Добежав до подъезда своего дома, я быстрее пули взлетел на крыльцо и дёрнул входную дверь, но она не открылась. Быстро ощупав карманы штанов, понял, что умудрился посеять магнитную карту, и без неё вход в подъезд, а заодно и нашу квартиру для меня закрыт.
Затравленно осмотревшись, как заяц, которого собаки загнали в угол, первое, что попалось мне на глаза, была достаточно высокая металлическая горка для детей.
Растущие между двух домов деревья я сразу не стал брать в расчёт. Пирамидальные тополи вытянулись вверх как свечи и совершенно ровный ствол без нижних веток или сучьев вряд ли я смогу осилить, тем более высоко по ним забраться.
И снова пес вывел меня из раздумий, завыв так горестно, будто кто-то помер. Резко обернувшись, я обнаружил, что пусть и немедленно, но твари неотступно приближались ко мне. Отбросив все сомнения, и подгоняемый страхом, я оказался на верхней площадке горки, лишь на пару секунд опередив червей.
Лорд стоял в нескольких метрах от нас словно каменное изваяние, и только ноздри шевелись, делая глубокий вдох и выдох. У этой породы собак, больше похожих на медведя, просто огромная голова, наверное, как две мои, и соответственно большой кожистый нос. И когда он принюхивается это заметно и невооружённым глазом.
Красные глаза червей следили за каждым моим движением, и твари даже попытались забраться наверх, но желеобразное тело с трудом поднималось от земли лишь на половину и то, только при наличии опоры под ним.
«Ура! Я наконец-то безопасности! А вот Лордерон — нет!».
Пёс утробно рычал, звук нарастал, и тут он, открыв пасть, яростно залаял на охраняющих меня червей.
«Чёрт! Тупая псина!». — Беги Лорд! Пошёл прочь! — попытался я прогнать его, но, как и прежде плевать он на меня хотел. «Это глупо рисковать своей жизнью ради ненавистного пса» — промелькнула в голове мысль.
Но как бы я не ненавидел его, животных в целом я любил. Дома в одной комнате со мной жили мои любимицы — белоснежные кошка и кот. И порой, бывало их мокрые лужицы, приходилось убирать мне самому, но и в мыслях не было за это ударить или обидеть животину.
Хм… я и пса никогда не обижал, если быть совсем откровенным. Вся моя нелюбовь и гнев выражались исключительно в словесной форме и не желании с ним гулять, но не более. Наверно в душе я всё-таки добрый парень, и мне было жалко любое живое существо. Сам я точно не смогу убить даже курицу, и пса которого сейчас сожрут живьём мне было жалко.
Лай пса перешёл в яростные выпады в сторону тварей, и привлечённые его движения черви бросили меня и двинулись к нему. Он заскулил, поджал хвост, но, почему-то, ни в какую не желал убегать, а я разрывался между тем, чтобы спуститься вниз и попытаться спасти его, или, забить на него и думать только о своей шкуре.
— Скотина такая! — выругался я в гневе на упрямого зверя. — Запомни сволочь, если они тебя не сожрут, сам потом прибью гада! — и спрыгнув на землю я подхватил пару камней и метко запустил в спину каждой твари.
Моя задумка удалась с первой попытки и, развернувшись, они снова направились ко мне. «Кто знает, может человеческая кровь и мясо им больше по душе, чем собачья?». Я подпрыгивал и кривлялся, стараюсь удержать всё внимание на себе, пока Лорд не скрылся из виду, и как в детстве поднялся на горку по самой горке.
Наблюдая за тварями, я достал телефон и набрал номер мамы, гудки проходили, но трубку никто не брал. С отцом было то же самое, но только его номер сейчас был занят.
«Ничего страшного!» — пытался я успокоить расползающийся внутри страх. «Они у меня оба сильные личности, должны справиться! И если не ответили сейчас, значит, как и я воюют, а потом перезвонят мне сами» — мысленно убеждал я себя. Тем более, что мысли имеют свойства материализоваться.
Я понял, что выбираться из этой жопы мне придётся собственными силами. Скорее всего, такое происходит повсюду, и уж точно никто не собирается приходить мне на помощь. Нужно завалить этих тварей, как можно быстрее, и любым путём добраться домой. Выбор есть всегда: я спасу себя и свою семью, или мы все погибнем.
Неопределённость в отношении жизни родных людей действовала на меня угнетающе, но с другой стороны желание победить тварей и кинуться им на помощь — прибавляло сил. Сила духа победила над силой разума, и я быстренько набросал в голове план атаки.
Оказавшись на безопасном от тварей расстоянии, я понял, что меня начало трясти от пережитого страха и ужаса, и я не могу остановиться.
Сколько себя помню, отец всегда говорил, что настоящий мужик — не плачет, настоящий мужик — не боится, и так далее и тому подобное. Меня это дико бесило, потому, что взяв часть характера от матери, в душе я был впечатлительным и ранимым мальчиком. Но папе хотелось видеть своего первенца-сына несгибаемым киборгом без страха и упрёка.
Мои слёзы его раздражали, а страх темноты вызывал разочарование, но у мамы в этом отношении была иная политика видения. Заступаясь за меня она приводила отцу доводы, что только страх заставляет человека быть осторожным, и включает инстинкт самосохранения.
— Не будь страха, все мы люди давно бы уже вымерли! — утверждала она.
Поссорившись несколько раз на эту тему с мамой, отец перестал меня поучать, и подковыривать, что я трус и вырасту девчонкой, и впредь просто молчал. Ну, а мама верила сама, и привила веру мне: ребенок, проливающий слёзы над любым убитым существом, по определению не может быть злым, а тем более трусливым.
Немного посидев на попе, мне стало легче, и сейчас с трясущимися от ужаса ногами и руками я думал о том, как выжить, не пострадав и при этом уничтожить загнавших меня на горку тварей. Они ползали вокруг горки, соображая, как меня достать, а я изучал их возможности.
Убедившись, что лазать по ступенькам они не могут физически, и перегнувшись через перила горки, я нанёс одной твари удар сверху. Закрыв глаза, чтобы не видеть, как копьё втыкается в живое существо, совершенно случайно попал в красный глаз.
Монстр дико заверещал и попытался залезть ко мне по лестнице, удобно подставив для нового удара башку. Я плюхнулся на живот, свесившись телом вниз, и вытянув ноги вдоль горки, и из этого удобного положения нанёс добивающий удар. В мягкое тело остриё копья вошло, как в масло, и тварь издохла.
— Ура! — издал я радостный крик, перешедший в вопль ужаса.
Глава 5
Пока я был занят, убивая одну личинку, вторая оползла меня сзади и затащила часть своего тела, двигаясь по наклонной части горки. Её острые зубы вцепились в мой кроссовок, пытаясь стянуть вниз.
Рывком подняв ногу, я чуть не притащил к себе крепко вцепившуюся тварь и смог сбросить её уже перевернувшись на спину и врезав свободной ногой по морде. Однако, не блещущая мозгами тварь всё же сообразила, что может ползти по металлическому полотну горки почти как по земле, и с завидным упорством повторяла попытки забраться наверх.
Неожиданно что-то толкнуло меня в спину, и испугавшись, что упаду, я схватился за поручень. Обернувшись назад и никого не обнаружив, просто пожал плечами и решил, что мне это показалось. «Ну, тварь держись, теперь твоя очередь пришла».
— А-а-а! Чтоб тебе провалиться, туда, откуда ты вылезла гадина! — орал я в бешенстве и наносил удар за ударом.
Пот заливал глаза, и в какой-то момент я промахнулся, и лезвие прошло по касательной. Тварь вцепилась зубами в древко, и вырвала из моих рук копьё.
— Твою мать! — прорычал в бешенстве, с трудом, успел схватиться за поручни горки, и не свалится вниз. Равновесие я всё таки потерял и упав на спину попытался восстановить дыхание и успокоить сердце.
«Поздравляю Ромка! Поддавшись гневу, ты конкретно облажался!».
Хотелось вернуть веру в то, что, я — человек, а значит хитрее и умнее, и последние 10 тысяч лет не зря стоял во главе пищевой цепи, но пока получалось плохо.
Осмотревшись вокруг в поисках своего оружия, сначала я обрадовался, что охраняющая меня тварь, пока я валялся без движений и ругал себя за криворукость, уползла за более легкой добычей. И оказался, как не странно прав.
