за стол, и поднял свою кружку. — За счастье и здоровье! За то, чтобы дети жили долго и счастливо. За семью!
— За семью, — глухо подтвердила Зинаида Ивановна и, покосившись на свою запечатанную бутыль, едва пригубила из чашки.
— Костром пахнет, — удивленно протянула женщина, заглянув в кружку. — Вкусно…
Широко зевнув, она попыталась было встать, но вместо этого сползла на пол. И тут же засопела.
— Простите, — я с сожалением посмотрел на повара. — Но другого выхода нет.
Дальнейшее было делом техники.
Притащить бочонок, достать из кармана перстень Контрабандиста и убрать в него и Зинаиду Ивановну, и ксуров бочонок.
Следующим на очереди был корпус, в котором жила малышня.
Вот только я забыл, что наш распорядок серьезно различается. И малышня, вместо привычных вечерних посиделок в общей гостиной, уже давным-давно спала.
Будить мелких я не стал.
Вместо этого оставил письма, подарки и небольшой внешний макрис.
Жаль, что так вышло, но перстень Контрабандиста жёг палец, призывая поскорей убраться из гимназии.
И я бы так и сделал, если бы не Яков Иванович.
Увы, но этого разговора было не избежать.
Директора я нашел в его кабинете. Яков Иванович сидел за своим столом и устало просматривал целую кипу отчетов.
— Проходи, — в мою сторону он даже не посмотрел. — Справа на столике чашка. Чай, кофе, живчик. Думаю, разберешься.
— Разберусь, — кивнул я и, достав из Инвентаря предпоследнюю бутыль с живчиком, плеснул его себе в позаимствованную с кухни чашку.
Не то, чтобы я боялся, что директор может меня отравить, но… береженого и Бог бережет. Особенно того, который решил разыгрывать свою собственную партию.
— Ну и зачем ты Зину с панталыку сбил? — директор отвлекся от бумаг и посмотрел на меня своим тяжелым взглядом. — Еще пара недель, и она сама бы ко мне пришла.
— То есть вы были в курсе?
— Я в курсе всего, — Яков Иванович неодобрительно покачал головой, — что происходит в моей гимназии. И ни северяне со своими учениками-лазутчиками или ледяными статуями, ни торгаши с «опятами», ни уж тем более дворяне со своими интригами для меня не секрет!
— Но зачем… — я непонимающе покачал головой.
— Психологизм, Михаил, — Яков Иванович погрозил мне пальцем. — И немножко ментального воздействия.
— О! — до меня наконец-то дошло. — Для вас это все игра, что ли? Человеческие шахматы?
— А что в этом плохого? — удивился директор и кивнул на столик с шахматной доской. — Сыграем?
— Вы же в курсе, что у меня здесь? — я продемонстрировал ему перстень Контрабандиста.
— В курсе, — усмехнулся Яков Иванович. — Зину не жаль?
— Не жаль, — буркнул я, не желая объяснять Якову Ивановичу, что женщина сама загнала себя в логическую ловушку. — И что, произошедшее с князем тоже было по плану?
— Ну да, — Яков Иванович посмотрел на меня, как на маленького, — он ушёл, ну а всё остальное произошло в рамках погрешности. Партию невозможно выиграть, если не отдавать фигуры.
— Даже если фигура — ваша дочь? — уточнил я.
— Настасья — взрослая девушка и прекрасно отдаёт себе отчет в происходящем, — пожал плечами Яков Иванович. — Но довольно об этом. Ты нашел в Пустыне то, что искал, верно?
— Ещё не знаю, — осторожно ответил я. — А что?
— Да брось, — поморщился Яков Иванович. — я в курсе твоей договоренности с Громовым, но меня не обманешь. На вершине невозможно усидеть вдвоём.
— Поэтому вы выбрали роль серого кардинала? — усмехнулся я, смотря на сидящего передо мной человека новыми глазами.
— Это забавно, — улыбнулся директор. — Подталкивать, направлять, менять мир.
— То есть западники… восточники… южане, — с каждой названой фракцией Яков Иванович довольно улыбался. — Это всё вы?
— Знаешь, Миш, — директор встал из-за стола и с удовольствием потянулся, — а ведь всё должно было быть по-другому.
— По-другому?
Яков Иванович согласно кивнул и, подхватив чашку с каким-то травяным отваром, присел за шахматный столик.
— Ты же заметил, что гимназия расположена чуть ли не в пограничье?
— Тяжело не заметить, — кивнул я, пока не понимая, куда клонит директор.
— Северяне должны были дойти до гимназии, — Яков Иванович холодно улыбнулся и двинул пешку вперёд. — О героической обороне гимназии должны были слагать легенды! А уж те статуи братцев Кроу, которые Совет приказал поставить в центральном зале… Они должны были ударить в тыл защищающимся гимназистам. Такая сцена пропала!
Играть в шахматы я с Яковом Ивановичем не собирался, поэтому его ход проигнорировал.
К тому же, сейчас было точно не до шахмат, хоть одна из черных пешек так и просилась ко мне в руки.
Ледяные статуи Кроу! Так и знал, что с ними что-то нечисто! Ударить в спину гимназистам… Передо мной сидит самый настоящий монстр.
Что до обороны гимназии, что-то такое и витало в воздухе незадолго до моего убытия в острог. К тому же…
— Секретные хода! — я щёлкнул пальцами. — Это же была отработка сценария по защите, так?
— Эта битва должна была сплотить княжества, — с легкой грустью заметил директор. — А выжившие гимназисты должны были стать новой гвардией.
— Но пришлось адаптироваться, да? — усмехнулся я, хоть глубоко внутри я хотел встать и врезать директору по лицу. — А решение суда направить меня в надел, это тоже вы?
— О нет, — Яков Иванович покачал головой. — Это тупоголовый совет постарался. Но так вышло даже лучше.
Я неверяще покачал головой.
Неужели сидящий передо мной человек стоит если не за всеми, то за большинством происходящих процессов?
— Гильдейские…
— К сожалению, они слишком быстро вышли из-под контроля, но адрес твоего Гонди я тебе дам.
Я прикрыл глаза и постарался взять себя в руки.
Интересно, чего не хватало Якову Ивановичу, раз он решил поиграть во Властителя мира? И какое у него личное задание? А ещё интересней, как он договорился со своей совестью?
— Давай только обойдёмся без эмоций, — поморщился директор. — Предлагаю поговорить конкретно. Громов подомнет под себя Западную долину, ну а ты возьмешь Восток.
— А южане? — я медленно вдохнул и выдохнул, и нацепил на лицо маску подозрительного любопытства.
Сделаем вид, что я решил поддержать игру Якова Ивановича…
— Пусть живут — махнул рукой директор. — Любому сильному государству всегда нужен внешний враг.
— Знаете, Яков Иванович, скоро у вас будет такой внешний враг, — мрачно пообещал я, — что все западники и восточники покажутся на его фоне цветочками.
— Мы отразим любой прорыв, — самоуверенно заявил Яков Иванович. — Что до Бездны и Ковена, они существуют только до
