Соотношение тех, кто прокачивал уровни и получал боевые навыки и тех, кто рисковать своей шкурой не желал и искал мирного труда, перевешивало не в пользу первых. В лучшем случае один из десяти шел в стражу или охотники. Кто-то же должен охранять и кормить эту ораву «мирных тружеников».
Подобных же нашей команде или команде Грома можно было по пересчитать пальцам. Нет мальчишки пятнадцати-семнадцати лет рвались в бой, несмотря на запреты родителей, но после гибели пятерых, что сунулись в соседний поселок к супермаркету. Подобные инициативы пришлось пресекать Петровичу и вводить запрет на выход из поселка подростков без сопровождения взрослых.
В нашем маленьком отряде все было тоже не так гладко, как могло показаться. Да мы качались и хоть медленно, но, верно, росли по уровням и набирали силу. Скелеты старого кладбища стали нам не противники, опыт и добыча с них уже не радовали, да и Прапор воротил нос при виде ржавых железок. За банку тушенки требуя несколько единиц лута и только лучшее что смогли добыть. Так что продовольственный вопрос встал в полный рост, а наши запасы показывали дно. Не так уж и много мы смогли прихватить с того супермаркета.
Но продовольствие не единственная проблема. Дом у меня большой, но он превратился в общежитие и это не устраивало Нату. Квартирный вопрос стал причиной их с Ломом регулярных ссор. Второй и не маловажной проблемой становились дети. Без присмотра их не оставишь, а их мама единственный хил в нашей маленькой команде. Выход нашелся. Зелья здоровья позволяли обойтись в вылазках на кладбища без нашего друида, но цены в лавке Прапора на них кусались. Единственный алхимик в поселке Сидор, любитель самогоноварения в той прошлой жизни и открывший в себе столь не тривиальный и нужный окружающим талант, альтруистом не был. Еще недавно призираемый всеми деревенский алкаш неожиданно для окружающих стал, по нынешним меркам, местным олигархом.
Так что единственная кто в нашем отряде на данный момент не взял десятый, была Ната и ее это похоже устраивало.
Вторым практически отколовшимся от нас был Палыч. Получив десятку, он, не раздумывая, взял специализацию «Ловчий» и теперь регулярно пропадал в рейдах с отрядом поселковых охотников. Нет, нас он не бросил и на нашем столе регулярно появлялась свежая дичь, но на вылазки с нами он соглашался все реже и реже. Все чаще находились у Палыча срочные дела и неотложные выходы.
— «Фер, но ты же знаешь как необходимо поселку мясо, людей нужно кормить… Петрович требует…» — эти фразы я слышал из его уст все чаще и чаще.
Так что хреновым я оказался полководцем, распадалась моя маленькая армия прямо на глазах. Лом хоть и не поддерживал поползновения супруги и игнорировал намеки на то, что стоит поискать другие способы обеспечить пропитание себе и детям, а не искать смерти среди вонючей нежити в компании жуткого некроманта, но глаза прятал все чаще.
С такими грустными мыслями я добрался до дома кузнеца. Никифорович, бывший учитель труда в нашей школе, а теперь сварливый пенсионер, всегда увлекался кузнечным делом. В нынешние времена его хобби вышло на новый уровень и стало приносить ему стабильный доход и уважение. Даже парочка учеников появилась из соседских пацанов что по сообразительней.
Бухнул пару раз кулаком по добротной калитке в двухметровом дощатом заборе. Тут же раздался громкий лай Мухтара. Злющий пес-дворняга никого кроме хозяина не признавал и покусал в деревне не мало народу, а сварливый дед чхать хотел на все жалобы. Участкового, приходившего по заявлениям покусанных, посылал откровенно и громким голосом. Через пару минут скрипнул отворяемый засов и дверь распахнулась. За ней стоял парнишка лет пятнадцати, русые лохмы торчали во все стороны, а лицо изрядно перемазано сажей. Во взгляде синих глаз светился немой вопрос.
— Хозяин у себя? — спросил я.
Его вижу впервые. Либо еще один ученик или просто подрабатывает на кусок хлеба.
— Да. В кузне работает.
— Я к нему, мы договаривались — сказал я, переступая границу двора и отодвигая мальчишку, загородившего дорогу.
Я слегка устал сегодня, да и рюкзак, набитый железом, знатно оттягивал плечи, что не способствовало особой разговорчивости и доброжелательному общению с окружающими.
— Я знаю. Дед Толя предупреждал, что вы придете. Проходите, он вас в кузне ждет — от тарабанил пацан скороговоркой. В его глазах читалось любопытство и страх.
Понятно, Никифорыч похоже наговорил парнишке про меня жути всякой. Мол придет страшный некромант и если что не так, скормит тебя своим мертвякам. Вот и трясется он теперь словно осиновый лист. Да это на него похоже, чувство юмора у старика своеобразное.
В деревне прознали о том, что я мертвых поднимаю и теперь за глаза звали некром, проклятым некромантом и т. д. и т. п. Не любят у нас темных колдунов и всяких кощеев. Сколько не пичкали народ голливудскими историями про сексапильных оборотней и добрых вампиров, а детские сказки, рассказанные бабушками на ночь глубоко под коркой у каждого. Нет петов своих я всегда развоплощал и по селу в компании зомби не ходил, но Гром будь он не ладен, да и местных из числа стражников мы на кладбище встречали не один раз. Петрович в приказном порядке их гонял на прокачку. Что логично и правильно, должны они по уровню быть выше или равны населению, а то какой с них толк. Да и живность вокруг потихоньку подрастала. Ели в первые дни волки попадались не выше десятки, то позавчера охотники притащили тушу матерого волчары двадцать первого уровня. Говорят повезло, в капкан попал, получилось его из луков расстрелять. Иначе порвал бы всю группу даже не вспотев.
В результате слухи о моих талантах разлетелись по селу. Люди стали коситься и побаиваться. Спасибо хоть пальцами не тычут, а так плевать пусть думают, что хотят. У меня других проблем хватает.
Парнишка опасливо отошел на пару шагов, а я, хмыкнув своим мыслям, потопал к кузнице, коптившей небо черным дымом. Мухтара обошел по большой дуге. Висевшая над его головой надпись вызывала уважение: Мухтар. Боевой пес. Уровень 9 (Никиф). Да наш кузнец с ником не мудрил, его спрашивать о том, где его собачка качнуться успела было бесполезно. А вот в селе сказали, что Мухтар в первую ночь аж ночь четырех волков порвал.
Обойдя добротный рубленый дом, добрался до кузни пристроившийся на заднем дворе и распахнул дверь. В лицо дохнуло жаром от газового горна и запахом каленого железа. Перешагнув порог скинул оттянувший все плечи рюкзак на свободный верстак у входа.
— Здорово Никиф — поприветствовал я обернувшегося на скрип открываемой двери хозяина.
— И тебе не хворать — пробасил он, протягивая мне лопатообразную ладонь — ну как много дохлятины в этот раз упокоил? Показывай, что принес.
Невысокий, широкий в кости и несмотря на возраст еще крепкий Никиф был совершенно лысым. Брезентовый фартук, пышные усы и густая седая борода лопатой делали его похожим на классического толкинского гнома. Да и характер у него под стать.
Я развязал туго набитый рюкзак и принялся выкладывать на верстак нашу добычу. Шлемы, кирасы, наголенники, парочка кольчуг все ржавое и древнее как говно мамонта. Но другой добычи с нежити на кладбище не выбьешь. Когда рюкзак опустел настал черед моего инвентаря. Жаль он у меня не впечатляющий. Я не воин и силы кот наплакал. Все свободные очки я вкладывал в интеллект. Так что на своем семнадцатом имел лишь пятнадцать в силе и то пять из них давала парочка колечек на пальцах, которые поменяю при первой возможности. Я маг и интеллект мне важнее. За каждую единичку силы я мог таскать пять килограмм веса. Но всегда есть подвох. Дело в том, что семьдесят пять предельный вес. Стоит его превысить на миллиграмм и я не смогу сделать и шага (проверяли кирпичами). До пятидесяти килограмм вес инвентаря не ощущается от слова совсем. Но стоит превысить это цифру, система начинает накладывать штрафы по экспоненте на ловкость и скорость. Ну и вся гамма ощущений навьюченного ослика, конечно, прилагается.
