Ответом мне служит одобрительный взгляд.
– Именно. Я сгорела от порчи.
– Убью мерзавку!
Иннис почти рычит. Я крепко сжимаю ее руку.
– Доверь это мне. Она еще крепко пожалеет о своей наглости.
– Обещаешь?
– Клянусь.
Ританна смеется, запрокинув голову. По комнате проносится еще одна волна холодного ветра.
– Что ж, некромант, позаботься о моей дочери. Я не стану просить тебя о мести…
– Вы и сами знаете, что у меня нет выбора.
– Я прошу тебя о другом. Когда Сидон умрет – я не хочу, чтобы нас хоронили рядом. Лучше уж одинокая вечность, чем рядом с кем попало.
– Обещаю, – голос Иннис срывается, по щекам текут слезы. – Мама, мамочка, мне так жаль…
Ританна улыбается.
– Не плачь обо мне, Иней. Я уже счастлива, я вырастила хорошую дочь. Лучше назови свое дитя моим именем, пусть она будет счастлива.
– О… бя… затель… но…
Слова едва прорываются через всхлипы. Приобнимаю девушку за плечи.
– Я прослежу.
– Да уж будь так любезен, некромант, – иронии в голосе Ританны хватило бы на всех присутствующих. – Береги себя, дочка. Я тебя так люблю… Прости, что оставила тебя с этими гиенами, но мы бываем такими дурочками…
Иннис ревет уже в голос. Я смотрю на Ританну.
– Ританна, графиня Андаго, ты свободна. Покойся с миром.
Призрак истаивает тоненькой струйкой дыма, посылая Иннис на прощание теплый и любящий взгляд. Девушка поворачивается ко мне и принимается обильно орошать слезами рубашку. Глупый ребенок. Машинально глажу ее по волосам и натыкаюсь на взгляд Тиданна Андаго.
Призрак молчит и едва заметно качает головой. Это отрезвляет.
Что ж я делаю, скотина такая?!
Зачем привязываю к себе девочку, не в силах ничего дать ей? Она – не из тех, кого можно сделать любовницами, она не сможет сидеть у окна и ждать, не примет положения шлюхи при официальной жене… но сейчас, когда ей плохо, она может так крепко привязаться ко мне…
Отстраняю ее, снова усаживаю в кресло и подаю стакан воды.
– Иннис, соберись. Тебе предстоит решить, что делать дальше.
Проходит не меньше двадцати минут, прежде чем девчонка успокаивается. Выпивает стакан воды, вытирает щеки, перестает судорожно вздыхать…
И смотрит на меня сузившимися черными глазами.
– Я хочу, чтобы эта сука издохла!
Кто – уточнять не требуется.
– А твой отец?
Мгновение Иннис молчит – и мне кажется, что сейчас она попросит о двух смертях. Губы сжимаются, пальцы дрожат, но потом кровь берет вверх.
– Нет уж. Это слишком просто. Пусть живет и до конца дней своих знает, что с ним сделали и как использовали.
– Убить было бы милосерднее, – замечает Тиданн. И Иннис резко оборачивается к нему.
– Для моего дяди нашлось милосердие?
Она изъясняется не вполне внятно, но мы не спорим. Сидон не пожалел мальчишку, чтобы стать графом Андаго – и теперь его наказание доживать век, осознавая, что он так и не стал – никем.
– А твой брат?
– От этой…
Иннис вздыхает.
– Не знаю. Он ребенок, а дети безвинны.
– Но им свойственно вырастать и мстить за своих родителей.
– А еще эту тварь растили для титула графа Андаго. Но приговорить я его не могу.
– Отдать в приют?
– Отец… Сидон Андаго не даст.
– А ты бы отдала?
Мгновение молчания.
– Он еще ребенок. Но не стану лгать, Алекс, я не хочу его видеть. Вечным напоминанием об Аморте, о смерти моей матери, о предательстве отца… пусть даже он не виноват – в Книге Светлого сказано, что грех родителей падет на плечи детей до девятого поколения.
– В мое время таких отдавали на воспитание в хорошие семьи, – скромно вмешивается Тиданн Андаго. – Платите деньги, проверяйте время от времени, как с ним обращаются, – и достаточно.
Иннис задумывается.
– Возможно. Не знаю.
Я кладу руку ей на плечо.
– Верь мне, жизнь все расставляет на свои места.
И ответом мне становится взгляд горящих черных глаз.
– Я тебе верю, Алекс.
* * *
Утром за завтраком встречается тот же состав. Правда, по сравнению с прошлым разом есть и изменения. Рифар выглядит так, словно готов в любой момент нырнуть под стол, Аморта побледнела и осунулась, Кларис глядит на всех зверем. Один Сидон Андаго уписывает завтрак как ни в чем не бывало да Ингор радостно вякает что-то.
Иннис сверкает глазами, я старательно успокаиваю ее, чтобы не сорвалась раньше времени. Самое интересное начнется ночью, а до той поры ни к чему портить себе удовольствие.
Разговор начинает Аморта.
– Алекс, вы не могли бы уделить мне сегодня немного времени для разговора?
– Вам? – нагло уточняю я. – Или вашей… несдержанной сестре?
Кларис нехорошо смотрит, но крыть нечем. Не скажешь ведь, что подливали зелье мне, а выпила она?
– Не много ли вы себе позволяете?
Благодушно улыбаюсь.
– Неужели я позволяю себе то, чего вы еще не позволили?
Аморта багровеет. В сочетании со светлыми волосами это выглядит ужасно. Просто отвратительно.
– Мне кажется, вы перешли границы нашего гостеприимства.
– Алекс – мой гость, – ледяным тоном напоминает Иннис. – А вы тут никто. Не вам и говорить о моем гостеприимстве.
Сидон Андаго кладет салфетку на стол.
– Не много ли ты на себя берешь, дочка?
– Что мне еще остается делать, папочка, – издевательским голосом тянет Иннис, – если ты своих обязанностей не выполняешь? Алекс верно заметил – давно пора вывозить меня ко двору, искать жениха – не этот огрызок счастья, который сейчас мечтает куда-нибудь исчезнуть, а мужчину, разумно управлять Андаго… то есть – не поддерживать нашими деньгами жадную семейку Моралесов – или ты думал, я не знаю, какая часть доходов идет в карманы этой саранчи?
– Молчать!
Сидон замахивается на дочь, но та и раньше не слишком боялась, а уж с моей поддержкой…
Рука мужчины повисает в воздухе, перехваченная мной. Двумя пальцами.
– Вырву. С корнем.
В голосе гуляют демонические обертоны – низкие, угрожающие. И Сидон резко бледнеет. Опускает голову и почти выбегает из зала. Я окидываю взглядом присутствующих.
– Госпожа графиня, вы позволите проводить вас в ваши покои? Полагаю, местное общество вас недостойно.
– Стража! – вспискивает Аморта. Я ухмыляюсь. А потом беру со стола тяжелый серебряный нож.
– Любезнейшая, вы так и не поняли, что такое кровь Андаго?
Серебро вообще-то плохо вонзается куда бы то ни было, но у меня достаточно сил. Тут главное – метнуть его резко. Нож уходит в стену до половины.
Мы тоже уходим – под ошалелое молчание. А к обеду родственнички Аморты собираются и отбывают из Андаго. Вот и правильно, крыс лучше всем гнездом давить.
* * *
Когда сгущается ночь, я отвожу Иннис в подземелье. Тиданн кивает, мол, я за ней пригляжу, посидит тут до твоего возвращения – и я принимаюсь вызывать Ак-Квира.
К чести Иннис – она не кричит, не падает в обморок и не просит «погладить собачку». Просто сидит и смотрит.
Ак-Квир усмехается клыкастой пастью.
– Твоя самка?
– Она под моей защитой. – Иннис краснеет, но мне сейчас не до ее тонких переживаний. – Как ты относишься к колдовкам?
– Пока не пробовал.
– Могу предоставить возможность.
Ак-Квир послушно начинает приносить стандартную клятву. Не причиню вреда, уйду по первому приказу… Иннис внимательно слушает, понимая, что что-то упустила в некромантии. Тиданн тихо поясняет ей на ухо, что это – обязательно. Вопрос самосохранения.
Знаем мы с демоном друг друга, не знаем – доверять ему все равно нельзя. Иначе однажды окажешься его добычей.
Наконец я выпускаю Ак-Квира из круга, и демон послушно подставляет мне спину. Мы едем к Моралесам.
Едем быстро и с ветерком. На тот путь, который занимал несколько часов у Кларис и Рифара, нам требуется не больше десяти минут. Ак-Квир буквально пронизывает пространство, цепляясь когтями за ткань реальности. Пусть он не самый сильный демон. Но очень полезный.
Дом Моралесов ярко освещен. Только вот хоть его подожги – ауру не спрячешь. А она очень плохая. Мне, как некроманту, до такой черноты еще расти и расти. Убивать, насиловать, предавать…
Тут явно этим не брезгуют. Ак-Квир, уже медленнее, обходит дом по кругу, прячась в тени. Принюхивается.
Я приглядываюсь.
Неутешительное зрелище. В доме, как минимум, две сильные колдуньи. Пара-тройка призванных демонов, пусть не самых сильных, но достаточно неприятных. Если полезу на штурм с бухты-барахты, могу и сам пострадать. Даже если и не смертельно, то серьезно. А мне нельзя, у меня Иннис. Не говоря уж о бунте в родном Раденоре.
Ак-Квир усмехается.
– Людей я могу взять на себя, некромант.
