Он побледнел, на лице выступили капельки пота.
Я похлопал его по плечу.
— Расслабься, посиди и все пройдет, — сказал я. — Если то, что я слышал об орочьей регенерации, правда, к утру ты уже будешь как новенький.
— Я думал, ты не серьезно, — сказал он.
— А я серьезно, — сказал я. — Но я предупреждал. Без обид?
— Ладно, сам напросился, — согласился он. — Без обид.
— Ну и ладно, — я довел его до ближайшей кровати. — Кстати, а кто тут у вас старший?
— Гонзо, — сказал он, указывая на свою компанию. — Вон он там сидит.
Я подошел к ребятам, которые внимательно следили за происходящим и не вмешивались в него, и уточнил, который из них Гонзо.
Гонзо на вид был человеком лет сорока. Тощим, жилистым и повышенно волосатым. У него оказалось крепкое рукопожатие нормального человека, и первым делом он извинился за поведение громилы.
— Это, сам понимаешь, испытание такое, — объяснил он. — Хочешь узнать все о человеке — двинь ему в рыло и посмотри, как он будет себя вести.
— И как я справился?
— Ты нормальный, — сказал он. — Разве что резковат немного.
— Я предупреждал.
— Да я понимаю, — сказал он. — Звать-то тебя как?
— Чапай, — сказал я.
— Держи, Чапай, — он достал из кармана своей робы какой-то кругляш и вручил его мне. Оа одной стороне кругляша было схематичное изображение кирки, как если бы ее ребенок нарисовал, на на другой вообще ничего не было.
— Что это?
— Это жетон, — сказал он. — Кинешь его утром в копилку. А вот еще три.
— А мне обязательно надо спрашивать, зачем они нужны, или ты сам объяснишь?
— А, так ты вообще нуб, что ли?
— Первая моя ходка, — сказал я.
— Ну, слушай…
И он посвятил меня в подробности местной экономической модели.
Жетоны были здесь главным и единственным платежным средством. Ночь в бараке стоила один жетон. Завтра — один жетон. Кирка — один жетон. Тачка — один жетон. Обед и ужин тоже по жетону. ну и всякие дополнительные услуги…
Добывались эти жетоны тоже довольно просто. Одна тачка содержащей тримерит руды стоила… Да, верно. Один жетон.
Мне, как новичку, полагались четыре жетона, которыми я мог оплатить ночлег, ближайший прием пищи, кирку и аренду тачки на один день. А дальше уже — крутись как хочешь, зарабатывай сам.
По самым элементарным подсчетам выходило, что мне нужно зарабатывать не меньше шести жетонов в день — завтрак, обед, ужин, ночлег, кирка и тачка. Гонзо заверил меня, что даже для новичка в рудном деле в этом нет ничего сложного, а средний работяга тут зарабатывает больше, спуская излишек жетонов на азартные игры или покупку каких-то дополнительных ништяков, и я решил положиться на его слова.
По крайней мере, до утра.
Напоследок он хлопнул меня по плечу, посоветовал занять любую пустующую кровать и не морочиться по пустякам. Поскольку я к этому времени уже довольно устал, пусть не физически, но морально, я решил последовать его совету и строить новые плану утром, на свежую голову.
Я выбрал себе кровать, не слишком похожую на развалину и подальше от двери, чтобы не дуло, вытащил из тумбочку условно чистую простыню и принялся готовить постель ко сну, как ко мне подошел еще один орк.
Он был старый, сморщенный и какой-то выцветший, как случается со всеми старыми орками, а этот был стар настолько, что мне даже не удалось определить его изначальный цвет.
Он бесцеремонно уселся на соседнюю кровать и принялся следить за моими манипуляциями с постельным бельем.
Я расстелил простыню, она была чуть влажная, но я решил, что могу этим обстоятельством пренебречь, и засунул подушку в наволочку.
— А ведь знаешь, в своем племени я был шаманом, — сказал орк.
Я слегка напрягся. Мой опыт общения с орочьими шаманами был несколько односторонним, и, скорее всего, они тоже от меня не в восторге. Неровен час, этот парень окажеться коллоквианцем и захочет мне что-нибудь предъявить…
— Джагга из черных орков, — продолжил старикан. — Может быть, ты что-то обо мне слышал?
— Нет, — сказал я, испытав некоторое облегчение от слова «черные». Все-таки это другое племя.
— А я ведь был довольно могущественным шаманом, — сказал он. — Входил в большой круг шаманов.
— Захватывающая история, — сказал я, но он провел на рудниках слишком много времени и уже не понимал сарказма.
— Рад, что ты так считаешь, — заявил он. — А знаешь, что произошло потом?
— Нет, — сказал я. Мне удалось победить подушку, я бросил ее в изголовье и достал из тумбочки одеяло.
— Меня оболгали, — заявил он. — Меня подставили, обвинили меня в том, чего я не делал. Желая доказать свою невиновность и отстоять свою честь, я вызвал своего недруга на поединок в большом круге шаманов, и я побеждал в этом поединке, пока эта мерзкая отрыжка шакала не применила какую-то неведомую мне запрещенную технику работы с духами.
— Сочувствую, — сказал я, бросая одеяло поверх простыни и разуваясь. Точнее, стряхивая с ног остатки ботинок. Интересно, во сколько жетонов мне выльется новое обмундирование? Уложусь в десятку, если робу от Гуччи не заказывать?
— Но никто не заметил жульничества, и моему противнику присудили победу, — сказал орк. — А я был с позором изгнан из большого круга и отправился в скитания, которые закончились здесь.
— Угу, — сказал я.
— И с тех пор я ищу кого-то, кто поможет мне восстановить справедливость, — сказал орк. — Кто докажет мою невиновность и вернет мне мое положение в обществе.
Это выглядело, как начало нового квеста. Да что там, целой цепочки квестов, и я был уверен, что стоит мне только потянуть за одну ниточку, как на мою голову обрушится целая лавина новых приключений, способных сделать меня настоящей игровой легендой.
И, чем черт не шутит, может быть даже главой собственного клана…
— Я ищу настоящего героя, смеющегося в лицо опасности, — продолжал орк. — Ищу человека, готового поставить на карту все, что у него есть…
— Найди лучше кого-нибудь, кому не наплевать, — посоветовал я и завалился под одеяло.
Интермедия. Всякое
Николай был рейнджером триста пятьдесят четвертого уровня, что для воронежских лесов считалось очень неплохим показателем. И поскольку он был разведчиком в довольно большом отряде, где и без него хватало боевых единиц, качал он в основном ловкость, восприятие и стелс. А силу и выносливость не качал, потому что они ему были без надобности.
Принесенные Системой характеристики не только усилили его природную ловкость и худощавость, но и добавили к ним пару килограммов незаметности, так что после зачисления в отряд у него появилось неофициальное прозвище — Хрен Попадешь.
Сейчас он вернулся из очередного одиночного рейда и по привычке проскользнул к бункеру мимо постов охраны. Конечно, можно было зайти нормально, тем более, что пароль был ему известен, но навыки сами себя не прокачают.
Просочиться мимо второго поста ему не удалось. Впрочем, это никому бы не удалось, потому что тяжелая железная дверь, ведущая в бывший секретный бывший заброшенный бункер, размещенный где-то в глубине леса видимо на случай мифической бомбардировки Воронежа, была закрыта. И мало того, что открывалась она с таким скрипом, что в округе просыпались даже впавшие в зимнюю спячку медведи, так рядом с ней было аж трое нормальных часовых, один обладающий истинным зрением маг и один стелсер просто на всякий случай.
— Привет, — сказал Николай, вываливаясь из инвиза, как заправский ассасин, только без отравленных кинжалов.
Часовые привычно вздрогнули, а маг машинально зажег в ладони фаерболл и сразу же его погасил.
— Пароль, — потребовали у него.
— Последний понедельник июля, — сказал Николай. — Главный на месте?
— Дед у себя, — сказал маг. — А у тебя что-то срочное?
— Еще какое, — сказал Николай.
Часовые отперли дверь, навалились на створку и с трудом оттолкали ее на такое расстояние, чтобы Николай смог протиснуться в образовавшуюся щель. Они могли бы открыть и шире, и неоднократно делали это для человека нормальных размеров, но ради рейнджера напрягаться не стали.
