маму убили, а я до сих пор не принимал этого во внимание.
— Пойдём. — Я повернулся ко всё ещё смотрящей на нас Ире. — Подожди тут, хорошо?
Она кивнула, и я, подхватив Дмитрия под руку, вывел его в прихожую.
— У тебя самого всё хорошо? — спросил я, как только мы вышли на крыльцо.
— Да. Нормально. — Он кивнул, стараясь выпрямиться, но у меня было ощущение, что это только сильнее загоняло его в хандру.
— Дай мне номер телефона Лёли. — Я достал из кармана мобильник, выключил запись, и Дмитрий, не спрашивая, зачем, продиктовал мне одиннадцать цифр. — Сам точно доедешь?
— Доеду.
— Уверен? Может, такси вызвать?
— Нормально всё будет. Ты за Ирой пригляди.
— Пригляжу.
Он спустился по ступенькам во двор и подошёл к воротам, за которыми, на маленькой парковке, стоял его Ленд Крузер.
— Я не уверен, что это был папа, — наконец произнёс он, толкнул дверь и вышел, оставив меня наедине с Ирой.
Когда я вернулся в гостиную, Ира снова лежала головой на сложенных в замок на столе руках.
— Уехал? — спросила она, как только я подошёл к ней и погладил по спине.
— Да. — Присев перед ней на корточки, я снизу попытался заглянуть ей в глаза. — Как ты?
— Нормально. — Ира вздохнула. — Только в голове так, словно по ней сначала долго били молотком, а потом ещё и мешком с цементом сверху приложили.
— Смешно, — произнёс я, но в моём голосе не было ни капли смешинки. — Это от лекарств. Выспишься нормально, и всё пройдёт.
— Ничего уже не пройдёт. — Она подняла голову с рук и сверху вниз посмотрела на меня. — Ничего.
Да уж, тут точно не пройдёт, если я не решу проблему. Свою проблему, не её. Ира здесь — это всего лишь набор цифр, пусть я и не могу к ней так относиться. Вот же она, тёплая, с подсохшими и чуть растёртыми дорожками слёз на щеках, дрожащими губами и такими родными глазами. Точно такая же, как в реальном мире. Только там я знаю, что может Иру развеселить, а здесь…
— Голодная? — Я поднялся, расправляя чуть затёкшие мышцы. Надо как-то её расшевелить, а то снова впадёт в апатию.
— Немного.
— Пойдём, может, что-нибудь в холодильнике отыщется, — потянул я её за рукав рубашки. — Сыр с колбасой.
— И халапеньо, — добавила она, поднимаясь. Эта её любовь к странному горькому перцу меня всегда умиляла.
— И халапеньо, — согласно кивнул я, отмечая, что Ира уже не дрожит. Может, начала приходить в себя, а может, по своей привычке, просто задвинула события сегодняшних ночи и дня в дальний угол, чтобы не вспоминать. Хотя я точно знал, что она такие вещи вспоминает, просто тогда, когда никого нет рядом. Мы все их вспоминаем.
На кухне было чисто, только в раковине стояла немытая чашка, на дне которой чернел кофейный осадок. Дмитрий, кроме него оставить её никто не мог. Анна Владимировна никогда не ложилась спать, если в доме хоть где-то был бардак. Помню, как-то после вечеринки, устроенной на её двадцатилетие, нам с Ирой пришлось драить всё почти до трёх ночи, и никакие увещевания о том, что она — именинница, на её маму не действовали. А Дмитрий слинял. Знал, что попадёт, и заранее решил проблему, уехав ещё с середины вечера. Кажется, именно с того дня, точнее — ночи, Анна Владимировна начала смотреть на меня иначе, чем на сироту-детдомовца, положившего глаз на богатую девочку.
— Слушай, — я на автомате открыл воду, взял кружку в руки, чтобы помыть, и посмотрел на Иру, что-то высматривающую в холодильнике, — а ты ночью крепко спала?
Да, я знал, что задавать ей такие вопросы сейчас грубо, но у меня есть задача, которую нужно решить, и сделать это иначе невозможно. Обнаружить убийцу, просто сопоставляя факты, мог Холмс или Пуаро, или Дюпен. Но даже им требовалось от чего-то отталкиваться. Улики, показания — то, чего у меня нет, но что я должен найти, и срок очень ограничен: время пятый час, осталось всего ничего.
— Я… — Ира повернулась ко мне, держа в руке тарелку с куском пирога, — я… Да, я спала. Крепко.
— И ничего не слышала? — Чистая кружка отправилась на поднос для только что вымытой посуды — высыхать, а я оторвал кусок бумажного полотенца и начал вытирать руки.
— Ничего. А что я должна была слышать?
— Не знаю. Например, как Олег Степанович спускался сюда. Он же не хранил нож в спальне.
— Нет, нож был здесь. В ящике для ножей. Там. — Ира кивнула на один из шкафов, где хранилась посуда, и тут же переключилась: — Пирог с рыбой будешь?
— Ага.
Я тоже кивнул и замолк. Возможно, я сейчас себя накручиваю, и всё довольно просто, но откуда она знает, где лежал нож? Хотя, порядок же кругом, и он должен был быть на положенном ему месте. И это что? Я начал её подозревать? Бред! Ну бред же! Я даже помотал головой, отгоняя странные мысли. С другой стороны, а почему нет? Не нужно забывать, что это игра, и здесь могут быть что и кто угодно.
— Здесь поедим?
— Что? — Я посмотрел на Иру, отметив, что пялюсь в приоткрытое окно.
— Здесь поедим, я спрашиваю? — повторила она, доставая тарелку с пирогом из микроволновки. Было видно, что та горячая и почти обжигает пальцы, но Ира терпела.
— Конечно, — кинулся я к ней, перехватывая тарелку и ставя её на обеденный стол. — Дурочка!
— Сам дурак! — Ира подула на кончики пальцев и внезапно улыбнулась. Кажется, первый раз за сегодняшний день. И я улыбнулся в ответ.
Набрав в чайник воды из-под того же крана, под которым мыл кружку — Олег Степанович однажды похвастался, что у них тут артезианская скважина, — я поставил его на плиту, разжёг огонь — газ дешевле электричества тоже был его идеей, — и, убедившись, что всё в порядке, сел за стол.
— Я сейчас, — Ира пошла
