— Кто это?
— Зовут Шнырь, — сообщаю я, сваливая тело на пол, — жаждет принести себя в жертву Лолс. Как только услышал мой рассказ о великой богине, так даже сознание потерял от счастья.
Жрица качает головой, похоже она не слишком верит моему рассказу.
— А что тебе нужно взамен? — спрашивает она.
— Поболтать с ним перед тем… перед тем как дети Лолс его кушать начнут.
Жрицы радостно перешептываются. В несколько рук они ловко утаскивают вора в подвал. Похоже это для них не просто развлечение. Новое божество отсыпает своим последовательницам какие-нибудь плюшки за каждую жертву. Надо как-то вписываться в новую картину мира. Как минимум со служителями двух богов я теперь на короткой ноге. Пора налаживать отношения с третьим. Но для начала его нужно найти.
Когда я спускаюсь вниз, Шныря уже раздели и хорошенько упаковали. Жрицы разглядывают его, перешептываются и хихикают. Страшненькие такие в своей боевой раскраске.
Теофилия проводит ладонью перед лицом у Шныря. Тот приходит в себя, зыркает по сторонам, вертит головой. Залип на сиськи жрицы, на физиономии тупая улыбка.
Отодвигаю её плечом в сторону и склоняюсь над пленником.
— Доброе утро, малыш. — говорю ему. — Давай всё решим по быстрому, у нас мало времени. Где Шило?
— Что, еще телок пригнал, терпила? — цедит сквозь зубы Шнырь, — это зашибись. Нам телки нужны…
— Запускай наших маленьких друзей. — прошу Теофилию.
Она кивает. Две жрицы отодвигают в сторону заслонку. За ней полукруглый сводчатый тоннель. Должно быть, он ведет к соседнему дому, к последнему паучьему гнезду. Водосток, или канализация. А может его жрицы вообразили, и система откликнулась на их молитвы.
Сейчас он перекрыт решеткой. За ней темнота.
— Придите дети паучьей матери! — нараспев произносит Теофилия. — придите и примите нашу жертву.
— Эй, вы что охренели?! — беспокойно ерзает Шнырь. — Вы чё?! Я же пошутил… Я ничего такого…
По туннелю проносится торопливый шорох. Я вижу в темноте едва заметные силуэты. Поблескивают мелкие зеленые глазки. Не мигающие. Из за решетки показываются жесткие черные лапки.
— Они тебя слушаются… — я действительно поражен.
Теофилия пожимает плечами.
— Я зову, и они приходят.
— Отвечай, падла, — говорю я на ухо Шмыгу, — или тебя, урода живьем будут жрать. Вы девчонку мою украли, думаешь я тебя уёбка пожалею?!
— Ты чё, в натуре?! — вор бьется, но веревки держат его крепко. — Пацаны тебя в лоскуты порвут! На понт решили меня взять, суки?!
Одна из жриц начинает двигать в сторону решетку. Я на всякий случай отступаю к стене и достаю катану. С пауками я не дружу.
— Погоди, — жрица оборачивается ко мне, берет баночку с черной краской и пальцем рисует что-то на моей щеке.
Судя по ощущениям, это паучок.
Решетка откатывается и у нас появляются гости. Пауки заползают не спеша, медлят, словно принюхиваются. Один из них подползает прямо к моим ногам, тычется в сапоги, словно дворняжка, которая выпрашивает подачку.
Стараясь перебороть инстинктивный страх протягиваю руку и глажу его по спинке. Зеленая шерстка и правда мягкая. Довольный паучок разворачивается, и начинает "обнюхивать" ноги Шныря.
— Сукииииииии!!! — голос вора срывается на вой. Пауки щекочут его, царапают коготками, которыми заканчиваются их лапки. Вот один из них, видимо удовлетворенный осмотром, вонзает хелицеры в бедро Шнырю. — Ааааааааа!!!! — вопит тот.
Чувствую, как мою ладонь ловит и сжимает рука Теофилии. Она чуть подрагивает. Оборачиваюсь к ней, украдкой разглядываю. Жрица не отрываясь смотрит на происходящее. Её зрачки расширены, губы приоткрыты, грудь высоко вздымается. Блядь, да она сейчас кончит!
В подвале повисает запах ужаса и похоти. Он настолько плотный, что можно резать ножом. Жрицы постанывают от нетерпения, переминаются с ноги на ногу. Запах бьет по мозгам не хуже алкоголя. Чувствую дикое желание разложить Теофилию прямо тут, на полу и драть её под вопли жертвы. Жрица тянет мою ладонь к себе… кладет её на бедро.
— Говори, мудила! — выпускаю её руку и сажусь рядом со Шнырем на корточки. — У тебя последний шанс.
— Уберите их! Я скажу… я всё скажу! — скулит Шнырь.
— Говори, тогда отпущу!
— Отпустишь?!
— Да, конечно, пойдешь с миром.
— От площадухи, как мы стояли направо… в переулок… через два дома налево… там дом будет… здоровый… трехэтажный… там хата наша… там братва заседает…
— Умничка… — я хлопаю его ладонью по щеке, — и надо было целку из себя строить?
Я и правда рад. После слов вора у меня на карте снова появляется светящаяся точка. Расположение Шила. Неужели система дает мне шанс исправить положение?
— Отпустишь? — Шнырь смотрит умоляюще.
— Да я тебя и не держу, — развожу руками. — Это ты с девчонками договаривайся. Желаю приятно провести время.
Я разворачиваюсь и иду к лестнице.
— Стой! — Теофилия догоняет меня, а когда я останавливаюсь, приникает всем телом и целует в засос.
— Уффф… — говорит она отпустив мои губы, — это я тебя благословляю заново. Чтобы обновить эффекты.
Она совершенно несерьезно подмигивает мне, и возвращается к жертве. Шнырь все еще орет, но голос звучит тише. Кажется, он охрип.
Я уже отхожу от храма Лолс метров на пятьсот, когда чат взрыввается сообщениями
ТЫ ПОКОЙНИК!
ПАЦАН ЗА ПАЦАНА!
В РЕАЛЕ УРОЮ!
ВЕШАЙСЯ!
МЫ ТЕБЯ ПО АЙ-ПИ ПРОБИЛИ!
ПАЦАНЫ К ТЕБЕ УЖЕ ВЫЕХАЛИ!
Так я понял, что тест для Шмыга на сегодня закончился, богиня Лолс получила очередную жертву, а её детки вкусно покушали.
* * *
"Монастырь" адептов Шептуна называется "Сказка на ночь". Вывеску именно с таким названием приколачивают над входом два урытка в капюшонах балансируя на высокой и хлипкой лестнице.
Чтобы уснуть мне хватит патрона
ла-ла-ла-ла… заряжаю обойму…
Мотив включается в голове сам, принося веселую злость. Проходя мимо я с наслаждением пинаю основание конструкции, и оба урода летят вниз, ломая ступеньки.
— Ты чё, мудила!? Ща я тя, сука! — получив повреждения от приземления, они оба захлебываются матюками, но увидев мой уровень решают, что лучше смыться.
Само здание выделяется высотой в целых три этажа, и изношенностью. Стекла грязные до такой степени, что сквозь них абсолютно не проходит свет, фасад почернел от времени и отсутствия ухода, дверь висит на одной петле.
В храм я захожу "с ноги". Дверная створка влетает внутрь, прихватив того, кто стоит на стрёме. Меня здесь не ждут. Шило, а также его кореша, шестерки, прихвостни и прихлебатели оборачиваются, да так и застывают от изумления.
К интерьеру отлично подходит определение "трущобный шик". Многие предметы, похоже, найдены на помойке и заботливо перенесены сюда. Продавленные диванчики, исцарапанные столы, барная стойка, с большой дырой под столешницей.
Шило, вместе с приближенными сидит возле нее, а остальные почтительно маячат в стороне. В углу на полукруглом диване я замечаю нескольких девчонок, в том числе и Сибиллу. Руки у нее связаны веревкой.
Моё тело само реагирует на удар, которого я даже не вижу. "Настороже" — полезная пассивка. подсмотренная у Аннушки. Я автоматически отвечу на любое внезапное нападение, будь это стрела лучника или кинжал ассасина из стелса.
Пижонски, не глядя бью вакидзаси назад, себе за спину, держа его обратным хватом, и только после этого оборачиваюсь. Один из верхолазов решил вернуться и отомстить за обиду. Воспользовался ситуацией. Решил, что из невидимости меня можно будет достать. Прокручиваю меч у него в пузе, и он осыпается пеплом.
— Знаешь, что такое "казус белли"? — сообщаю я воровскому первосвященнику, — Откуда тебе знать, утырок. Это означает "повод к войне". Твой гостеприимный друг только что напал на меня. Мало того, что имея разницу в шесть уровней это в принципе очень тупой поступок. Плюсом к этом он дал мне формальный повод перебить вас всех. Вы ведь в группе, а, пацанчики?
