пищала и извивалась здоровенная серая крыса в крошечных туфельках фейского размера.
— Твою мать! — передёрнулся Нол. Курьер от неприглядного зрелища тоже слегка позеленел. — Бери за вторую руку!
Совместными усилиями они вытащили проводника в коридор. Нол вытащил из храна графин с водой, который всегда таскал с собой для подобных случаев, и стакан:
— Пейте!
— А можно мне тоже воды? — сипло попросил курьер и нервно оглянулся. — Извините, а мне обязательно здесь находиться?
— Можете идти по своим делам, но сперва вручи́те… — договорить Нол не успел.
— Я пойду с вами! Подождите! — Каларниф вцепился в него как клещ. — Можно мне пойти?
— Вы можете выходить из дома, — несколько оторопело ответил тот, — запрет покидать жилище отменён.
Курьер достал из сумки большой запечатанный конверт, не нашёл, на что его положить, и опустил на относительно чистый кусок пола.
— Вот, расписываться не обязательно. Я пойду, а? — он явно тяготился сложившимся положением. — У меня есть ещё поручения, и если вы не против… — он развернулся к двери. — А!..
В раскрытом проёме входной двери покачивалась тряпочная кукла, одетая в точности как хозяин дома. С залитыми чёрной смолой глазами.
— Что ещё за… — с отвращением начал Нол…
— Это она! Не оставляйте меня! — зрачки у проводника дрожали, и Нол понял, что это нервный срыв — штука неприятная и требующая вмешательства службы психологической помощи, а также составления кучи лишних рапортов… И тут они услышали это.
Тихий, проникающий в душу смех, похожий на шорох сухих листьев — казалось, он идёт со всех сторон, из-за каждой портьеры, из каждого угла, заставляя озираться, ожидая удара… Грохот захлопнувшейся двери прозвучал как разрыв файербола.
— Мы заперты! — в панике выкрикнул курьер.
Этот выкрик сработал словно спусковой крючок. Все трое бросились к двери и налегли на неё… чтобы вместе с дверным полотном рухнуть на крыльцо. Петли — они исчезли…
Девятихвостая лиса сидела на крыше и издевательски хохотала над ними в полный голос… а потом превратилась в дымку.
— Кицунэ? — можно было и не спрашивать, факт очевиден. Но Нол обязан был, для протокола.
Каларниф лихорадочно дышал, глаза его блестели:
— Она пришла за мной! Она хочет отомстить!
Мда. Простой беседой здесь не отделаешься…
КОГДА ТВОЯ ДЕВУШКА… УСТАЛА
— А знаешь что, Петь? — Яга отстранённо размешивала малиновое варенье в чае. — Ты тады мне грибов-то этих усатых припёр, помнишь?
— Конечно.
— Вот с их я тебе лечебного зелья и набодяжу. Для фехтований энтих твоих, — Яга скосила на Петьку глаза и наставительно кивнула: — Ты ешь-ешь, не смотри на меня. Остынет борщец-то.
Борщец, и правда, был знатный.
— А не повяжут меня с твоим зельем? Не хотелось бы, знаешь ли, знакомиться с подвалами инквизиции.
— Ой, да я тя умоляю! Первая дверь — и ты уже не в подвале, а в за́мке.
Петька усмехнулся:
— Ну, после этого меня точно в нечисть запишут.
— Дык… — Яга поёрзала, — а ты прилюдно-т не пей! Лекарёныш тя заштопат, лентами обмотат — ты за столбик привстал, да и тяпнул. А сам вроде как поранетый.
Петька переглянулся с котом. Когда из Яги начинали вот так фонтанировать устаризмы (или как эти все словечки назвать?) — признак это был нехороший. Устала девка…
— Янусь, что-то тебя прёт, тебе не кажется?
Яга пригорюнилась, подпёрла щёку кулаком.
— Кажецца-а-а! Как не казацца-то… Засиделась тут, как старый гриб…
Петька погладил её по руке:
— А поехали завтра куда-нибудь? Проветримся. В стимпанк, например, мне тогда понравилось.
— А чё, можно! — Яга оживилась и начала поправлять кудри, глядясь в самовар. — Причепуримся, вавилоны накрутим! Маринка, поди, припылит уж со своёва отпуска.
Случай, кажется, переходил в клиническую фазу… Петька подумал, что лучше бы уж сегодня куда-нибудь выбраться, но вечером он парням обещал на рубилове кровь из носу быть.
Если только убедительное обоснование какое-нибудь под это дело подвести… Он вытащил из храна и перебрал свои намётки по изменению локации, нашёл нужный листок, встал:
— Так, собирайся!
— Куды это? — Яга встревоженно захлопала глазищами.
— Да тут недалеко. Помощь мне нужна, с этими древесными женщинами. Думаю, ты с лесом лучше разбираешься. Да и по-своему, по-девичьи, быстрее с ними договоришься.
На это у Яги возражений не нашлось.
Они пошли к месту нового расселения энтовых жён, и в момент выхода сквозь универсальную Ягусину дверь, ведущую в стену, Петька сунул ей в руку листок с инструкцией. За Ягой система учебки следить никак не должна…
АНДРЕА
К вечеру Яга относительно пришла в себя, и в учебку Петька возвращался в хорошем расположении духа.
Первым делом при выходе во внеигровую зону забрякали личные сообщения.
От Марины: «Я вернулась!»
От Андреа: «Поговорить нужно»
От Дрозда: «Никого не убил?»
И от родителей: «Петя, в субботу всё в силе?»
Как ни странно, проще всего оказалось ответить куратору. Уверив его, что всё идёт в штатном режиме, и отправив родителям подтверждение с парой сегодняшних фотографий, Петька написал Марине, что примчит к ней сразу после рубиловки, и черканул Андреа: «Где?» — по-любому ведь, батя евойный* поделился с сынком соображениями об особой шпаге. Надо поговорить спокойно, не хотелось бы приятеля — а, возможно, уже и друга — терять.
*Да блин, нахватался сегодня!
Спустя буквально пару секунд от Андреа пришёл ответ: «Давай у качалки». И сразу следом: «в 17.10».
Петька усмехнулся. Куда как хитроумный ход! Времени восемь минут шестого. Тут или сломя голову нестись или…
Заметили, значит, что он до портала не пошёл. Собственно, мог бы и предположить такую возможность, народу-то у них полон двор — слуги, ученики, по-любому из ниписи кое-какие сотрудники. Расслабился, тоже мне, хрен с тёмного бугра! Он мысленно поворчал сам на себя и сам же себя остановил. Шила в мешке всё равно не спрячешь. Да и с парнями собирался разговаривать. Вот с Андреа и начнём.
Он переместился ближайшей дверью в полупустой вестибюль спорткомплекса и вышел на крыльцо.
— Здоро́во!
Андреа, пристально вглядывавшийся в направлении учебки, слегка вздрогнул.
— Привет.
— Пойдём, присядем? — Петька махнул рукой в направлении лавки, стоящей под клёнами. — В ногах правды нет.
Они уселись и включили приват, чтобы поговорить спокойно.
— О чём хотел?.. — Петька решил не ходить вокруг да около.
— Да, понимаешь… — Андреа держался несколько скованно, — я хотел… — он неловко поправил манжету рубашки, — не знаю даже, как начать…
— Тогда давай я начну. На чём я прокололся? Кроме шпаги, конечно.
Андреа посмотрел на него удивлённо и рассмеялся с каким-то даже облегчением:
— Надо же… Я думал, всё это труднее будет.
— Да ну, перестань! Я что — шпион, что ли, какой? Просто некоторые вещи не хотел, да и не имел права раньше времени афишировать. Так на чём?
— Лифт.
— Это я понял. Стоило не наглеть, а пройти хотя бы через двор. М-хм. А ещё?
Андреа смотрел так, словно сомневался: стоит ли раскрывать последний козырь.
— Скажешь мне, на какую должность ты стажируешься?
Петька развёл руками:
— А разве твой отец не догадался?
— Это всего лишь предположения.
— Тёмный властелин.
Андреа посидел, переваривая.
— Ну, так что было третьим?
Младший дель Конте вздохнул:
— Манера двигаться во время боя. Отец сказал, между записью в зомбятне и сегодняшним днём лет двадцать упорных тренировок, не меньше.
Петька прикинул все прожитые во снах жизни и подумал, что господин Доминико ещё и поскромничал в оценках. Хотя, если упрессовать в этот отрезок исключительно тренировки и битвы…
— Так сколько тебе лет на самом деле? — пристрастно спросил Андреа.
Захотелось закряхтеть и по-стариковски сгорбить спину, потребовалось даже некоторое усилие, чтобы противостоять этому порыву.
— Месяц назад я думал, что шестнадцать. Потом оказалось — почти восемнадцать. А сейчас я вообще не знаю…
— В смысле — «не знаю»?.. — от растерянности Андреа растерял весь свой аристократизм.
— Да я и сам, брат, не очень понял, — Петька со вдруг накатившей усталостью прислонился к стволу клёна и закрыл глаза. — Просто бывает иногда так: засыпаешь и видишь во сне чужую жизнь. День за днём. Год за годом. Живёшь, живёшь, живёшь… Любишь. Воюешь. Друзей теряешь. Умираешь сам… Моя это
