“Включить боевой режим!”
БОЕВОЙ РЕЖИМ ВКЛЮЧЕН
СИНАПС-РЕФЛЕКСЫ УСКОРЕНЫ
Время привычно замедлилось. Я увидел движение этой странной живой лужи. Если бы амеба выросла до размеров человека, то она выглядела бы именно так: аморфная масса цвета соплей, сплющенная притяжением и вытянутая в длинный овал от собственной скорости скольжения. Света было маловато, но я разглядел, что в глубине студенистой массы плавают и вращаются объекты, похожие на человеческие глаза.
Глаза Урода?
Кира палила в стремительно приближающуюся амебу, пули рвали ее слизистое тело, но не причиняли вреда. Я тоже по инерции жал на на спусковой крючок. Когда между нами оставались считанные шаги, все глаза, заполнявшие полупрозрачное тело, разом повернулись к нам своими зрачками. Я почуял исходящие от них В-токи неимоверной силы. В этом взгляде было столько злобы, что я перестал стрелять и застыл на месте.
— Контейнер! — заорал Габриэль низким, медленным, рокочущим басом.
Я стряхнул гипноз, вспомнив о том, что нахожусь в состоянии боевого режима. Выхватил цилиндрический контейнер и изо всех сил надавил на плоскую тугую кнопку, нацелив противоположный торец на приближающегося монстра.
Смачно хлопнуло, контейнер трепыхнулся в моей ладони, как пойманная рыбина, и из него вылетела масса, искрящаяся статическим электричеством.
В полете (я это видел в замедленном темпе) масса развернулась в тончайшую вуаль, которая накрыла “амебу”. В следующее мгновение соединенная с амебой вуаль свернулась в идеальный шар размером в бильярдный шар.
Выстрелы, крики и лязг разом стихли, наступила тишина, нарушаемая лишь треском горящего байка. Отсветы пламени заставляли плясать тени, которые по мере того, как утихал огонь, вырастали, увеличивались, сливаясь в одну чернильную завесу.
Я вышел из боевого режима. К нам подошла призрачная фигура росса, наклонилась и одной рукой подняла шар. Подбросив его, Габриэль сказал:
— Молодец, ведун, не растерялся. А то бы упустили.
Его шлем раскрылся как цветок, лепестки втянулись в воротник и исчезли. Он оглянулся и хмыкнул, глядя на то, как отброшенные Лего охотники поднимаются на ноги, кряхтя и невнятно ругаясь. Вряд ли они получили хоть какие-нибудь травмы — комбинезон, судя по всему, защищал отлично.
Я чувствовал легкую, но назойливую досаду. Мог бы справиться и без подключения боевого режима. Нужно было всего-то нажать на кнопку на контейнере. Нам с Кирой повезло, что дичь шла прямо на нас.
Кажется, я начинаю злоупотреблять возможностями нейроимпланта и совсем не пользуюсь своими собственными, природой данными способностями. Каково, например, Кире? Она-то рискует по полной программе! Я употребляюсь игроку в шахматы, который ходит только ферзем, хотя у него есть и другие фигуры. Дураку понятно, что такой игрок рано или поздно потерпит сокрушающее поражение. Причем скорее рано, чем поздно.
— Это и есть внутреннее тело Лего? — спросила Кира, указывая на шар в руке Габриэля.
— Оно самое. Зеленая глазастая сопля, собирающая воедино разный хлам. Это что-то вроде личинки ручейника, которая строит дом из разного мусора. Или на самом деле Лего похоже на рака-отшельника, только вместо старых раковин оно собирает вот это.
И он тыкнул большим пальцем через плечо — туда, где валялась груда мусора, которая совсем недавно была движущейся инсталляцией мусорного Кинг-Конга.
— Что вы с ним будете делать? — спросила Кира.
— Добавлю в коллекцию! — хохотнул Габриэль.
Я почему-то был уверен, что он врет. Россы не просто охотились, а совмещали приятное с полезным. Что-то они проделывали с Поганью.
Ничего, со временем это мы выясним.
Глава 7. Другая сторона луны
На другой день россы умотали на лодочную экскурсию. Поплыли на противоположный берег озера, где располагались, по всей видимости, другие селения с жителями, обожествляющими россов, которым, кажется, преклонение нравилось.
У меня же это поклонение и челобитие не вызывали ничего, кроме раздражения.
Возвращение в Республику Росс планировалось завтра, и у нас с Кирой в распоряжении оказались целые сутки ничегонеделания.
Для меня ничегонеделание — суровое испытание. В последнее время я привык постоянно чем-то заниматься и куда-то двигаться. Но охотиться на Лего вторую ночь подряд вместе с россами не было ни малейшего настроения. Я уже узнал, что из себя представляют эти чудовища (вовсе не роботы, а биотехнические симбионты), и мне было неинтересно носиться по свалкам бывшей промышленной зоны на квадроцикле, поливая градом пуль все вокруг и вопя от восторга, как это делали наши туристы.
Меня больше интересовало, куда Габриэль дел сферу-ловушку с внутренним телом Лего и что он с ней намерен делать.
Эксперименты?
Или он выпустит Лего в Секцию Буфер (сиречь Прикордонье), чтобы оно собрало себе внешнее тело из чего попало и сражалось с Отщепенцами на потеху россам? От этих разноцветных извращенцев всего можно ожидать.
Днем мы с Кирой надумали скоротать время просто катаясь по жидкому лесочку на квадроцикле. Никто не запрещал пользоваться этим непопулярным среди экстремалов четырехколесным байком.
Я учил ее управлять этим транспортом. Дело нехитрое, и Кира быстро им овладела. Теперь я сидел сзади, обхватив ее тонкую и упругую талию (что незаметно за теми просторными одеждами, которые она предпочитает), а она носилась по бездорожью с восторженным видом.
Езда на квадроцикле понравилась ей даже больше, чем я ожидал. Наверное потому, что сиденье напоминало седло на лошади и сидели мы под открытым небом. В кабине мусоровоза кататься-то она отказывалась.
Неожиданно для меня (и наверняка для нее тоже) эта совместная прогулка удивительным образом нас сблизила. Давненько ни с кем я так тепло не общался. Прежде между нами всегда была некая дистанция.
Точнее, призрак Витьки.
И сейчас, под искренний смех Киры (я впервые слышал, чтобы она так смеялась) этот призрак уплывал в серую хмарь забвения…
Ближе к обеду, когда дисциплинированный желудок напомнил о том, что пора возвращаться в купе, где есть еда, мы наткнулись в нескольких километрах от места остановки поезда на Ведьмин круг с дольменом в центре. Вокруг него торчали хилые деревца, свойственные этой местности, но в выложенном камнями круге не рос ни один кустик — только мелкая пожелтевшая трава. Полутораметровые камни дольмена глубоко ушли в почву и обросли мхом.
И тут на горизонте снова замаячил призрак Витьки.
И почему я так зациклен на нем?
В какой-то момент я потерял и дом, и память — нехилый такой стресс для, в сущности, обыкновенного парня. У меня были чужие воспоминания — и Витька. Он был моим якорем и опорой. И без него кажется, будто я схожу с ума.
Мы слезли с квадроцикла и молча встали на самом краю Ведьминого круга. Смотрели на тяжеленные камни, которые кто-то поставил буквой “П”. И поставил, судя по всему, без использования техники, как это делали наши древние предки из мегалитической культуры. Даже мысленно представлять такое тяжело.
И вдруг меня, как говорится, пробило на инсайт.
Я развернулся к Кире и сказал:
— Мне нужно здесь переночевать.
Она с изумлением воззрилась на меня.
— Что?
— Именно здесь, в Ведьмином круге, — кивнул я.
Я отчетливо воспринимал В-ауру этого места. Она отличалась от той, что разлита в лесу. Воспринимались потоки энергии, но очень слабые, ни на что не похожие. Словно совсем рядом была дыра в пространстве, и в нее просачивался сквозняк из иного мира. А еще чудилось, словно эта энергия хочет мне что-то сказать — но что?
— Зачем? — спросила Кира, хмурясь и снова напоминая себя прежнюю, а не новую, смеющуюся и беззаботную.
— По ночам здесь происходит волшба, — постарался я объяснить словами то, что ощущалось на уровне интуиции. — Я должен понять…
— А Погань? Ты разведешь огонь?
Она обо мне беспокоилась. Сегодняшняя поездка что-то изменила в ее отношение ко мне… и в моем — к ней.
