Я прикусил губу до крови и уперся ладонью в каменную кладку. Другой рукой я сжал солому в лежаке.
– Терпи, это не смертельно, – сказала она, – Старейшина запретил лечить тебя этим, чтобы ты не сбежал.
Она перестала натирать, и еще густо намазала слоем сверху. Затем взяла бинт и стала наматывать, притянув обратно шину из деревянной дощечки.
– Будет больно, но за один час пройдет, это сок тамуса.
– Зачем ты делаешь это? – спросил я, наблюдая за ее руками.
Кара молча мотала бинт, глядя мне в глаза. Особого дружелюбия я там не видел, но и былой вражды уже не было. Она, кажется, и правда не знала, зачем это делает.
– У меня была дочь, первушка, – наконец сказала она, – Мастер Женя не взял ее сюда. А мне нельзя было оставаться, мне грозила казнь.
Ее руки остановились, она склонила голову. На лежак упала капля.
– А потом я узнала, что ее запороли на непослушание. И сделал это ноль, мерзкий раб до мозга костей…
Я положил ей руку на плечо, думая как-то поддержать и успокоить, но она дернула плечом и подняла на меня полный ярости взгляд:
– Руки прочь, – сквозь зубы процедила она, и с особым усилием затянула узел, чуть не оторвав бинт, – Будь прокляты эти Серые Волки. Будь он проклят, этот мир!
Она резко встала, спрятала горшочек в складках платья, и направилась к выходу. Отодвинув шкуру, Кара замерла и бросила через плечо:
– Обряд он всегда проводил с первым лучом солнца… – и горянка выскользнула на улицу.
Глава 27. Путь к свободе
Кара ушла, и через несколько минут я услышал голос Дадаша.
— Да вы совсем охренели? А кто за этим нулем смотрит?
Ему что-то сонно пробубнили в ответ, через несколько секунд шкура откинулась, ко мне заглянул ноль. Я притворился спящим.
Послышался голос:
— Да тут он.
– Вот только глаза прикрыли. Я днем в патруле был, не выспался.
– На заставе хочешь выспаться лишний раз?
– Нет, – прозвучал недовольный ответ.
Видимо, на заставе тут никто не хотел дежурить. Голоса смолкли, и я стал ждать.
Через несколько минут в сломанной лодыжке появилось приятное тепло, как от обычной мази из аптеки. Ну, прям уж страшная боль. Специально напугала Кара, может, из природной вредности.
Потом тепло перешло в жжение. Оно усиливалось, перерастая в настоящую муку, и я понял, что горянка была недалека от истины.
— Вот же на хрен, — прошептал я, понимая, что боль увеличивается по нарастающей.
На всякий случай, пока я мог двигаться, я встал и подтянул к себе костыль. Через полчаса мне казалось, что ногу уже варили в кипятке. До того сильная боль, уже горела даже не кожа, а потихоньку тлели сами кости. Я не знал, что кости могут болеть.
Когда боль стала нестерпимой, а перед глазами пошли круги, я взял костыль и самую тонкую его часть закусил зубами. Но больше всего мне хотелось отгрызть себе ногу, чтобы не мучаться. Когда меня лечила Хали, это было не так больно.
Этот час я запомню надолго. Я мысленно матерился на Кару последними словами за то, что она вот так решила меня убить. Я содрал ногти на правой руке, когда скреб ими по камню, мыча от страданий, но я не проронил ни звука. Нечего охране знать, что их заключенный восстанавливается.
Я срывался в видение стержня духа, ощущал себя маленькой точкой под гигантским водоворотом энергии. В какой-то момент мне показалось, что я так навсегда и останусь этой ничего не значащей точкой…
А потом резко отпустило. Полежав немного, я даже не сразу поверил, что я живой, и нога, оказывается, все еще со мной. Я глянул на окошко — на улице все так же было темно. Лежак был насквозь мокрым от пота, я тяжело дышал. Очень хотелось пить. Выпустив, наконец, изо рта костыль, я с изумлением увидел глубокие отметины зубов.
Я подвигал правой ногой, насколько позволяла шина. Боли не было, ничего нигде не стреляло. Наоборот, теперь меня больше беспокоили содранные пальцы и перенапряженная челюсть.
Встав, я осторожно проковылял по жилищу. Из-за шины нормально идти не получалось, но на ногу я спокойно вставал всем весом. Кара не обманула.
— Замечательно, – прошептал я, хищно оскалившись, – Это совсем другой разговор.
Я сел и стал разматывать бинт. Повозившись с завязками, я сначала подумал выбросить дощечку, служившую шиной, а потом подумал, что могу так подставить нулей, которые мне помогли. И я просто перетянул ее немного выше, чтобы не мешала сгибу, и спрятал под штаниной.
Вскоре у меня получилась повязка, не мешающая двигаться. Я усмехнулся, прикрывая ее штаниной — все равно она ненадолго нужна.
Я взял костыль, подошел к выходу, выглянул. Охранники сдвинули табуретки и обсуждали что-то веселое, вытянув ноги. Тяжелые арбалеты лежали рядом, тут же стоял кувшинчик и кружки.
Один держал ножик и что-то показывал второму. Я легко узнал мой прием. Правда, сломанный телефон уже немного изменил его, и я заметил кучу банальных ошибок. А никто и не говорил, что за двадцать минут можно все освоить, да и такие вещи не показывают, сидя на табуретке.
Может, тот, кому я показывал, и понял что-то, но другим он копировал только свое понимание.
– Э, служивые, — прошептал я, робко высунув голову.
-- Чего тебе? – недовольно ответил один, тот, что показывал прием.
Я узнал его. Один из тех нулей, что стояли у клетки с Рычком.
– Попить бы, – сказал я, – До рассвета не дотяну.
– Потерпишь, – он покачал головой, – Нам ничего такого не говорили.
– На посту всегда двое должны быть, – добавил другой.
– Ну, слушай, а если позвать кого? – спросил я, – Давай я крикну.
– Я тебе крикну, – пробурчал второй, а потом повернулся, – Давай, я сгоняю за водой. И пива принесу, у нас уж закончилось.
Тот одобрительно улыбнулся, протягивая пустой кувшин.
– Повезло тебе, смазка звериная, – ответил мне первый, и глянул на напарника, – Давай, только быстрее. Накажут.
Тот кивнул и исчез в темноте. Я остался стоять в проеме и поднял глаза на звезды. Оставшийся ноль молчал и, покручивая нож в руке, смотрел на меня. Изображал бдительность – он же знал, на что я способен.
– Ты прием показывал, – сказал я, – Там ошибка небольшая, надо бы поправить.
Тот усмехнулся.
– А лицо тебе не поправить?
Я отвел глаза, опять уставившись на небо.
– Ну, как знаешь.
Созвездия здесь совсем отличались от наших, земных. Тут и Млечный путь был какой-то странный, он кругом шел по небу, и дуга была такая, будто бы она смыкалась в круг где-то за горизонтом. Это даже не рукав галактики, а просто звездное кольцо над головой.
А впрочем, я что, великий специалист в астрономии?
– Ну, а что за ошибка-то? – подал голос ноль.
Он с сомнением смотрел на нож в своей руке. Может, он знал, что скоро меня не станет, и хотел до моей смерти освоить ценный навык. А есть еще вариант, что эти нули так меня ненавидят из-за того, что скоро их мастер улетит домой. Навряд ли. Я на месте старейшины хранил бы все в секрете.
– Подойду? – спросил я.
Тот с сомнением потер подбородок, осмотрелся, и кивнул мне, на всякий случай взяв арбалет. Я, специально заваливаясь на больную ногу, поковылял к нему. Ноль заметно расслабился и опять оглянулся, всматриваясь в темноту деревни.
– Давай это, – прошептал он, – Без глупостей.
– Да я в прошлый раз, там… – я кивнул в сторону той конюшни, где держали Рычка, – споткнулся прям на вашего, а он к вам отлетел. Вот и получилось. Повезло просто, а на деле хрен бы я с вами справился.
– Правда, что ли? – с сомнением спросил ноль, но я по глазам увидел, как ему хотелось бы, чтобы это было правдой.
Видимо, ему уже всю плешь промыли приколами на эту тему. Типа, в трехе и не справились с калекой.
– Держи так, – я поправил ему руку с ножом и показал примерно, как бить.
Он послушно повел руку мне в живот. Я покачал головой:
– Вот, смотри. Ты, наверное, замечал, что если противник руку напряг, то не выбьешь. Сначала надо…
