— А как? А что? А почему?! — снова начал допытываться старый герой, и мне снова стало страшно за его расшатанное здоровье и слабое сердце — слишком уж он переживал.
— Слабоумие и Отвага! — хмыкнул Лысый, как обычно, поглаживая Сонечку.
— А вот сейчас — молодец! — похвалил я своего товарища. — Именно так и совершаются самые великие Подвиги во все времена… Ну, или также зарабатывается премия Дарвина! Ладно! Лысый заслужил ужин, да и я бы что-нибудь перекусил!
— Не расскажите? — расстроился дед.
— Лучше покажу! — я достал из мешочка кристаллы, отсчитал необходимое и протянул старику, заодно прикинув свой «капитал». — Пятьдесят процентов, как договаривались!
В моем «основном» кошельке оставалось 12 малых кристаллов, 19 средних и 2 больших. Учитывая, что я понятия не имел, пока, куда их тратить, ну кроме на корм Соньке… и Лысому, то особо не парился по их количеству. Да, были еще «расходные» кошельки у меня и у Лысого, туда мы ссыпали осколки, не считая их за деньги, хотя, в последнее время, аппетиты росли и в ход уже пошли малые кристаллы…
— Но, вы же… вы… больше ничего нам не должны! — изумился старик, но всё же взял подношение.
— Не должны, — согласился я. — Но, я так хочу! Поэтому, что нужно сделать?
— Взять и сказать спасибо? — предположил ветеран.
— Молоток! — показал я большой палец.
— Спасибо! — кивнул, трясущимися руками высыпая себе в сумочку свою долю и украдкой смахивая с морщинистого лица нежданную слезу.
— Вот и отлично! — заметил я. Раздавшийся голодный звук у меня из желудка заставил меня улыбнуться. — Вот даже организм протестует! Пошли жрать уже!
Благо, ворота были совсем недалеко от нашего лагеря. Тем не менее, темно стало, хоть глаз выколи. Маханыч запалил факел, и мы пошли, осторожно продираясь сквозь сплетенные ветви густого кустарника по направлению к свету костров, гомону детей и божественному аромату свежеприготовленной пищи!
Всегда знал, что если повар молодец, то он из старой подошвы отличное блюдо забабахает. Все наши бабы были «пряморукие» и ответственные хозяйки. Покидая хутор, кроме зерна, мы забрали весь урожай трав и овощей из прилегающих к хатам огородов, что сильно разнообразило наш рацион. А хлеб, они умудрялись печь прямо в походе, на костре в чём-то типа, глиняного короба-печки, который не ленились доставать каждый раз из телеги, несмотря на его большой вес. Хлеб ставили на ночь, поэтому каждое утро я просыпался под запах свежеиспеченной сдобы! Шарман, бля!
А Валиса и Мелиса умудрились подстрелить двух, то ли зайцев, то ли хорьков, я не приглядывался, но Маханыч заверил, что это вкусно. Я был непереборчивым, а Лысый, вообще, всеядным, так что угодить нам было проще простого. Но, тем не менее, я всегда любил повеселиться, особенно — пожрать!
К нашему приходу женщины уже все приготовили. Хлеб был нарезан, салаты нарублены, посуда вымыта и подготовлена. А большой котелок убрали с открытого огня. Он висел над тлеющими углями, дабы не еда в нём остыла. Пахло офигенно! Весь коллектив дожидался нас, не приступая к вечере, лишь подкармливали детишек, которые не могли долго терпеть то кусочком хлеба, то хрустящим яблоком.
Некоторое напряжение появлялось каждый раз при нашем появлении. Было ли это традиционное уважение женщины к мужчине, принятое в этом мире или нас до сих пор опасались? Хотя, скорее безмерно уважали. Но при нашем приближении, смех и шутки всегда смолкали, и женщины принимались за дело, как правило, кидая на нас из-под бровей заинтересованные взгляды.
Все-таки есть плюс в бабском… гхм… точнее, женском коллективе, подумал я про себя, когда после того, как ополоснул руки и морду в ручье, вернулся к костру и уселся на мешок. Первым делом мне подали чистое полотенце, чтобы я вытерся, забрали его, и тут же сунули в одну руку — огромную миску, с дымящейся густой кашей, из которой проглядывали кусочки мяса того самого непонятного зверька, а в другую — здоровенную краюху хлеба.
Рядом плюхнулась еще одна миска для моего питомца. Сделано это было осторожно, паучиху мою все взрослые члены моего табора опасались, особенно при том, что периодически из Локаций она возвращалась малость подросшая, как сегодня. Сонька, как и Лысый была всеядной, поэтому проблем с ней не возникало.
Критически оглядев меня и мои занятые руки, женщины расстелили передо мной льняную скатерть и поставили на него большую кружку с травяным настроем, а также ещё две миски, полные какой-то съедобный травы и овощей.
— Благодарствую! От души! — кивнул я, задумчиво глядя на ложку, так как рука у меня была занята хлебом. Осторожно положил хлеб на полотенце, взял ложку, зачерпнул дымящуюся, рассыпчатую кашу и…
— А за победу? — раздалось сбоку. — И, для аппетиту?
Я повернулся на голос. Маханыч, как раз, разливал в маленькие керамические чарки содержимое своей неразлучной фляжки, хитро на меня посматривая. Я, на секунду задумался и махнул рукой.
— А, давай!
Маханыx оживился и подозвал к себе девчат. Тут же к нему подбежали женщины и притащили по рюмке нам с Лысым. «Рюмки» были грамм на сто… В самый раз, в качестве аперитива — стыдно признаться, я даже не помнил пью ли я?! Одновременно мне припоминались веселые вечеринки где-то между звезд и, вроде бы моё же, неприятие алкоголя… Тоже между звезд… Но, каких-то других звезд!
Тут же в бок мне уперлось что-то мохнатое…
— А ты подросла! — хмыкнул я глядя во все восемь глаз одновременно. С поднятием ранга, Сонька стала размером с лабрадора или овчарку. Ясен пень, она не могла пропустить такое событие, как алкопитие!
— Отец, ты про Соньку забыл! — крикнул я старику.
— Не забыл! — хитро улыбнулся дед, как раз наливая самогон в миску. Одна из женщин осторожно, чтобы не расплескать, поднесла миску к нам и вопросительно на меня посмотрела.
— Ставь! — кивнул я.
Она, с опаской, поставила рядом со мной, и Сонька немедленно сунула туда своё мохнатое рыло, громко захлюпав.
— Ну, будьмо! — хмыкнул я, ничего
