– Ничего не слышу, скажи громче.
– Хорошо, только слезай с меня. Все слышат? Победа за Афрой!
– Этот тигренок – твоя законная добыча, девочка! Хороший денек ты нам устроила. Если плечи молодца под коленями девушки, значит, принимай сватов, Гуатр. Моя крестница, словно бутон розы, и энергии у нее хоть отбавляй, не то, что мой сын-мечтатель. Что за романтика считать звезды по ночам? – И король направился в соседнюю аллею, дипломатично увлекая за собой родителей девушки и всех остальных.
Оставшись наедине, Камрин спросил, все еще лежа на спине:
– Теперь-то ты довольна? И как ты могла не признаться в своей нечестности!
– А куда спешишь? – улыбнулась Афра. – Перед всеми признаваться не буду, а перед тобой во всем признаюсь, как послушный ребенок, но вот настолько, – она показала кончик мизинца.
– Тебе придется держать обет молчания и молиться с утра до вечера.
– Почему, разве я кого-то обидела?
– А разве я не жертва? До сих пор лежу под твоими коленями, – проворчал Камрин и, поняв, что она уступать не собирается, стал звать на помощь своего коня. Афра настойчиво закрывала ему рот, ревниво приговаривая:
– Это тебе за то, чтобы светлые глазки не снились, – но вдруг услышав за спиной топот свирепый и храп, бросилась бежать в сад.
– Вот так, гони ее, Сурадж! – крикнул вслед Камрин.
Запыхавшись, Афра остановилась у фонтана, к которому прижимал ее конь.
– Уйди, от меня! Матушка, помогите, этот конь ничуть не лучше своего хозяина!
В этот момент Сурадж толкнул ее мордой, и девушка, отстраняясь от коня, упала в воду. Увидев это, все присутствовавшие засмеялись, и громче всех смеялась королева:
– Не стоит обижаться! Плела сети, да сама в них попалась!
Тут подошел и Камрин, благодарно погладил коня, насмешливо посмотрел на Афру и, зная, что та боится лягушек, подобрал в траве одну и бросил в чашу фонтана.
– Я же те сказал, что ты будешь плавать в фонтане, и не одна. Это тебе в компанию.
Афра подняла крик:
– Ой, помогите, лягушка! Камрин, убери ее отсюда!
Но на помощь ей никто не спешил, а юноша, усмехаясь, предложил:
– Я уберу, но ты перед всеми признаешься в своей уловке!
– Признаюсь, признаюсь. Все меня слышат!? А теперь убирай ее!
Камрин поймал лягушку и выбросил ее из фонтана.
– Ой, мне плохо, трудно дышать! – вдруг воскликнула Афра.
– Что такое? Не пугай меня, я же пошутил. Давай руку, помогу.
Он наклонился, чтобы вытащить девушку из воды, но та схватила его и, упираясь ногами в стенку чаши фонтана, дернула на себя. Не успел Камрин и глазом моргнуть, как оказался в воде в объятиях смеющейся Афры.
– Мне не охота купаться одной. Ты хотел, чтобы я призналась? Но теперь и ты у меня будешь громко признавать мою победу, и всегда будешь брать меня с собой. Сейчас тебе даже твой Сурадж не поможет – все знают, он у тебя боится воды.
– Хорошо, хорошо. Отпусти, я во всем признаюсь…
– Не так! Ты должен целовать мои руки, и говорить: «Я согласен терпеть все твои капризы, моя принцесса», понятно?
Произнеся это, Арфы выскочил из фонтана и побежала к себе.
– Не забывай о своем слове! – крикнула она, предоставив Камрину в одиночестве выбираться из воды.
Миновала дождливая осень и мягкая зима, какой она всегда стояла на острове христосцев, где снег лежал только в горах, а на равнинах всегда радовала глаз зеленеющая природа.
Апрель для островитян всегда был месяцем приближением большого праздника – Пасхи. Все жители тщательно готовились к нему, плели венки из цветов, украшали двери домов. Люди поздравляли друг друга с воскресением Иисуса Христа, и всюду слышались приветствия, раздавались «Христос с тобой», «Слава единому Отцу» и прочие молитвенные песни. По обычаю в дни праздника молодежь венчалась, и все ощущали присутствие Ангела Божьего, когда из храмов доносился благостный звон колоколов. Сохраненный предками обруч Христа служил символом веры, надежды и любви во время венчания или обручения молодых. Была еще одна радость – священник благословил тридцать три человека в священное место, в Изавию, где Иисус жил и молился Отцу за грехи аурян прежде, чем покинуть Аури.
Среди избранных в этот раз оказались Камрин и Афра. Кроме того, в мае близился День Ангела девушки, и потому она радовалась вдвойне.
Афра качалась в саду на качелях и ждала Камрина, и после завтрака он подошел к ней.
– Почему бездельничаешь? – шутливо спросил он.
– В воскресение надо прославлять Отца!
– Тогда следует идти в храм.
– Но ведь праздник еще не наступил, а весну я всегда встречаю радостно! – засмеялась Афра. – Камрин, а что ты подаришь мне на День Ангела?
– Еще не родилась, а уже просишь подарок! Пойдешь со мной к учителю?
– Конечно, пойду, – она стояла перед ним, распустив волосы, зная, что это ему нравится. – А, все-таки, Камрин, что подаришь? Мы же будем в чужой стране и вернемся сюда больше чем через месяц.
– Какая любопытная! Представь, я преподнесу тебе там красивую коробку… А как, думаешь, их лягушки сильно отличаются от наших?
– При чем здесь лягушки?! Я их не переношу, и они все одинаковые.
– Как при чем? А что ты надеешься увидеть в коробке, когда откроешь?
– Болтун! А еще мне все советуют быть с ним повежливее!
Камрин засмеялся – он остался доволен, что снова удалось поддразнить Афру.
Тридцать три человека из народа христосцев отправились в тайный вояж в далекую страну на великий праздник. По мере того, как судно продвигалось к чужим берегам, погода становилась более суровой, и холодный ветер насквозь продувал палубу.
На носовой части парусника ученый и святой отец беседовали о том, как они будут возвращаться обратно. К ним подошел Камрин:
– Моим братьям не холодно? Там женщины приготовили горячие напитки.
– Мы сейчас спустимся в каюту, но вон там стоит Афра – она наверняка озябла.
Камрин подошел к девушке и нежно обнял за плечи:
– Не устала еще смотреть вдаль? Холодно же, пойдем. На рассвете мы будем на месте. Кстати, здесь намного холоднее, чем у нас, правда?
– Да, у нас климат намного мягче…
Ветер развевал длинные волнистые волосы Афры. Камрин посмотрел на нее с восхищением.
– Ты красива на этом холодном ветру, даже несмотря на грустные глаза. Ты похожа на русалку.
– Но у русалок волосы рыжие, как солнце, а глаза цвета морской волны. Может, я тебе напомнила о светлых глазках, которые не дают тебе покоя? – съязвила Афра.
– Афра, – шутливо-строго сказал Камрин, – прекрати! Ты и только ты будешь виновата, если эти глаза снова приснятся мне! Разве ты забыла, мы едем к святым местам, чтобы получить благословение? Скоро мы будем обручены перед Богом.
– Наверное, родители правы, я еще не вышла из детского ума, – она прижалась к нему. – Камрин, ты всегда умеешь меня прощать!
Арфа потерлась о его плечо.
– Скажи, милый, ты больше знаешь о других народах. Правда ли, что изавийцы считались «детьми солнца» и избранными Богом? Если так, то почему они столь грешно живут?
– Радость моя, не будь наивна. Ты прекрасно знаешь, что это – легенда. Хотя, наверное, это правильно, учитывать, что солнце есть свет, а свет есть Бог. И его частица живет в человеке. Пойдем вниз, ты замерзла.
На следующий день корабль встал на якорь в изавийском порту. После молитвы христосцы переоделись так, чтобы не отличаться от местных жителей. Камрин облачился в черную рубашку и пиджачную пару – костюм, в котором ходило большинство мужчин в местных городах, а Афра надела свободное платье чуть ниже колен и жакетку.
После трехдневного посещения святого места христосцы вернулись на корабль и решили отправляться в обратный путь. Камрин подошел к старейшине с просьбой:
– Отец, здесь, в столице Изавии, живет профессор Пирли, который побывал у нас на острове. Профессор был глубоко восхищен нравами нашего народа, и, раз уж мы не так далеко, то, возможно, мы съездим к нему в гости? Тем более что в день нашего прибытия сюда я отправил письмо профессору, и он, вероятно, уже знает, что мы тут. Заодно я покажу Афре большой город – мы же его почти не видели.
Старейшина пожал плечами:
– Не понимаю, что вас тянет в грязный, задымленный город? Но возможно, нанести визит человеку, который проникся истинными чувствами к нашему острову, стоит. Всем отправляться нет нужды, чтобы не привлекать внимания, а тебе с Афрой можно нанести профессору визит вежливости.
Афра обняла старейшину:
– Спасибо, отец. Не сомневаюсь, профессор Пирли будет очень рад.
В эту минуту с берега послышался звук автомобильного клаксона. Старейшина обеспокоено оглянулся.
– Как, кажется, к нам чужеземец пожаловал? – заметил кто-то из стоявших на палубе христосцев.
– Кто бы это ни был, все равно он есть раб Божий. Впустите, пусть поднимается к нам, – распорядился старейшина.
Христосцы молча ожидали появления незнакомца. Когда он, наконец, показался на палубе, кто-то воскликнул:
