— Я сказал, что вампиры — высшие существа.
— Ага, вот только…
Тристан жестом попросил меня замолчать, и я не стал продолжать. Пусть выговорится.
— Я соврал. То есть, поторопился. Мы не высшие существа. Пока нет. Высшее существо должно быть идеальным. Это позволяет ему влиять на судьбы других. И это влияние принимается другими, если есть понимание, что его оказывает идеальное, то есть, непогрешимое существо.
Фэйспалм! Не иначе, Изольда попросила Тристана промыть мне мозги.
Очень захотелось сменить тему.
— Думаю, спецназ не согласится принять волю вампиров вне зависимости от того, станем мы гулять на солнце или нет.
Тристан усмехнулся.
— Приам при помощи корпорации «Асклеп» борется с нами, но мы не боремся с ним. Его режим нас устраивает.
— Почему?
— Он направлен на то, чтобы превратить людей в скот. Это как раз то, к чему стремятся носферату. Конечно, нам не нужны фермы или заповедники. Пусть пасутся свободно. Львы не загоняют антилоп за ограду, и мы не станем. Илион — наши охотничьи угодья.
Мне не хотелось спорить.
— Ты не согласен? — спросил Тристан.
— Может, эти рассуждения имели бы смысл, будь мы настоящими вампирами. Но мы — всего лишь игроки, то есть, люди, а значит, такие же скоты, о которых ты только что с презрением упоминал. Так что прости, но я не готов резко начать презирать сам себя.
Тристан рассмеялся.
— Да, нам нашими же грехами глаза не выколешь!
— Понятия не имею, о чём ты. И, если честно, мне насрать.
— Верю, — носферату посерьёзнел. — Верю, Немо.
— Что такое «Асклеп»? — спросил я спустя пару секунд.
Мне предоставилась возможность узнать немного больше о мире, в котором я оказался, и было бы глупо ею не воспользоваться.
— Медицинская ассоциация. Ищет лекарства от всего этого говна, — Тристан повёл рукой вокруг себя, словно имея в виду целый мир. — От нас тоже. Во всяком случае, считается, что занят «Асклеп» именно этим — медицинскими исследованиями.
— А на самом деле?
— Ну, лекарства они действительно создают и продают. Аптечки, например, анестезию и прочие снадобья. Но пока самым действенным их лекарственным средством я назвал бы спецназ.
— Спецназ работает на «Асклеп»?
Ответом мне был кивок.
— Медики прибрали к рукам город. Мэр смотрит им в рот. Фактически, он их марионетка.
— Медики — тоже ветвь развития?
— Разумеется. Весьма выгодная. Хотя, наверное, не очень интересная.
Об этом вампир, конечно, объективно судить не мог. Как известно, всяк сверчок свой шесток хвалит.
— Да уж, куда им до планов на мировое господство! — проговорил я. — Даже не представляю врача, объявляющего себя высшим существом и вершителем судеб.
— О чём и речь, — нисколько не смутился Тристан. — Поэтому новыми богами станем мы. И, если Изольда права, ты — последний, кому следует над этим потешаться.
Я промолчал. Возникла пауза. Спустя некоторое время носферату сказал:
— Насчёт Вагнера. Ты хочешь встретиться с ним? — видимо, понял, что тему грядущего превосходства вампиров всё-таки стоит оставить.
— Возможно.
— Едва ли он сейчас в городе. Тот, кто охотится на Топях, редко задерживается по эту сторону стены.
— Где его найти?
— В здании «Нимрода». Это корпорация охотников на мутантов.
Глава 34
На этот раз Виллафрид проснулся. Я увидел парк. Он с отцом сидел на скамейке под сенью каштана. Вдали возвышались монументальные серые здания. Мимо проходили мужчины и женщины, большинство — с детьми. Нарядные, весёлые. Может, был какой-то праздник?
Отец Виллафрида, человек лет сорока, с сединой на висках и короткой бородкой, держал на коленях раскрытую книгу.
— И владел царь Нимрод, знаменитый охотник и воин, землями Вавилон, Эрех, Аккад и Халне, — говорил он. — Иосиф Флавий утверждает, что именно при нём началось строительство башни, которая должна была вознести людей на один уровень с Богом. Он пал от руки Авраама, наславшего на войско Нимрода тучу комаров.
Какое интересное чтиво выбирал отец Виллафрида для сына. Должно быть, он хотел напомнить ему о детстве и времени, которое они проводили вместе, раз включил напоминание о Нимроде в игру. И вообще, у меня складывалось ощущение, что «Полночный рыцарь» наполнен намёками и отсылками к вещам, о которых Виллафрид узнавал от родителей. Видимо, они были хлебными крошками, по которым наследнику «Идавёля» следовало выбраться из леса. Вернее, найти дорогу к богатству. К счастью, технология личностного образа, которую я использовал, позволяла не просто искать воспоминания Виллафрида — она заставляла моего виртуального соседа самого реагировать на внешние раздражители и выдавать ассоциации. Конечно, она не гарантировала стопроцентных попаданий, но повышала мои шансы.
Наблюдая за воспоминанием Виллафрида, я невольно подумал про собственного предка.
Мой отец работал в морге санитаром и немножко прозектором — возил каталки, готовил инструменты, водил посетителей опознавать покойных. Иногда он брал меня на дежурство, и тогда я шатался по гулким коридорам, заглядывая в выложенные белым кафелем холодильные и кремационные камеры. Сначала я боялся мертвецов и никогда не входил туда, где складывали доставлявшиеся со всего города тела, однако с возрастом любопытство привело меня в покойницкую.
Такой тишины я не слышал никогда и потому растерялся. Десятки накрытых белыми простынями людей лежали на расставленных рядами столах. Казалось, сотни невидимых глаз уставились на меня. Мир холодной комнаты существовал по собственным законам, и, чтобы войти в него так самоуверенно, как сделал это я, нужно было либо быть покойником, либо посвящённым. Мне следовало уйти.
Однако я остался. Постояв несколько секунд, медленно двинулся между рядами. Посиневшие босые ноги с бумажными номерками на больших пальцах почти касались моих рук.
Наконец я остановился перед столом, на котором, судя по всему, лежала женщина. Я подошёл к изголовью и приподнял край простыни. Она была молода. О красоте говорить трудно, поскольку кожа обтягивала череп так, что сквозь губы просвечивала челюсть — вот что бросилось мне в глаза, и что я запомнил перед тем, как набросить простыню на это подобие человека.
Кажется, меня тошнило. Во всяком случае, по лестнице я спустился с трудом, держась за стену и скользя ногами по ступенькам.
Весь день меня преследовал образ мёртвой женщины, а ночью я долго не мог уснуть: мне казалось, что она вот-вот появится из темноты, бледная и страшная, чтобы отомстить за то, что я потревожил её.
И всё же я так и не избавился от желания оказаться там, где мне быть не положено. Наверное, поэтому стал зарабатывать на жизнь взломом серверов корпораций и кражей их промышленных секретов. Нет, я не считаю себя адреналиновым маньяком. Но чувство опасности заставляет меня острее ощущать жизнь. Ведь те, кого я граблю, стремятся не только уничтожить мой виртуальный аватар, но и узнать, как меня зовут на самом деле. Возможно, однажды, если я не буду исключительно осторожен, или их хакеры окажутся чересчур хороши, люди с пушками придут за мной в настоящем мире. И тогда едва ли они отвезут меня в полицию. Скорее уж, Орфей окончит существование на дне залива или глубоко в земле. Может быть, даже в разных местах.
Удивительно, как некоторые вещи запускают цепь ассоциаций, заставляя мозг работать в направлении, которое ты вовсе не выбирал.
Тристан принёс дымящиеся чашки. Одну поставил передо мной, другую взял себе. Я попробовал ароматный напиток и не испытал никакого отвращения. Напротив, вкус оказался вполне приятный. Что ж, тем легче будет при случае изображать человека. Было бы конфузно, если б меня вывернуло лимонадом или крендельком на какой-нибудь корпоративной вечеринке охотников на вампиров.
Тристан пил чай, не глядя на меня. Его взгляд блуждал по комнате, ни на чём не задерживаясь. Может, вампир тоже предавался воспоминаниям?
