из рук. В будущих стычках (уверен, что они будут) разнообразие атак мне может пригодиться.
Бойцы довольно быстро очистили тупичок. Осип по моей команде засыпал яму. Я ожидал, что ледяной столб исчезнет, но нет: жгучий холод продолжал бить из-под земли. Попытался вызнать про источник этого чуда, но никто ничего вразумительного так и не сказал. Все лишь убежденно говорили, что люди к этому не причастны. Интерфейс тоже не выдавал никаких оповещений. Потом, значит, нужно будет докопаться до истины. Докопаться — в прямом смысле этого слова. Хе-хе. Мой магический экскаватор у меня под рукой. Только надо будет обеспечить его артефактами, а то кость морозного дракона подходит к концу.
Мы прошли мимо постамента с флагом. Я рассуждал, поднимать ли его сейчас, но решил, что лучше не рисковать. Помню, как Прапор отреагировал на эту полоску ткани: в глазах никакой осознанности. Дождался, когда все зайдут за угол, а только после этого вернул стяг на прежнее место. Раз уж он тут давно висит, то не будет привлекать излишнее внимание. Вполне возможно, что не зря его поставили. Не стоит отрицать, что это просто преграда, защищающая от ледяной ловушки.
Мы добрались до места бойни. Полтора десятка трупов так и валялись под открытым небом. Среди покойников были и двое наших — метательные топорики смогли достать их головы. Жаль парней, но что поделать? Прольется ещё немало крови.
— Забираем ревизоров! — приказал я. — Если нужна их одежда, оружие и прочее, то берите себе. Только осторожней с красными повязками. Не порвите. Они ещё могут пригодиться. Осип, снова сделай так, чтобы не было никаких следов.
Вскоре на меня дыхнул знакомый смрад катакомб. Вездесущие крысы с восторженным писком обгладывали тела головорезов. И как только умудрились сожрать столько за такое короткое время? Вон, у некоторых уже позвоночники в районе живота виднеются. А глазки-то, я посмотрю, любимое лакомство: вообще ни у кого их не осталось.
— Пока что эту погань, — я указал на незадавшихся убийц Прапора, — здесь бросайте. Потом поглубже оттащите. Нужно еще одно место навестить. Как там благородный, не рыпается?
— Не, — пробасил Медведь, у которого дворянин висел на плече, — даже не шевелится. Сдох он что ли?
— Вряд ли. И контролируй его, а то вцепится, — порекомендовал я.
— Так ты же сам ему тряпку в рот вставил и руки с ногами связал.
— Все равно контролируй, — сказал я, а следом слегка повысил голос. — Сейчас все идём к шатру!
Я не забыл поглядывать по сторонам. Не исключено, что мог объявиться ещё какой-нибудь нежелательный гость, но пока что всё было тихо. И нужно поторопиться: скоро рассвет.
— Здесь лежат ещё три тела и много амфор, — сказал я, находясь перед входом в палатку. — Нужно забрать их. Еще там есть алкоголь, пару-тройку полезных предметов и профессиональные картины, — я сделал особый акцент на последнем, памятуя, как жители катакомб относятся к искусству. — Выполнять!
На мгновение я почувствовал то, что ощущали благородные, когда пытались приказывать мне. Причина проста: после моих слов никто и не подумал сдвинуться с места. Бунт на корабле? В какой-то степени даже хорошо — именно этого я и добивался, но как же не вовремя! Осталось-то всего ничего.
— Сесть!
Жители катакомб тут же попадали на пятые точки. А Медведь, который так и нес благородного, знатно припечатал дворянчика головой о землю.
— Встать!
Бойцы поднялись, с полным непониманием глядя на меня.
— Подпрыгнуть пять раз!
И снова все всё выполнили. После я скомандовал зайти в шатер и забрать тела, но опять никто не шелохнулся. Я запустил в ход боевую артиллерию: прошептал Владе, чтобы на этот раз именно она приказала воякам сделать требуемое, но в ответ от неё услышал:
— Нельзя.
— Почему нельзя? — спросил я. Естественно, я помнил, что это территория благородных. И также помнил, что люди перешагнули грань дозволенного в тот момент, когда убивали одного дворянчика и лупили по морде второго.
— Сюда запрещено заходить корму, — с непогрешимой уверенность проговорила тигрица. Бойцы утвердительно закивали.
— И кто это сказал?
— Это все знают, — ответил Прапор.
— И что будет, если зайдете? — я еле удержался, чтобы не закатить глаза. Вот ведь суеверные олухи! Хотя я и про убийство дворян с помощью магии думал, что это всё россказни, а оно вон как получилось. Влада ведь тогда всё свое отведенное время потратила, хотя и не планировала это.
— В ту же секунду боги разгневаются и убьют этого человека.
— А у ревизоров защита от этого есть? Я про тех, которые сейчас валяются у катакомб.
— Нет. Корму запрещено сюда заходить, — повторил за тигрицей Демид.
— Всем закрыть глаза! — сказал я. — Чтобы не случилось, не открывайте их, пока я не прикажу!
На моей старой Земле есть пословица: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. И сейчас это мудрое изречение как никогда кстати подходило к данной ситуации. Говорить что-то этой безмозглой братии не имеет смысла — лучше показать. Нашел взглядом самого щуплого человека (а зачем лишний раз напрягаться?), поднял его и протащил в шатер. И снова гром не грянул. Да и с чего бы ему греметь, если я прекрасно видел, как ревизоры спокойно относят сюда склянки с кровью? Затем вернулся на площадь.
— Открывайте! — разрешил я, с усмешкой глядя на толпу. — Ну что, Лёня, говоришь, что боги в ту же секунду убьют наглеца, который пройдет через порог?
— Да.
— Эй, открывай глаза, — крикнул я, просунув голову в тамбур.
— Где это я? — послышалось из шатра. — Тут такие картины! Вы бы только это видели!
— Потом порассматриваешь их! Иди на мой голос!
Человек выбрался на улицу. Его дыхание стало прерывистым, глаза расширились до такой степени, что вот-вот должны были покинуть привычные пределы, а кожа побледнела. Я нахмурился. Сперва показалось, что боец действительно вот-вот умрет, но нет. Выждал минуту.
— Выдыхай! — я улыбнулся. — Ничего не случилось. А если вернешься обратно и принесешь полотно, то сможешь повесить его у себя дома. Оно будет только твоим.
— Какое полотно? — выдавил человек.
— Если точнее: картину. Ты ведь убедился, что боги не убивают за посещение таких мест! Ты жив и здоров. Так что не упусти случая.
Боец, помявшись, на пошатывающихся ногах вернулся в шатер. Послышался треск разбитой склянки, ругань, проклятия, а после он появился, сияя от счастья. В руках человек нес самый большой холст, на котором были изображены дворяне на фоне вычурного замка.
Люди тут же ринулись рассматривать картину. Слышались восторженные возгласы.
— А почему вблизи благородные кажутся простыми пятнами, а издалека приобретают нормальную форму? — задумчиво
