тебе весточку с кем-нибудь из охранников, — пообещал он.
На том и порешили.
* * *
Несмотря на мою довольно бурную молодость, опыт пребывания в пенитенциарных учреждениях у меня был вообще никакой. Конечно, меня довольно часто забирали в милицию, я стоял на учете, и провел пару ночей за решеткой, но, в общем-то, это были детские шалости, дело ни разу не доходило до суда, и в местах не столь отдаленных мне побывать так и не довелось.
Ну, это и к лучшему.
К тому же, отсидка на Земле вряд ли снабдила бы меня опытом, необходимым для общения с местными каторжанами.
Пока я плелся от домика начальника рудника к унылому бараку с начертанной красной краской цифрой «три», я обдумывал дальнейшую стратегию своего поведения. Вряд ли стоило открывать дверь в барак ударом ноги и начинать знакомства с крика «Вечер в хату, господа арестанты!».
Но и чрезмерно вежливым, наверное, тоже быть не стоит. Есть некоторые личности, которые воспринимают вежливость за слабость. Таким личностям надо сразу стучать по рогам, пока дело не зашло слишком далеко.
В общем, все как обычно, буду действовать по ситуации.
Дверь барака оказалась не заперта.
Я помахал рукой проходившему мимо охраннику — понятия не имею, тот ли это был охранник, что отправил меня к начальнику или другой, они все настолько одинаково унылые, что в темноте не отличишь — дернул дверь на себя и вошел внутрь.
Ну, казарма и есть казарма. Кровати, по счастью, одноярусные, тумбочки, вешалки…
Заключенных было человек сорок, и большая часть уже спала. Остальные группировались по несколько человек и о чем-то беседовали, либо играли в нехитрые карточные игры.
На мое появление они отреагировали… Никак они не отреагировали.
Всем было наплевать.
А нет, все нормально.
От ближайшей ко мне группы отделился орочьей наружности двухметровый бугай. То есть, это по человеческим меркам он был бугай, по орочьим, наверное, годился только в задохлики.
Но из тех, кто не спал, он был самым крупным представителем разумного вида. Ну, относительно разумного.
Он подошел ко мне, остановился всего в паре сантиметров от того пространства, которое я привык считать своим и личным, и смерил меня тяжелым взглядом.
— О, новенький, — сказал он. — Как зовут?
— Никак не зовут, — сказал я. — Сам всегда прихожу.
— И за что замели?
— Ни за что.
— Как и всех нас, — ухмыльнулся он, чуть не порезав себе рот собственными клыками.
— Нет, серьезно, — сказал я. — У меня просто туристическая поездка.
— Умник, да? — спросил он. — Ты знаешь, что умников тут никто не любит? А знаешь, кто тут особенно не любит всяких умников?
— Предполагаю, что ты, — сказал я. — Но я не ищу твоей любви.
— А если я сделаю вот так? — он выбросил вперед руку со сжатым кулаком, но я видел, что он это несерьезно, и не стал уклоняться или противодействовать. Так и есть, кулак замер в нескольких сантиметрах от моего лица.
— На первый раз я тебя прощу, — сказал я. — А если ты сделаешь так еще раз, то я сломаю тебе руку.
— Вот так прямо и сломаешь?
— Ага, — сказал я. — Хочешь испытать судьбу?
Мы посмотрели друг другу в глаза, и я понял, что он хочет. Я же, в свою очередь, всем выражением лица попытался намекнуть ему, что этого делать не стоит, но он оказался хреновым физиогномистом.
Он сделал так еще раз, и я сломал ему руку, как обещал. Не прикладывая запредельного количества силы, просто на технике.
