головой, сгоняя наваждение. Хотелось рассказать про стихийный скачок, который может переносить меня за двести километров от обрисованной карты, но всё же взял себя в руки. Что за хрень происходит?
— Понятно. И что: никак эту способность не заблокировать? — Столыпин посмотрел на меня как охотник на дичь.
— Можешь попытаться, — взгляд я не отвел. — Мой артефакт фиксации, как понимаю, находится где-то глубоко под землей за семью замками и с внушительной охраной, — проверил карту. В принципе, предположение могло быть правдивым. Хоть я и видел свою точку возрождение, но глубина и высота размещения для меня оставались неизвестными.
— В поле, — сказал Альтаир, потом пояснил, увидев мой вопросительный взгляд. — Большая свободная территория. Там всегда дежурит охрана, которая может противодействовать всем известным нам мобам. Да и монстры не могут находиться рядом с точкой возрождения. Хотели сперва поместить в штабной сектор, но тебя почему-то всё время откидывало от Люси. Люсю помнишь?
— Ага. Артефакт порядка, — не стал я скрытничать.
— Верно. Из-за чего так происходит?
— Не знаю.
— Уверен? — Альтаир проникновенно посмотрел на меня. — Или просто не хочешь или не можешь говорить?
— Ответа в любом случае не получишь, — припечатал я.
Рассказывать, что являюсь косвенным сторонником хаоса, я не стал по двум причинам. Во-первых, из-за нежелания делиться такими знаниями. Должно же хоть что-то остаться, о чем другие даже не догадываются? А во-вторых, я почувствовал, что эта информация может меня уничтожить. Некоторые секреты Игры должны оставаться секретами. Интересно, а у Кота с его школой ченнелинга подобное также происходит — интуитивное озарение?
— И то верно, — не стал настаивать парень, поняв, что влезает в тайны, которые сторонним людям знать не положено. — Теперь вопрос: насколько разрушительно твоё кольцо?
— Кольцо? — я немного опешил. Хм, может, армейцы всё-таки и про хаос знают и снова устраивают спектакль? — А оно тут при чем? Думал, сейчас начнутся расспросы про класс.
— Про класс мы всё знаем, — с непоколебимой уверенностью заявил Альтаир. — С самого первого дня знаем. Стихийный универсал. Можешь пользоваться огнем, электричеством и морозом…
— Я так и думал, — встрял Котов, клацая компьютерной мышкой.
— …Не имеешь ограничений в использовании магии всех рангов. Около охотничьей вышки изучил заклинание адепта.
Я неосознанно покосился на Василия: всё-таки выдал меня. Хотя чему удивляться?
— Нет. Он тут не при чем. Там яма осталась с особым фоном. Несколько наших зачарователей могут изготавливать артефакты, которые улавливают недавнее изучение заклинаний ранга адепта. Если хочешь, такую вещь мы тебе выдадим. Как и некоторые другие полезные предметы, — предложил Альтаир. — У тебя же сейчас, как я понимаю, ничего нет?
Я кивнул. Пока что до конца не решил, оставаться ли в Авалоне или идти своим путём. Роль одиночки, конечно, меня совершенно не пугает, но, находясь в обществе, можно получить намного больше. Если вдруг я здесь задержусь, то планирую стрясти всё, что только смогу раздобыть. Всё, включая названный бессмысленный артефакт. Если же нет, то тоже не беда: справлюсь как-нибудь и сам.
— Заклинание ты ещё не применял, — продолжил Альтаир. — Решил приберечь ману. Ждешь, когда доберешься на древе развития до ячейки, которая снижает затраты. Может, уже добрался? — спросил он, но тут же сам и ответил. — Хотя нет, тогда тебе пришлось бы вложить все камни силы в неофита, послушника и посвященного. Ты ведь не сделал этого?
Я ничего не ответил. Предположения парня были ошибочны. Или я в очередной раз наблюдаю хорошо отрепетированную постановку?
— И всё же вернёмся к главному вопросу: насколько разрушительно твоё кольцо?
— Не знаю. Пока что встречал только один материал, который я не смог пробить, — признался я.
— Какой?
— В артефакториуме. Тумба, на которой лежат знаки силы.
— Котов, тебе доспех выдали? — спросил Столыпин.
— Так точно.
— Какое на нём время использования?
— Потрачено две минуты, — ответил Василий. Принтер зашумел, печатая для него новое удостоверение.
Взгляд командарма расфокусировался. Через минуту к нам вбежал боец в черной маске. Не говоря ни слова, он нацепил на себя футуристичную броню и выложил шкатулку.
Командарм сразу же приказал уничтожить солдата с помощью кольца. При этом я должен был разрушить все элементы зашиты. Раздумывать не стал — тут же ленивым взмахом провел клинком вдоль тела. Поножи с ботинками, кираса, наплечники с наручами, шлем, щит — всё это превратилось в невесомую взвесь раньше, чем исчезло поверженное тело. Снова появилось оповещение об уничтожении игрока и падении репутации. Альтаир зачем-то заверил меня, что у этого человека предпоследняя жизнь и что он сразу же получит горошину.
Только сейчас вспомнил слова Котова, что такой доспех можно было продать на аукционе за сто тысяч, а командирский — за четыреста. Если Василий не соврал, то только что легким росчерком клинка я уничтожил больше опыта, чем вложил в своё развитие за всё время Игры. Хотя существования брони уже могло подходить к концу, так что лагерь не так много потерял. Но на кой, спрашивается, мы торговались за скрижаль, если мне пообещали выдать подобный доспех и другие артефакты, цена которых намного превышает оговоренную сумму? Эту мысль я озвучил вслух, на что получил ответ от ухмыльнувшегося Альтаира:
— Не получится. На каждом предмете стоит клеймо, которое не позволяет торговать такими предметами.
— Но вы ведь как-то их продаете.
— У нас есть такая возможность, — нагнал таинственности парень. — И выкладываем в очень небольших количествах: и самим надо, и чтобы не уронить цену.
Я развернул аукцион и выбрал обезболивающее, которое собирал с гибнувших бойцов в расколе. Попытался выставить один флакон на торги (его никто не приобретет — невелика потеря), но нигде не нашел подобного функционала. Проверил другие немногочисленные вещи. Со шлемом такая возможность имелась, но его я бы сохранил в любом случае. Подобными подарками разбрасываться нельзя. Псионика если и уступает в чем-то ментализму, то ненамного.
Наконечник, который показывает путь, когда рядом есть пространственная брешь, шкатулка с опытом, добытые в расколе поножи со скрижалью — всё это не работало. Я ничуть не изменился в лице, но мысленно поморщился: мой план летит к чертям.
Только сейчас до меня дошло: я убил регистратора, который воздействовал на меня, но при этом ни разу не задумался про Столыпина. Мало того, что командарм сейчас находится со мной в одной комнате без охраны (он не видит во мне никакой опасности), так ещё несколько раз пытался влиять на меня. Так почему у меня даже мысли не возникло, что и его надо отправить на точку возрождения? Неужели только по той причине, что он является высоким начальником?
Прислушался к себе, но никакого особого
