Как бы то ни было, сражений больше не намечалось. И то хорошо.
— Ви зрили йии давно, — сообщил Франсуа, впервые заговорив на моей памяти. — И агнию воскурили.
Я уже худо-бедно понимал их “южный диалект”. Кажется, он сказал, что со своими спутниками спалил нас с Кирой давно и “воскурил” огонь по этому поводу. Видимо, чтобы уведомить кого-то еще.
Встрял рыжий Викентий:
— Француа не говорит на северном языке. Как и большинство Отщепенцев. Придется тебе выучить язык, бро.
Меня удивило это “бро”, но удивление от усталости и пережитых страстей долго не продержалось. Странный у них язык. И не чистый, как сиберийский, раз в нем есть такое слово, как “бро”.
— Твоя женщина сказала, что вы хотите прирастать… то есть стать нами… — продолжил он.
— Она не моя женщина, — поправил я. И покосился на Киру.
Викентий нахмурился.
— Тогда она тоже должна пройти испытание.
— Сражаться с вами?
— Да. А до этого она не пересечет границу наших земель. Можем сделать это прямо сейчас.
Он отступил и положил руку на рукоять сабли.
— Как она с вами сразится? Ты же колдун! То есть ведун! Вы оба ведуны!
— А она — нет? — зачем-то уточнил Викентий, хотя, как я подозревал, знал, что у Киры нет магических способностей. Он должен чувствовать. Наверное, ему надо было услышать это от нас самих.
— Нет.
— Плохо. Отщепенцы все — ведуны. Ей запрещен вход.
Я подумал. И сказал:
— Ну и черт бы с вами. Мы поедем своей дорогой!
“Не очень-то и хотелось, — добавил я про себя. — Придется только и заниматься, что сражениями и болтовней на странном языке”.
Все же охватила досада. Столько времени стремиться к ним, и вот когда они совсем рядом, наткнуться на какие-то мутные проблемы!
Но ничего. Зато Республика Росс рядом. Надеюсь, в ней обитают не разумные Уроды или какие-нибудь замороченные бедолаги, целыми днями впахивающие на заводах по производству мусоровозов и квест-камер для Вечной Сиберии во славу Детинца.
— Как далеко ваши земли? — спросила Кира.
Викентий махнул рукой на дымный столб, который изрядно посветлел и поредел.
— Вот, рядом.
— А где Республика Росс?
Похоже, она мыслит в том же направлении, что и я…
— Неделя пути на запад, — сразу отозвался рыжий. — Верхом. На вашей машине — не знаю. Но дорог здесь нет. Кроме магнитной дороги россов.
Магнитная дорога!
Кира обратилась ко мне:
— Давай посетим Отщепенцев, посмотрим, подумаем, стоит ли оставаться. Чтобы зря не ездить далеко.
— Тебе же запрещено! — изумился я.
— Сделай меня своей наложницей, — без тени улыбки предложила Кира Огнепоклонница.
У меня сам собой разинулся рот.
Кира добавила:
— Фиктивно.
Я хмыкнул и вздохнул. Спросил рыжего:
— А если мы захотим уехать, нас будут задерживать?
— Отщепенец — человек свободный. В мирное время он ходит куда угодно.
— А в военное?
— В военное он должен выполнять долг. Тогда мы даем присягу перед Советом Становищ.
— Сейчас какое время — мирное или военное?
Викентий рассмеялся и с сожалением ответил:
— Мирное…
Я на секунду задумался.
Гончие ходили вокруг околевшего коня, нюхали лужу крови. Иногда подбегали к голому телу Гришана, про которого все забыли, как только он умер.
Посетить Отщепенцев — безусловно риск. А что в Поганом поле не риск? При свете дня по нему разгуливают колдуны, мороки и огнепоклонники, ночью до тебя хотят добраться Уроды, Лего, вампиры и гигантские кресты, словно вырвавшиеся из ночных кошмаров. Если Отщепенцы окажутся сбродом мерзавцев, а в Республике Росс тоже обнаружится какая-нибудь дичь, я вернусь к Решетникову и буду жить рядом. Если чокнутый дед не будет против. Заодно научусь у него, как управлять Поганью.
Я еще раз вздохнул. Я сильно ослаб и мечтал подремать в тенечке часиков восемь-десять.
Поглядел на Киру.
— Ну что, сгоняем в гости к Отщепенцам?
***
Черноволосый Франсуа остался на месте нашей эпохальной битвы рядом с павшей от моей шпаги ни в чем не повинной лошадкой и далеко не таким невинным колдуном. Быстро сложил костерок из сухих веток от корявых кустов и поджег с помощью огнива и трута, извлеченных из кармана. Дым вызовет подмогу из патрулирующих округу групп, и они унесут лошадиную тушу и труп Гришана. Из одного наделают колбас, а другое похоронят. Я надеялся, что не перепутают.
Я сел за руль, Кира вскочила на лошадь. Впереди поскакал Викентий, возле него носились гончие.
“Запомнить местонахождение!” — велел я апгрейду.
МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ В АРХИВНОЙ ПАМЯТИ
Если не сло́жится с Отщепенцами, вернемся к шестиугольно-магнитной дороге и поедем в Республику Росс. Что-то подсказывало, что не сложится. Но не следовало настраиваться на пессимистический лад. Еще рано. К тому же сюда так мечтал попасть Витька. Я просто обязан выполнить эту мечту, пусть даже его рядом нет.
К сигнальному дыму, который таял и растворялся в синеве все сильнее, тащились битых полчаса, если не дольше. Степь усеивали колючие кусты, корни которых удерживали почву, тогда как грунт между кустами размывался редкими, но все же иногда идущими дождями. Издали эти торчащие на миниатюрных холмиках кусты выглядели как прыщи на коже гиганта. Несмотря на широкие колеса и хорошую амортизацию, мусоровоз передвигался медленно, трясясь на кочках и раскачиваясь. Не разгонишься. Мои конные спутники тоже не спешили, хотя я подозревал, что по такой местности перемещаться на коне куда сподручнее, и при желании Викентий и Кира могли бы ускориться.
Я коротко посигналил, и ехавший впереди рыжий Викентий обернулся. Когда он поравнялся с кабиной, я выглянул в открытое окно, крутя баранку одной рукой. Кира тоже подъехала.
— Сколько всего Отщепенцев? — спросил я, без труда перекричав негромкий гул двигателя.
Викентий ухмыльнулся. На его дочерна сгоревшем на солнце свирепом лице с белесыми бровями и ресницами, холодными голубыми глазами и длинной рыжей бородищей с вислыми усами улыбка смотрелась странно и, я бы сказал, неаутентично.
— Никто не считал. Да и зачем оно?
Он избегал прямого ответа. Понятно. С чего он должен отчитываться перед первым встречным, пусть и номинально принятым в ряды “своих”?
Но Викентий внезапно продолжил:
— Там, куда едем, человек с полсотни есть. Но это только одно становище. Вверх по Танаису еще много таких становищ есть. И вниз по течению тож. До Мутного моря аж. И сверху за горами наши кочуют.
Если и врет, то, конечно, преувеличивает. Показывает, насколько неисчислимы и сильны Отщепенцы. В сущности, мне чихать на то, насколько они сильны. Спросил просто из любопытства: это сколько же народу желает вести образ жизни Отщепенца? Получается, много.
— Что такое Танаис? — спросил я. — Река?
— Река. Не слыхал?
Я помотал головой. С географией Поганого поля у меня дела обстояли туго.
Степь как-то незаметно становилась все более зеленой и, кажется, шла на понижение. Мы спускались в низину с более пышной (хоть в целом и убогой) растительностью. Впереди маячила гряда невысоких холмов, на одном из которых затухал сигнальный костер.
— Викентий, — снова заговорил я, — что за магию… ведунство ты использовал?
— А? Веды Форм.
Он ухмыльнулся и показал ладонь с ромбовидным глазом. Потом провел пальцами по груди, видневшейся в расстегнутом вороте и сплошь разрисованной геометрическими фигурами.
Я впервые о таком слышал. Что еще за Веды Форм? Веды — это он так магию называет? А Формы — это Знаки? Мне не хотелось задавать лишних вопросов и показывать свое полное профанство в плане магии.
— А на объекте… то есть на человеке, которого собираешься заколдовать, не должно быть этих Форм?
Викентий, покачивающийся на коне рядом, насмешливо покосился на меня.
— Форма всегда есть. На каждом человеке, на коже. Только маленькая, просто так не разглядишь. На коже много форм разных, очень много, и часто они совпадают с Ведами, понимаешь? Главное, чтобы четкая Форма была на ведуне изображена, тогда он и колдовать сможет с любым человеком. А то и животным. Мы вот, конями-лошадьми управляем, как хотим. И еще разной животиной по надобности. У них на шкуре под шерстью тож форм немерено.
