Железная. Самая крепкая. Самая лучшая для эксперимента. Клякса. Отец. Мама. Ромка. Лизка. Семья…
Я поднял голову, которую опустил, уставившись взглядом в пол под ногами, и посмотрел на потолок. Лампочка над ведром, на котором только что сидела Ира, покачивалась, призывно приглашая воспользоваться её длинным шнуром. Ведь это так легко — раз, и не будет больше ничего: ни мыслей, ни вины. Ничего. Только спокойствие и тишина.
Мотнув головой, я встал.
— Да щас! Понимаю, чем ты всех остальных взяла. И мне даже не интересно, что такого было у Лёни, если он не смог. Но я смогу. Я смогу жить и с этим. Пусть мне будет больно, но зато я о них помню. О всех. Надо помнить, чтобы и они жили. — Голос срывался, горло саднило, но я говорил. — Нельзя забывать. Никого. Никогда! Я не забуду. Они — моя семья!
На последних словах я толкнул одну из этажерок. Она полетела на пол, разбрасывая в стороны стоящий на ней хозяйственный скарб, и часть её пропала в стене, через которую я провалился сюда.
— Отлично! — кивнул я сам себе и полез через этажерку, со всего маха врезаясь в стену и надеясь, что там, за ней, окажется лабиринт, а не очередная «комната плача».
И вывалился наружу. Вокруг снова был белый глянец и длинный, тянущийся в обе стороны, коридор без единого ответвления. А под ногами валялся флаер.
— Что за хрень! — Я пнул стену напротив, вкладывая в это всю накопившуюся в себе к этому моменту злость, и по ней внезапно пошла трещина.
Выглядело это странно и очень неправдоподобно, словно бы в старой игре, написанной на Вокселе. Неровные куски обшивки отваливались, падая на пол, а за ней появлялась стена, кирпичная, словно бы нарисованная мышкой в стареньком Пэйнте на не менее старенькой девяносто пятой винде.
— Вы что, думали, что до этого места никто не доберётся? Что за халтура?! Руки оторвите вашему художнику!
Никто не ответил, а трещина в стене продолжала расходиться. Уже крошилась не только обшивка, но и «кирпичи», и сквозь появившуюся дыру начали раздаваться голоса. Разные. Много. Детские. Взрослые. Мужские и женские. И это было очень странно.
— Ой, пап, смотри! — Внезапно по ту сторону трещины появилось лицо девчушки лет трёх-четырёх. — Я туда хочу!
— Люська! — Чьи-то руки подхватили её, утаскивая из виду. — Тебе что сказали? Туда нельзя, там ремонт! — слышал я удаляющийся голос. Совсем не мужской, как можно было бы предположить, а такой же детский, но уже на пороге взросления. — Пап, у нас всё в порядке, я её поймал!
К тому моменту, как дыра стала достаточно размера, чтобы в неё можно было пролезть, я уже понял, где нахожусь — на последнем, тридцать шестом этаже башни, в развлекательном центре. И, кажется, я сломал лабиринт.
Я вылез из щели, охлопал себя, сметая пиксельную пыль, и осмотрелся. Пятачок, на котором я стоял, был огорожен жёлтой лентой с чёрной надписью «Осторожно!» и рисунком черепа с перекрещенными под ним костями. Дальше была точная копия зала ресторана, с одной поправкой: здесь пространство было заполнено всевозможными детскими и не только аттракционами. Бассейны с шариками, горки, качели, батуты… И все они двигались. Не сами по себе, понятное дело, а по воле разновозрастной толпы, штурмующей это «великолепие». Мимо пробегали растрёпанные веселящиеся дети, за ними — их доведённые до ручки родители, за родителями — невозмутимые, словно верблюды, местные служащие, и так по кругу. Одно слово: бедлам.
И что это? По логике должен быть центр лабиринта, я ведь шёл, получается, как раз по коридору, огибающему данный зал. Но тогда какой сюрприз меня здесь ждёт?
Я ещё раз огляделся, не нашёл ничего, за что могло бы зацепиться внимание, перешагнул через ленту и отправился в дальний от меня угол — там, почти под самым потолком, висела табличка «Администратор». Спрошу, что делать дальше, квест у меня или не квест, в конце-то концов?
На месте администратора — за небольшим офисным столом, занимающим пятачок едва ли не меньше, чем тот, который несколько минут покинул я, — сидела…
— Слава? — Я закрыл глаза, открыл и снова посмотрел на девушку. Ничего не изменилось.
— Удивлены?
— Да. Действительно сюрприз.
— В каком смысле?
— Пока сюда добирался, пообщался с лабиринтом. Он сказал, что в его центре меня ждёт сюрприз.
— А, вы об этом. Ну, я точно не сюрприз, но могу помочь его избежать.
— Подождите, что значит — избежать?
— Обернитесь.
Всё это время я стоял перед столом, за которым сидела Слава, и не видел, что делается в зале. И, как оказалось, не слышал, во всяком случае, только сейчас обратил внимание на то, что стало как-то слишком тихо. Я обернулся.
Зал пропал. Передо мной был тот же коридор: белые глянцевые стены, свет, от которого хочется щуриться, и почти бесконечная длина. Но сейчас она заканчивался, и в конце его — в торцевой стене была дверь. Простая, даже со своего места я увидел, что сделана она из дешёвого пластика с использованием не менее дешёвой фурнитуры.
— Что это? — я посмотрел на Славу.
— Это то место, куда вы шли.
— А почему я должен его избегать?
— Потому что оттуда ещё никто не вернулся.
— И если я туда не пойду…
— То останетесь здесь, в этом месте.
— Нет, подождите. Я туда шёл, почему я не должен дойти, если это моя цель? И не говорите мне, Слава, что я оттуда не вернусь. У меня нет цели вернуться, если я окажусь там.
— Вы не первый…
Я резко наклонился к ней, заглядывая в электронные зрачки.
— Я понимаю. Я даже знаю некоторых. Одного — лично.
— И знаете, что произошло?
— Знаю. И тут дело не в этом. Не в произошедшем. Не знаю, была у них подобная моей задача или нет, но я не просто хочу выйти, вы же знаете — мне нужно спасти Иру. А если место, куда я шёл, за той дверью, значит и она там.
— Но вы же понимаете, что она, как и всё тут, ненастоящая. Это игра, Антон.
— Да, но я просто не могу оставить всё как есть. Я уже сломал лабиринт, если получится — сломаю и
