вздохнув произнёс Момонга, нанеся финальный удар по Шалтир.
— Думаешь это могли быть игроки?
— Ну если скрыть свой статус… может и игроки. Хотя вряд ли, скорее уж игрок дал артефакт мирового уровня своим подчинённым. Возможно Теократией уже управляет игрок. Тогда этот ход ничто иное как объявление войны.
— Да, такая вероятность существует, — согласился я, разглядывая трупы. — Не забудь тела забрать, поднимешь из них высокоуровневую нежить.
— Обязательно.
— Что-то не так? — поинтересовался я, заметив странную немногословность, которая сильно выделялась даже на безэмоциональном лице скелета. — Её же можно воскресить, да?
— Конечно можно, но всё равно… жалкое её, — признался Момонга, уже рефлекторно создав непроницаемое поле вокруг нас. — Они же лучшие творения моих друзей, можно сказать их дети. Благодаря им я ещё чувствую, что Аинз Оан Гоун ещё существует и для меня они крайне ценны. Я не хочу их потерять и не хочу, чтобы кто-то им навредил. Пусть даже я могу возродить Шалтир, но… она сегодня умерла. Вернее, была убита.
— Возможно это просто недопонимание.
— Да, возможно. И моя задача не допустить повторения подобной ситуации. В скором времени Назарик выйдет на мировую арену как Колдовское Королевство. Королевству Ре-Эстиз будет объявлена война, а всем нашим соседям будет дан однозначный знак.
— Война? Или ты хотел сказать истребление и геноцид? Может всё же подумаешь ещё раз и…
— Нет, хватит уже думать. Надо делать. Все должны увидеть нашу силу и понять, что будет грозить тем, кто посмеет выступить против кого-то из нас.
Такую решительность от Момонги я не привык видеть, однако мне стало сразу понятно, что спорить с ним бесполезно. У каждого человека есть красные линии, после перехода которых говорить уже бессмысленна. Для Момонги этой красной линией было его детище и детище его друзей. Многое он мог простить, на многое закрыть глаза и даже прямое оскорбление он бы проглотил, опустив взгляд. Но кажется Теократия Слейн подписала себе смертный приговор, пусть даже не понимала, что именно творит.
Так или иначе про войну с Теократией Момонга всё же ничего не сказал, как и в целом вряд ли же он собрался равнять с землёй всё королевство Ре-Эстиз. Он конечно инфантил, но с горяча действовать ему не позволяет расовая особенность. Надо будет с ним поговорить на этот счёт, только попозже, сейчас его мысли явно будут заняты совсем другим.
Отправился обратно я вместе с Люпос после небольшого мародёрства. В целом, всё конечно же принадлежало Момонге. Но по факту для своих подчинённых он установил те же правила, какие были и у его гильдии. А именно десять процентов в сокровищницу, в то время как остальное можно было оставить себе. Разумеется исключением являлось всё то, что имело стратегическую ценность. Однако учитывая уровень падших врагов… да, у них были интересные шмотки, но ничего того, что представляло ценность для Момонги.
В свою очередь сами стражи тоже как правило всё отдавали в сокровищницу, зачастую не используя это право. За очень редким исключением, когда у них появлялись какие-то свои цели будь то покупка нового белья и игрушек для вампирских принцесс или же закупка десертов для поддержания морального духа обслуги. В первом случае речь шла про извращенку Шалтир, во втором про сердобольного Себаса.
Нет, ничто не мешало им взять деньги из сокровищницы, однако это было чем-то вроде… бесчестного предательства. Сказано громко, но суть передаёт лучше всего. Тем более большинство обитателей Назарика в случае чего могли достать деньги и сами, более того, они считали что обязаны делать это сами. Хотя вот у Люпус Регины с этим было кажется попроще и свою законную добычу она забрала, чтобы повесить трофеи в своих покоях или может быть… пропить? Я не знаю, да и знать не особо хотел, ведь эти шмотки слишком высокого уровня для меня. Мне от них тоже толку не будет, как и в целом претендовать на разделку лута у меня права не было, не внёс даже процента дамага.
— Да уж, во дела… чуть и сама не померла… — приземлившись прямо у моего замка произнесла Люпус.
— Ну, ты хотя бы знаешь, что ты точно переродишься.
— Не уверена, — с лёгкой грустью, но всё ещё довольно легкомысленно произнесла Люпус, вбегая в ворота замка впереди меня.
— То есть?
— Возрождение обходится в приличную сумму. И если Шалтир, Альбедо, Демиург и прочие значимые обитатели Назарика точно будут перерождены, то со мной… — Люпус развела всё ещё покрытыми кровью и не до конца затянувшимися рубцами руки. — Знаешь, мы хоть и отряд боевых горничных, как и охраняем аж девятый этаж, да и возглавляет нас Себас, но… по факту предпоследним уровнем защиты служил восьмой этаж. После шли мы и дальше уже десятый, где были сами игроки. И роль наша заключалась не в остановке врага, ведь мы куда слабее защитников восьмого. Нет, мы должны были просто выиграть время, пока наши создатели облачатся в броню, обсудят стратегию и всякое такое… просто выиграть время…
— Это тоже важная задача. К тому же задержать тех, кто прорвался через восьмой этаж…
— Очень мило с твоей стороны меня поддержать, но я же вижу на каком уровне нахожусь. Даже с тремя отбросами не смогла справиться, чуть не померла в процессе. Шалтир вон весь отряд бы раскидала, если бы не та странная магия. Они даже её поцарапать не смогли. Она просто сильнее и лучше, это факт. Мы же были украшением, возможно забавой… Хотя мне хочется верить, что для Меконгавы я была особенной.
— И наверняка была. В вас было вложено много сил, куда больше, чем ты можешь представить, — ответил я, вспоминая рассказы Момонги. — Так, ладно, я в баню.
— В баню?
— Конечно, я же русский. Прежде чем начать строить стены и замок, сначала были построены купальни. Там конечно не только русская баня, купальни тоже есть, бассейн и спа-зона, которая пока что заброшена, но когда-нибудь у меня появятся возможности сделать лучшее место для отдыха.
Воду я очень любил, куда сильнее чем может представить себе полноценный человек, способный мыться сам. У меня же с этим всегда были проблемы, как и с сердцем. В целом мне нравилось париться в тёплой бане, но очень быстро начинало скакать давление и где-то через полчаса после выхода из ванны начинался целый ад. Поэтому с
